Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят - NIKOLSKAYA

Комментарий к Глава 10

денечек

эмоциональные качели — вкуснятина)))

Полёт. Независимый, быстрый, свободный.

Именно с этим чувством сравнимо ощущение, когда одна из сторон наконец-то берёт верх. Это не рождает боль или новый приступ агонии.

Это гонит кровь с бешеной скоростью. Это учащает сердцебиение и углубляет дыхание. Это эйфория. Чистая.

Кайф в самых разных его проявлениях. Он рисует на обратной стороне век самые приятные картинки, вынуждая мозг усиленно синтезировать серотонин. Больное счастье, удовольствие, восторг затапливает, разрывая альвеолы и дробя лёгкие, когда на смену экстазу приходит сухая реальность. Страх.

Страх не справиться с управлением. Это худшее, чего можно ожидать. И лучшее, чего можно опасаться. В такой момент нужно уметь остановиться. Зацепиться за самый здоровый кусок выгорающего сознания, что оставляло после себя выжженное пепелище.

— Смотри на меня.

— Чувствуй меня.

— Доверься мне.

Нужно лишь провести грань, за которую запрещено выходить. Этой гранью для неё стал Драко Малфой. Его голос. Его руки. Его запах.

Голос держал сознание на плаву, выволакивая его из адского пламени, что манил и завлекал своим смертоносным зрелищем. Руки напоминали о чувствах. Живых человеческих ощущениях, преграждая пути к отступлению из физического тела. А запах его горячего тела прогонял смрад угольного мрака, который намеревался просочиться сквозь поры в коже. Весь он заставлял помнить и не забывать оставаться собой.

* * *

Помимо шоколада, Грейнджер не любила сигаретный дым и лжецов. И если Малфоя она вовсе не считала лжецом, то вполне могла считать засранцем. Ей казалось, что он был послан ей самим Дьяволом для того, чтобы испытывать на прочность её убеждения и старые привычки.

Он сидел в кресле, развернувшись в сторону окна, внимательно рассматривая Лондон под покровом снега и предрассветного тумана. Одинокие фонари тускло освещали сонные пустынные улицы. Гостиная была в полумраке, но Гермиона с лёгкостью могла рассмотреть все детали внешности Драко.

Его отросшие волосы с потемневшими корнями, немного сведённые брови и прищуренные глаза. То ли он о чём-то размышлял, то ли дым был слишком едким для закрытого помещения. Она тихо щёлкнула пальцами. Неприятный запах пропал, а с кресла послышался лёгкий смешок.

— Не люблю этот запах.

— Ты так же говорила о шоколаде.

Настала очередь Гермионы усмехаться, ведь первое, что она съела, выбравшись из постели Драко час назад, была плитка чёрного шоколада.

— Ты не оставил мне выбора.

Драко ничего не ответил. Он всё так же смотрел в окно, перебирая пальцами воздух.

— Почему ты здесь сидишь?

Она неспешно подошла к нему, облокачиваясь о спинку кресла локтями и сосредотачивая свой взгляд на верхушке Шард Лондон Бридж.

— Захотелось покурить, но кое-кто, — он завёл руку за кресло, обхватывая её голое бедро ладонью, — помешал моим планам.

Гермиона обошла кресло, становясь прямо перед Драко. Правую руку она зарыла в его волосы, немного оттягивая их у корней. Всё, что было на ней сейчас — это его рубашка, в которой он был на приёме, застёгнутая лишь на три нижние пуговицы. Из-за краёв ткани виднелись оголённые полушария груди.

— Зачем ты куришь эту дрянь?

Малфой поднял на неё свой тяжёлый взгляд. Он так думал. Он всегда так смотрел на всех. Заставлял людей таким образом чувствовать его превосходство, силу. Но для Грейнджер этот взгляд был не тяжелее пёрышка. Она, нынешняя Гермиона, уж точно не тот человек, на которого мог подействовать такой взгляд. Драко сразу это понял, когда на её лице не сменилась ни одна эмоция.

— Некоторым нужен алкоголь, некоторым — болиголов, а мне сигареты.

Он вздохнул, переводя взгляд снова на ночной город.

Грейнджер и на секунду не позволила этим словам задеть своё достоинство. Тем более, что Малфой совершенно не пытался ткнуть её носом в собственную зависимость, которая, если поразмышлять, возникла практически по его вине. Ведь зелье из болиголова — это его разработка. Драко лишь подчеркнул, что ему тоже было необходимо что-то чтобы контролировать то, что иногда не даёт покоя.

Единственное, что до сих пор оставалось для Грейнджер загадкой: причина, по которой Малфою понадобилась отвлекающая зависимость.

Она провела ладонью по его щеке. Лёгкая щетина уже царапала. Пальцами по скулам, подбородку, останавливая большой палец на нижней губе. Он вернул свой взгляд к Гермионе. Теперь он был лёгким, практически невесомым, но с явной… просьбой?

— Тебе это нужно? — вопрос прозвучал практически шёпотом. — Сейчас.

Грейнджер действительно было важно узнать все секреты, которые Драко Малфой пытался от неё спрятать. Её любопытство, стремление знать всё, чтобы быть готовой к любым поворотам, иногда играло с ней злую шутку. Но сейчас интерес был человеческим. Попросту человеческим. Несколькими часами ранее она разделила с ним постель, и только сейчас голову посетила колючая мысль, которая назойливо шипела: «Ты ведь ничего о нём не знаешь».

Но это потом. Не сейчас.

Это абсолютно точно не тот момент, который мог бы идеально подойти для того, чтобы узнать, увидеть хотя бы часть скелета, так тщательно спрятанного в шкафу. Для этого понадобится время. Им обоим.

Драко лишь кивнул на этот вопрос, проводя рукой по бедру выше, скрывая её под подолом рубашки.

Грейнджер хмыкнула, а после уселась к нему на колени, призвав со столика пачку сигарет. Одну она сразу же закусила зубами, а вторую поднесла ко рту Малфоя.

— Ты не будешь этого делать.

— Почему нет?

Не любить сигаретный дым вовсе не означало никогда не курить. Она с такой же силой не любила зелья из болиголова, но принимала их каждую неделю. Он не любила холодный душ. Никогда. Но в последние годы только он становился той гаванью, что спасала, когда внутри бушевала агония. Да, Грейнджер не любила лжецов, но сама искусно лгала, когда не хотела, чтобы люди видели её настоящую.

Сейчас, сидя с Малфоем, ей не нужно притворяться. Не нужно обращаться к своим устоям, потому что вот он, Драко Малфой, который с лёгкостью настраивает всё на свой лад. И она была бы дважды лгуньей, если бы сказала, что ей это не нравится.

Двойные стандарты никогда не были приемлемой чертой для неё. Но сейчас, в жизни, в которой внутри жила Тьма, некоторые вещи требовали пересмотра.

Дым был густым, горьким, обжигающим. В гортани неприятно запекло, стоило ей сделать первую затяжку. Но это чувство прошло, как только в трахею протолкнулась новая порция. Грейнджер курила изящно. Еле придерживая кончиками пальцев толстую сигарету, совсем немного касаясь губами фильтра. Со стороны могло