– Как? В шкафах ничего нет.
– Подожди – и увидишь. Может быть, отдохнешь и побродишь немного, пока я все подготовлю?
С этими словами я отправился на кухню, чтобы организовать изысканный ужин. Фаршированную крабами камбалу предстояло сунуть в духовку; ингредиенты для соуса ждали того, чтобы их смешали и добавили на сковороду, салаты и гарнир были готовы.
Несколько раз я оглядывался, убеждаясь, что Джейн по-прежнему бродит по гостиной. Хотя все столы были сервированы одинаково, она замирала у каждого, рисуя себе гостей, которые будут за ним сидеть. Жена машинально поправляла столовые приборы и вазы с цветами, ее лицо выражало спокойствие и удовлетворение. Мне это казалось до странности трогательным. Честно говоря, в последнее время все в Джейн меня трогало.
В тишине я размышлял над событиями, которые предшествовали этому дню. Опыт показывал, что даже самые дорогие нашему сердцу воспоминания стираются из памяти с течением лет, и все-таки я не хотел забывать ничего из того, что произошло на минувшей неделе. И конечно, я мечтал, чтобы Джейн помнила ее так же отчетливо.
– Джейн, – позвал я.
Ее не было видно; должно быть, жена стояла около фортепиано.
Она появилась из-за угла. Издалека я заметил ее сияющие глаза.
– Что?
– Не окажешь мне услугу, пока я готовлю ужин?
– Конечно. Тебе нужна помощь на кухне?
– Нет. Я оставил фартук наверху. Принеси, пожалуйста. Он на кровати, в нашей старой спальне.
– Сейчас, – сказала она.
Джейн поднялась по лестнице. Я был уверен, она не вернется, пока ужин не будет готов. Нарезая спаржу, я что-то напевал и воображал себе реакцию Джейн, когда она обнаружит подарок, который ждет ее наверху.
– С праздником тебя, – прошептал я.
* * *
Пока вода на плите закипала, я поставил рыбу в духовку и вышел на террасу. Там был накрыт столик на двоих. Я додумал о том, чтобы открыть шампанское, но потом решил дождаться Джейн, а тем временем выкинуть все негативные мысли из головы.
Джейн, несомненно, уже нашла то, что я оставил для нее в спальне. Альбом в кожаном переплете ручной работы сам по себе был великолепен, но я надеялся, что содержимое тронет ее особенно. Именно этот подарок я готовил при помощи стольких друзей на тридцатую годовщину нашей свадьбы. К альбому прилагалась записка – письмо, которое я по совету Ноя безуспешно пытался написать в прошлом. Хотя некогда я счел саму идею невозможной, многочисленные откровения минувшего года, и особенно последней недели, сделали меня на диво красноречивым.
Закончив писать, я перечитал письмо дважды. Даже теперь я помню его настолько отчетливо, как будто оно передо мной.
Дорогая моя, уже поздний вечер, я сижу за столом, а в доме тишина, не считая тиканья больших часов. Ты спишь наверху, и больше всего на свете в данную минуту мне хочется ощутить тепло твоего тела. Но что-то заставляет меня писать это письмо, хотя я и не уверен даже, с чего начать. Я не знаю, что сказать, но не в силах отрицать, что после стольких лет просто обязан это сделать ради нас обоих.
Неужели действительно минуло тридцать лет? Сама мысль внушает мне трепет. Впрочем, некоторые вещи не меняются. По утрам моя первая мысль о тебе, и так будет всегда. Порой я просто лежу и смотрю на тебя – твои волосы разметались по подушке, рука под головой, грудь мягко вздымается и опускается. Иногда, когда ты спишь, я придвигаюсь ближе в надежде, что это каким-то образом позволит мне проникнуть в твои сны. Ты всегда была в моих мечтах, и я никогда не забуду, как счастлив был в тот день, когда мы вместе гуляли под проливным дождем.
Я часто вспоминаю тот день и грозу. Каждый раз, когда на небе сверкает молния, я испытываю нечто вроде дежа-вю. В такие минуты кажется, что мы начали все сначала, и я слышу, как бьется мое юное сердце – сердце человека, которому вдруг приоткрылось будущее и который не мыслит жизни без тебя.
Воспоминания о нашей жизни заставляют мое сердце биться быстрее. Если я думаю о Рождестве, то вижу, как ты сидишь под елкой и раздаешь детям подарки. При мысли о прогулках летними вечерами я чувствую, как ты держишь меня за руку. Иногда на работе я смотрю на часы и гадаю, чем ты сейчас занята. Я могу описать, как ты выглядишь, когда работаешь в саду, вплоть до пятнышка на щеке, я помню каждый твой жест: вот ты проводишь рукой по волосам, разговаривая по телефону. Ты – во всем, что я когда-либо делал, ты – во мне, и я понимаю, что уже давно следовало сказать тебе, как много ты для меня значишь.
Прости меня – прости за все те разы, когда я тебя огорчал. Мне хотелось бы исправить прошлое, хотя мы оба знаем, что это невозможно. Но пусть минувшее нельзя изменить, я верю, мы в силах отнестись к нему иначе. Именно этому посвящен мой альбом.
В нем ты найдешь много фотографий. Некоторые из них ты уже видела в наших семейных альбомах, но большинство – нет. Я попросил друзей и родных найти снимки, на которых изображены мы с тобой, и в течение целого года они слетались ко мне со всех концов страны. Ты увидишь фотографии, сделанные Кейт на крестинах Лесли, и снимки с пикника двадцатилетней давности (автор – Джошуа Тандл). Ной отдал фотографию: ты там беременна Джозефом – это было в День благодарения. Если присмотришься, узнаешь место, где я впервые понял, что люблю тебя. Анна, Лесли и Джозеф тоже внесли свою лепту.
Получая каждую из фотографий, я пытался припомнить день, в который она была сделана. Поначалу моя память сама походила на снимок – яркий, но изолированный образ, – но стоило закрыть глаза и сосредоточиться, как время начинало течь вспять. Я вспоминал даже собственные мысли.
Напротив каждой фотографии я записал все, что помню об этих моментах – или, точнее, о тебе.
Альбом называется «То, что я должен был сказать».
Некогда я принес тебе клятву и сегодня, тридцать лет спустя, приношу еще одну. Отныне и навсегда я стану таким, каким мне следовало быть. Я буду романтичным мужем и постараюсь сделать прекрасными те годы, какие нам осталось провести вместе. Надеюсь, мои слова и поступки покажут, что я никогда и никого не любил так, как тебя.
Уилсон.
Заслышав звук шагов, я поднял голову. Джейн стояла на верхней площадке, падавший сзади свет смазывал ее черты. Касаясь рукой перил, она медленно начала спускаться.
В круге сначала появились ноги, талия, затем, наконец, лицо. Остановившись на полпути вниз, Джейн встретилась со мной взглядом. Даже издалека я заметил в ее глазах слезы.
– Поздравляю с годовщиной, – сказал я, и мой голос эхом отозвался в комнате.
Продолжая смотреть на меня, жена наконец сошла с последней ступеньки. С ласковой улыбкой она направилась ко мне, и я вдруг понял, что нужно сделать.
Я привлек жену к себе. От Джейн исходило знакомое тепло, ее лицо было мокро от слез. Мы стояли в старом доме, через два дня наступит тридцатая годовщина нашей свадьбы, я держал Джейн в объятиях и от всего сердца молился, чтобы время остановилось – отныне и навсегда.
Мы долго стояли рядом, прежде чем Джейн наконец шевельнулась. По-прежнему обнимая меня, она посмотрела мне в глаза.
– Спасибо, – прошептала она.
Я слегка сжал ее в объятиях.
– Пойдем. Кое-что хочу тебе показать.
Я провел ее через гостиную в заднюю часть дома, толкнул дверь, и мы шагнули на террасу, где стоял столик.
Хотя луна светила ярко, в небе над нами отчетливо виднелся Млечный Путь, похожий на россыпь драгоценных камней, а южнее появилась Венера. Слегка похолодало; когда подул ветерок, я ощутил волнующий запах духов Джейн.
– Я подумал, что можно поужинать здесь. Кроме того, неохота трогать столы в гостиной.
Джейн взяла меня под руку и взглянула на столик.
– Это чудесно, Уилсон.
Я сделал усилие: отошел от жены, чтобы зажечь свечи и взять шампанское.
– Вина?
Мне показалось, что Джейн не слышала моего вопроса. Она завороженно смотрела на реку, и ее платье легонько трепетало на ветру.
– С удовольствием.
Я вытащил бутылку из ведерка со льдом, взялся за пробку и потянул. Раздался хлопок. Наполнив два бокала, я подождал, пока уляжется пена, и долил оба доверху. Джейн придвинулась ближе.
– И как долго ты готовился?
– Весь год. Это самое малое, чем я мог искупить свою забывчивость.
Она покачала головой:
– Я не могу себе представить ничего прекраснее сегодняшнего вечера. – Джейн помолчала, – Когда я нашла альбом и твое письмо… Это самое удивительное, что ты когда-либо делал для меня.
Я снова заговорил о том, что это самое малое и так далее, но она перебила.
– Трудно выразить словами, как это для меня важно, – негромко сказала Джейн, а затем с хитрой улыбкой потянула меня за лацкан. – Ты чертовски хорош в смокинге.
Я вполголоса засмеялся, ощутив, как спадает напряжение, а потом взял ее за руку и слегка пожал.
– Мне очень жаль покидать тебя на этой высокой ноте.
– Но?…
