— Вода в термосе — сбоку от тебя, — кивнул Журавлёв, краем глаза косясь на кружку с лекарством, так и стоящую на соседнем сиденье, которую он не успел выпить и которую не мог заметить Васильченко, стоя впереди, — набери, если не трудно, чтобы я с места не вставал.
— Больше тебе ничего не нужно?! — грубо возмутился Васильченко, — Иди, сам набирай, только быстро, без лишних телодвижений…
— Спасибо, — быстрым движением опрокинув полную кружку на мягкое сиденье, Журавлёв с трудом поднялся с места. Окоченевшие и затёкшие от многочасового сидения конечности не слушались и ныли. Демонстративно держа кружку на весу, он направился по проходу вперёд. Ему предстояло сделать всего несколько шагов, и он понимал, что времени на то, чтобы сконцентрироваться, было ничтожно мало… Но это был единственный шанс.
Освобождая ему дорогу, Васильченко отступил назад и вбок — к дверям, практически нависнув над нижней ступенькой. Термос был расположен чуть ближе, и это затрудняло задачу, но Журавлёв невозмутимо подставил кружку и нажал на кнопку.
— Примёрзла, что ли?.. — сделав вид, что не может пустить воду, он без паузы обернулся к Васильченко и правой рукой подал ему кружку, — Подержи?..
Уже поняв, что сейчас что-то произойдёт, все парни, не отрываясь следили за их руками — Журавлёва и Васильченко… В первый момент машинально протянув левую, свободную, руку за кружкой, Роман тут же её отдёрнул, но Женьке хватило и этой одной десятой доли секунды… Воспользовавшись тем, что внимание Васильченко на мгновение переключилось, он разжал пальцы — выпавшая из ладони кружка ещё не долетела до пола, как та же ладонь уже сжимала сверху кисть противника, которой тот держал гранату, а правое колено изо всех сил врезалось ему в пах…
— Парни, чека!.. — применив для верности и вторую руку, Женька завёл локоть согнувшегося от боли Васильченко за спину, — Там, недалеко от левого сиденья должна быть!
Морозов, который сидел ближе остальных, кинулся Журавлёву на помощь.
— Вот она! — Зимин поднял с пола за кольцо чеку.
— Вадик, усики сразу… усики… — от волнения и напряжения Женька забыл, что нужно сделать с усиками, и только повторил это слово.
— Нету усиков, — Вадим поднял чеку в руке — он их обрезал, видать…
— Давай, скорее… — вцепившись мёртвой хваткой в руку Романа, подгонял Журавлёв, — Дима, осторожнее… видишь отверстия?.. Чёрт, его перчатки мешают…
…Вконец обессилев, Васильченко не сопротивлялся, и, когда Морозову удалось вставить назад чеку, никак не мог разжать пальцы…
— Чека без усиков, закреплять нечем, Дима, положи её на панель… — высвободив, наконец, гранату, из рук Романа, Журавлёв из последних сил протянул руку к Морозову и тут же рухнул на сиденье… Осторожно приняв опасный предмет, Дима положил его на панель возле водительского места.
— Сейчас, ребятки, двери откроем… — Михаил, водитель, радостно перелезал через бортик, — Окончились наши мучения…
— Погоди, Миш, — кивнув ему, Говоров подошёл к сидевшему на полу Васильченко, — Дай, я этому пид…су без регламента пару слов скажу…
— Саня, прекрати, — заметив, как тот сжимает кулаки, Морозов схватил его за руку, — Говорить — говори, а рукам волю не давай.
— Слышишь, ты, мудак, — нависнув над горе-террористом со сжатыми кулаками, Сашка поджал синие от холода губы, — мы могли бы сейчас размазать тебя по стенке… Да скажи спасибо Диме. Он тебе реальную помощь предлагал, а ты нашими жизнями тут играл… Взорву-не-взорву… Ты не мужик. Ты — тряпка. Распустил сопли, так ведь легче, правда? У тебя горе, так почему бы и не у других, да? Рома?.. А у нас у всех есть родители, есть семьи, у всех дети… У Вадика жена вот-вот родить должна, а ты ей — могилку вместо мужа и отца?.. А у Димы — вообще двое… Что, так легче было бы, да? Вмазал бы я тебе сейчас с носака, чтоб мозги разлетелись по всему автобусу, да нельзя… А жаль. Мы вместо этого сегодня твоей дочке будем помогать.
— Будет с него… — Михаил нетерпеливо держал руку на панели, — И с нас тоже… Ну, что, я двери открываю?..
* * *
…Выхватив у Наташи из рук телефон, Юлька со всего размаху уселась рядом на полу.
— Алло!.. Кто это?! Дима?! — услышав в трубке голос Морозова, она подняла на остальных радостные глаза, — Наташка?.. Да она тут, в обмороке лежит… Дима, что?! Все живы?! А Витька?! Почему он до сих пор не позвонил, сволочь белобрысая?! Ну, и что, что руки греет… Скажи ему, что я его убью… Нет, дай ему трубку… Ви-и-и-ить… — услышав голос Мазура, она окончательно разревелась, — Витенька… Ты живой?.. Я тебя так люблю… Ой, слушай, а Женька-то где?! Женька-то?! Да что там у вас у всех с телефонами?! Настя же здесь!
Приняв из Юлькиных рук телефон, как эстафетную палочку, Настя отошла в сторону — разбуженный шумом Александр, услышав радостную новость, что все живы, помогал Юльке и Алисе приводить в чувство Наташу.
— Женя… — очередная порция слёз попала на Наташкин телефон, — Женька… Ну, ведь, говорила же тебе…
— Настя… — он не мог вставить ни слова сквозь её причитания, — Настя…
— Ну, что ты молчишь?! — выговорившись, она шмыгнула носом и провела ладонью по мокрой щеке, — Ну, скажи мне хоть что-нибудь?!
— Настя… — вконец простуженный голос послышался на том конце, — Ты меня спрашивала, но я не ответил. Вот, теперь отвечаю. Я тебя люблю…
— Что?! — не веря своим ушам, она смахнула очередную слезинку, — Женька, ты не врёшь?..
— Не вру. Выходи за меня замуж…
Уже в гостинице, куда их поселила городская администрация, Женька почувствовал себя по-настоящему плохо. Все восемь часов невольного заточения в холодном автобусе он совершенно не думал о болезни, и единственным напоминанием о ней был приступ кашля, благодаря которому удалось обезвредить Васильченко. Сразу после освобождения, пробираясь сквозь толпу корреспондентов, успевших понаехать к месту происшествия, он мечтал и об ужине, и о горячей ванне, и о тёплой постели, но, оказавшись в номере, понял, что из всех желаний осталось лишь одно: поскорее лечь, потому что силы окончательно покинули больной организм.
— Боюсь, что у вас пневмония, — врач скорой помощи, которую прислала всё та же городская администрация, озабоченно покачал головой, — нужна госпитализация.
— Концерт перенесли на завтра, — прохрипел в ответ Журавлёв, — отработаю, тогда делайте со мной, что хотите.
Так и не добившись от него согласия на лечение в стационаре, врач выписал длинный рецепт и, пообещав, что завтра пришлёт медсестру, которая будет колоть ему целый день антибиотики, ушёл в соседние номера, осматривать остальных «патрулей».
