Будущая вторая жена Романа предложила ему такой широкий спектр возможностей извлечения наслаждений из соития двух тел, что мои слабые анемичные объятия утратили для него былую притягательность. Он мечтал на ней жениться, и мое предложение развестись поспело очень вовремя. Так мы расстались.
Всех этих тонкостей Наташа не знает. Я всегда была молчуньей и ревностно оберегала свой мир от других, даже от лучшей подруги. Кое-что я, правда, пыталась ей объяснить, чтобы она не слишком нападала на Дюбарева, но Наташа так и не смогла простить ему скороспелой женитьбы на другой. Он навсегда остался для нее мучным червем и самопальным прибалтом, хотя под Даугавпилсом у Романа действительно живет родная тетка, а мучные черви – черные, несмотря на то, что живут в муке.
А потом, как вы знаете, он развелся со второй женой. Все-таки не для всех мужчин во главе угла стоит секс. Рома всегда был немного замедленным, флегматичным, поэтому наши с ним фазы и ритмы всегда совпадали. Тантрические многочасовые упражнения для него оказались утомительны, а потом и омерзительны. Как-то, явившись ко мне в состоянии подпития и с жалобами на жизнь, он сказал:
– Одно дело, когда в твоей жизни долгие часы трудов праведных, а потом, в награду, минуты плотских наслаждений, и совсем другое, когда плотские наслаждения переходят в разряд трудов, увы, не слишком праведных, от которых очень хочется свалить в отпуск, хотя бы под тот же Даугавпилс, которым Натаха меня все время попрекает.
Мы не сошлись с Романом снова. Почему? Мне очень трудно объяснить. Наша супружеская жизнь до потери второго ребенка была настоящим счастьем, которое не каждой паре выпадает. Вы можете возразить, что любая пара может прожить четыре года в состоянии счастья. Не любая. Мы были половинками одного целого, которые идеально подогнаны друг к другу каждым выступом, каждой вмятинкой.
Таскание Романа по женщинам и особенно женитьба понаделали в нем таких щербин, ям и уступов, с которыми мне было уже не совпасть. Тем более что и я сама приобрела уже приличную шероховатость поверхности. Теперь мы могли только плакаться друг другу в жилетку, что регулярно и делали. Конечно, чаще Рома, а я… Я его жалела.
На серое – цветной платок посадский.
На воспаленное – прохладная рука.
В том сущность женская.
Наши жилеточные посиделки всегда приводили и продолжают приводить мою лучшую подругу Наташу, ныне Беспрозванных, в состояние неукротимого бешенства и придумывания новых ядовитых кличек для Романа.
Сонечку мы с подругой растили вместе. Наташа всегда мне помогала, охотно сидела с ней и даже брала к себе домой. У них с Филиппом детей не было, и они оба с удовольствием нянчились с моей дочкой. После развода Наташа ударилась в клубный загул, но он довольно быстро закончился, и мы опять занялись Сонечкой.
– Очевидно, я не могу полноценно развлекаться, если рядом со мной нет твоего синюшного лица и сдерживающего начала, – сказала она мне после последнего похода в навороченный клуб-казино и отдала для переделки Сонечке два своих шикарных ярких платья.
Наташа считала, что Дюбарев пьет из меня соки и тянет деньги. Это не так. Он всегда платил алименты. Да, платил, только они были смешными и к тому же скоро кончатся – как только Сонечке стукнет восемнадцать. Рома из благородства (а Наташа думает, что сдуру) сразу усыновил ребенка своей второй жены и до сих пор платит алименты и ей. Мальчику той женщины сейчас шестнадцать, значит, Роме платить ей еще два года. А зарплата у него небольшая. Закончив институт точной механики и оптики, он распределился в один научно-исследовательский институт, где работает до сих пор. Этот институт уже довольно давно дышит на ладан и находится под угрозой закрытия, а у Дюбарева не хватает темперамента, чтобы заняться поисками другого места. Он все надеется, что пронесет. Не пронесет.
Вот возьмем нашу техническую библиотеку. Она находится в Большом Инженерном Корпусе, про который Наташа уже рассказывала. Раньше библиотека принадлежала заводу, как, впрочем, и все, что находилось на его территории.
Теперь вместо одного большого организма на его земле постоянно вспучиваются и, еле шевеля так и не отросшими щупальцами, тут же отмирают разные невообразимые новообразования типа ООО, ОАО, ЗАО и прочего. Мы, то есть наша библиотека, тоже теперь принадлежим к некоему ООО «НИКОН». Что такое «НИКОН», никто из наших не знает: может быть, аббревиатура, а может, просто броское словообразование для украшения визиток руководства.
Нам было бы все равно, как называться, если бы не трудности, с которыми мы столкнулись в связи с этими переменами. Главная трудность состоит в том, что нам предложили самоокупаться. Вы можете представить, как может самоокупаться библиотека? Выдавать книги за деньги? Да кто ж их будет брать?! Наша заведующая Маргарита Петровна объявила конкурс среди библиотекарей на лучшую идею самоокупаемости. Всем на удивление, первую идею родила Берта Эммануиловна, старейший работник, совершенно «развращенный», как нам казалось, социализмом и неспособный к новому мышлению.
По ее придумке мы расклеили по нашему району Питера объявления, что такая-то техническая библиотека на коммерческой основе, то есть за наличку, открывает абонементы населению, не имеющему пропусков на территорию завода, обещая редчайшие издания и самые последние новинки. Что касается редчайших изданий, то они у нас действительно имелись, а что до новинок… Откуда бы у нас взялись на них деньги? Однако некоторая часть населения, не имеющая пропусков, откликнулась, и начальству пришлось прорубить «окно в Европу», то есть дверь из библиотеки, выходящую за территорию завода.
Население, не имеющее пропусков, кое-что приобрело, а мы свои пропуска на завод потеряли, потому что могли проходить на свое место работы прямо с улицы. Вместе с пропусками мы потеряли заводской продуктовый магазин, в котором все отоваривались в течение рабочего дня. Это было очень удобно, потому что не надо было тратить время на магазины после работы и можно было сразу ехать домой. На наши сетования опять, как ни странно, именно Берта Эммануиловна заявила, что в рабочее время надо работать, а не ошиваться в магазине.
Платные абонементы, конечно, принесли нам кое-какие доходы, но до полной самоокупаемости было еще далеко. Вслед за Бертой Эммануиловной каждый из библиотекарей счел своим долгом внести некую лепту в дело самоокупаемости. Я, например, предложила делать за деньги ксероксы статей в журналах и книжных глав. Наша библиотека ведь не обыкновенная, а техническая. Читателям подчас нужен не весь сборник статей, а только какая-нибудь одна, по его специальности и разрабатываемому вопросу. Мое предложение приняли, и ксероксный бизнес тоже пошел неплохо. Но как мы ни старались, самоокупиться окончательно не получилось, и начальство от нас отстало. Правда, утверждало, что временно.
