— Вот! А теперь у нее семья, сын, будущее. Так что ты решила? Ты согласна?
Виктория ухмыльнулась.
— У меня есть другие варианты?
— Есть. Рассказать правду барону, вернуться в Россию, заменить Лизу и посвятить себя воспитанию сына. Измениться полностью. Ты готова к этому?
— А без рассказать барону нельзя?
— Не начинай сначала. Без барона нельзя! Если ты привезешь сына в Германию, будет та картина, что я тебе нарисовал. Ты бросишь сына на нянек. У тебя выбор — принять мое предложение или вернуться в Россию. Вика, подумай хорошо! Выбери тот крест, который ты действительно сможешь нести!
Лицо Вильгельма встало перед мысленным взором Виктории. Его проникновенный взгляд, нежные объятия… Виктория вспомнила веселую мордашку сына на фотографии.
Виктория молчала долго, очень долго. Пока слезы не высохли на ее щеках. Вячеслав ждал.
— Громов, хочу, чтобы ты знал. Ты прав. Я никогда не стану хорошей матерью. Но прошу, помни! Помни всегда — я соглашаюсь не из-за страха, что Вильгельм узнает правду, я соглашаюсь ради любви! Я люблю его и не хочу, чтобы он страдал! И я… я люблю своего сына! Да! Люблю! Люблю!! И мне все равно, веришь ты в это или нет! Ты не можешь знать, в каком аду я жила все эти годы! Что творилось в моей душе! Лиза лучше меня… Если они нашли друг друга — пусть будут вместе. Она даст ему больше, чем я. Громов! Слышишь? Забирай мою жизнь!
Эмоции вышли за грань, и Виктория разрыдалась. В голос. Она повалилась на кровать, содрогаясь в приступах извергаемого вместе со слезами отчаяния и горя. Телефон с так и не отключенным вызовом лежал рядом с ней.
Когда рыдания стихли, из трубки донеслось:
— Вика! Вика!
Она прижала трубку к мокрой щеке.
— Вика, я буду помнить! И я верю тебе! Слышишь? Верю!
— Спасибо…
— И… ты станешь хорошей матерью! В будущем. Обязательно станешь! Сегодня твоя жизнь начинается с чистого листа. У нас у всех все будет хорошо! Все будет!
— Слава?..
— Да?
— Прости меня за все, что я тебе сделала.
— И ты меня прости…
Боясь, что эмоции вновь захлестнут ее, Виктория по-быстрому умылась, напилась воды прямо из-под крана, а затем вернулась в комнату и набрала номер Лизы.
Два часа спустя, уже за полночь, Виктория перезвонила Вячеславу.
— Я поговорила с Лизой, — сказала она. — Иди к ней. Сейчас ей очень нужна твоя поддержка…
В то самое время, пока Виктория разговаривала по телефону с Лизой на первом этаже дома Ангелины Васильевны, в комнате Натальи, состоялся еще один разговор.
Глазами, полными ужаса, Наталья смотрела на двоюродного брата.
— Ты сошел с ума! — сказала она. — У Вики есть запись!
Сашка рассмеялся.
— Блеф! Фуфло!
Наталья отрицательно покачала головой.
— Она пересказала разговор, даже имя твое назвала…
— Вот баба, она баба и есть! Ты чо, думаешь, что племяшка, в натуре, на свое тел чёй-то там записала? Она жеть на улице была, далеко! Слышать, может, и слышала, спорить не буду, но не записывала. Блефует племяшка.
— Думаешь?
— Точно тебе говорю!
Наталья присела на краешек кровати рядом с братом. Она все еще сомневалась, но раз Сашка говорит, то, может, так оно и есть? Обманула ее Вика.
— Сука!
Сашка расхохотался, и Наталья пихнула его локтем в бок, чтобы убавил громкость.
— Не дрейфь, Наташка! Все будет чики-поки! Ты тетушку подготовила?
Наталья расплылась в злорадной улыбке:
— Ага… Моя барыня Вике не доверяет, а я ей еще на нервы накапала. Знаешь, что Ангелина сделала?
— Что?
— Отвела Вику в хранилище, показала ей там все. Даже код сказала! Я подслушивала, они меня не заметили. Ангелина сказала, что вот тебе код, бери что хочешь, но только открыто, а если своруешь — пеняй на себя!
— Так и сказала? — не поверил Сашка. Наталья кивнула, весьма довольная собой. Сашка одной рукой обнял сестру за плечи: — Ну вот, а ты боялась! Даже юбка не помялась! Племяшка код знает — раз, наверняка там все пальчиками заляпала — два. Мы на коне, сеструха!
— И что теперь?
— В сокровищницу пойдем, — сказал Сашка и поднялся.
Наталья ойкнула и приложила ладонь ко рту.
— Сейчас? — тихо переспросила она.
— Конечно, — Сашка смотрел на сестру сверху вниз. — Надо по горячему, пока сростается. Мало ли чо… вдруг тетка код поменяет или в племяшку влюбится… Тогда тебя тоже проверять станут, про меня вызнают. Пошли!
Наталья нехотя поднялась. Еще раз с сомнением посмотрела на брата, но тот кивком головы указал ей на дверь. Наталья вздохнула и подчинилась.
Они спокойно миновали холл, столовую, прошли к входу в подвал. Обитатели дома спали. Лишь возня мыши за плинтусом в коридоре, да их легкие шаги нарушали тишину.
Наталья открыла шкафчик, за которым располагалась цифровая панель для набора кода, чтобы отключить сигнализацию. Над панелью встроенные часы показывали время — 23 часа 40 минут. Наталья оглянулась на брата и спросила шепотом:
— Я про часы не знаю, они тут зачем?
— Хрен на них, — так же шепотом ответил Сашка, — открывай! Все равно племяшка сейчас дома, пофиг часы…
Наталья набрала код и открыла дверь. Включать свет они не стали и осторожно, на ощупь, стали спускаться по лестнице. Сашка достал маленький фонарик-ручку, посвятил, чтобы Наталья набрала код во втором ящике.
Бронированная дверь открылась. Брат и сестра стояли напротив друг друга. Темнота скрывала их лица, но они и так знали, что отражается на них в эту минуту — желание и страх. Вперемежку.
Каким бы прожженным в подобных делах не был Сашка, Наталья знала, что он, в равной степени с ней жаждет добыть сокровища и в равной степени — боится.
Лишь после того, как они прикрыли за собой бронированную дверь, Наталья нащупала на стене выключатель. Свет резанул по глазам. Наталья зажмурилась, а когда открыла глаза, Сашка уже осматривал стеллажи, натягивая тряпочные перчатки.
— Натаха, перчатки надень! — скомандовал Сашка. — Я тебе под ноги кинул.
Наталья подняла точно такие же, как у него, перчатки и надела их. Посмотрела на свои руки. Это в фильмах на руках грабителей лаковая кожа, а в реальности ограбления века совершаются в пятнадцатирублевых китайских перчатках для хозяйственных нужд.
— Чего стоишь! — прошипел на нее Сашка. — Иди сюда, выбирать будем. Ты подготовилась, чего лучше взять, а? Че хорошо пойдет?
Она подошла к стеллажу, около которого он стоял, и тыкнула пальцем в несколько вещей.
— Вот эта чаша, то блюдо, графин, — перечисляла Наталья.
Сашка посмотрел на сестру с недоверием.
— Посуду, что ль?
