«Да, он не дурак, – думал Поль. – Но не любит, когда ему противоречат, и запомнит того, кто осмелился это сделать».
– Помните о сердце Дэна, – продолжил он. – Когда вы будете торговать с немцами, я надеюсь, что это не дойдет до него.
Опять в глазах вспыхнуло презрение.
– Свои дела я держу в голове.
– Прекрасно. Это хорошее место для них. Донал, не теряя времени, надевал плащ и перчатки.
Потом сказал:
– Извините мой неожиданный визит. Обычно это не в моих правилах.
Поль понял намек. Надо соблюсти приличия. Так лучше.
– Все в порядке. Передайте привет Мэг. Она когда-нибудь бывает в городе?
– Она сейчас здесь, в магазинах. – Донал слегка поклонился. – Приветы домочадцам.
Дверь закрылась с легким скрипом. «Не хотел бы я находиться рядом с ним, когда он отбрасывает в сторону приличия», – подумал Поль.
Из окна он увидел, как Донал быстро шагал под проливным дождем. «Этот человек – мой враг», – подумал Поль.
Тот же проливной дождь бил в витрины под позолоченными буквами: «ЛИ». За стеклом два манекена в белых льняных одеждах и соломенных шляпах с маргаритками возвещали о наступлении курортного сезона.
Мэг постояла минутку, глядя в окно, как прохожие борются с ветром, выворачивающим их зонты. Потом вернулась к большому зеркалу.
Ли обошла ее, рассматривая каждую складку; ее круглые глаза сощурились от напряжения, и наконец она сказала:
– Да, это. Оно для тебя. В нем есть изюминка, и оно красивое.
Мэг увидела в зеркале женщину в черном бархатном вечернем платье. Юбка едва доходила до колен. Широкая лента из розового стекляруса, пришитая к платью, образовывала большой плоский бант спереди.
– Тебе нужны черные бархатные туфли, – сказала Ли. – И сумка из розового стекляруса.
Мэг вздохнула.
– Кто будет бегать в поисках всех этих вещей? У меня четверо детей. О, говорят: «Расслабься, у тебя есть няня», но это мои дети, и я не могу… – Почувствовав, что жалуется, она замолчала.
– Я могу подобрать тебе сумочку. Видела одну на прошлой неделе, – с готовностью предложила Ли. – Прислать ее?
– О, пожалуйста. Теперь все?
– Кроме шляпы для зеленого костюма. Пошли в примерочную.
В небольшой комнате вдоль стен, обитых серебряной парчой, висели платья.
– Мне кажется, я скупила весь магазин, – заметила Мэг в пустоту: Ли успела куда-то исчезнуть.
Она вернулась с охапкой велюровых колпаков, из которых кроятся и шьются шляпы.
– Я принесла тебе примерить одну модель. Мы сделали ее для постоянной клиентки ярко-розовой, но болотно-зеленый цвет потрясающе подошел бы к твоему костюму. Примерь.
Мэг подчинилась, и опять на нее из зеркала посмотрело лицо: глаза утонули в темной тени под полями колокола, которые доходили до бровей; щеки вытянулись – с каждым ребенком они все больше вытягивались.
– Не понимаю, что в ней хорошего, – пробормотала она, – выглядишь так, словно нет лба.
– Ты выглядишь прелестно. Тебе надо привыкнуть к ней, – произнесла Ли, с одобрением глядя на Мэг. Она погладила зеленый колпак. – Потрогай материал, ну разве это не роскошь? Шелковистый, как мех. Конечно, французский.
Ли действительно любила все эти тряпки. Сколько энтузиазма! Сколько энергии! Интересно, откуда это в ней.
– Так, мы сметаем шляпу, и ты сможешь примерить ее на следующей неделе. Пока ты не купила бархатные туфли, почему бы тебе не приобрести бронзовые лайковые бальные туфельки? Знаешь, такие с квадратными пряжками? Они чудесно подошли бы к зеленому костюму. И длинные янтарные бусы.
Мэг сняла шляпу, открыв короткую стрижку, и только сказала:
– И зачем только столько хлопот с перманентом, если шляпа все примнет.
– Что поделать. C'est la vie!
Мэг улыбнулась. Ли нравилось вставлять замечания на только что выученном французском.
– Ну все, – сказала Мэг, снимая через голову бархатное платье и отдавая его Ли. – Дай мне одеться и выйти отсюда.
Ли перекинула через руку ворох платьев.
– Ты уверена, что не хочешь взглянуть еще раз на шарнез?[3]
– Нет, я возьму бархат, этого хватит.
– Ты так много выходишь. Театры и ночные клубы. Тебе нельзя надевать одно и то же слишком часто. – Помолчав, Ли добавила: – У женщин, в обществе которых ты бываешь, тонны платьев!
Мэг представила ночные клубы, кабаки, джаз, блюз, гарлем. Скользские мужчины с жестким взглядом, немногословные мужчины. Их раболепные женщины в дорогих нарядах. Три часа утра. Спишь в машине по дороге домой. Однажды Донал признался, что тоже очень часто скучает в этом мире. Но приходится соблюдать приличия.
– Я не такая, как эти женщины, – произнесла Мэг. Ли с нежностью посмотрела на нее:
– Мэг, дорогая, я совсем не давлю на тебя.
– Боже, я понимаю! Я не это имела в виду…
– Просто вчера позвонил Донал и продиктовал целый список того, что ты должна купить. Три костюма, два вечерних платья, плащ, спортивное пальто для скачек, вот – я все записала. Это он, а не я.
– Не понимаю, зачем мне нужны все эти тряпки, когда через пару месяцев я опять забеременею.
Казалось, Ли проигнорировала последнее замечание. Она позвала продавщицу и дала ей указания:
– Лотти, будьте добры, заверните эти платья и отнесите в машину миссис Пауэрс. Коричневая машина слева от нашей двери. О, проверьте, чтобы заказ миссис Лемминг был закончен, – она собирается в Европу и должна получить его до десяти утра. И попросите Аннетт сделать копию этой шляпы для миссис Пауэрс – вот из этого зеленого колпака, нет, не этот, болотный. Спасибо.
Мэг уже переоделась.
– Знаешь, я так восхищаюсь тобой, Ли. Ты создала это место, сделала себе имя, занимаясь любимым делом. Это должно быть чудесно. Я читала о тебе в Vogue, когда ты была в Париже.
Ли пожала плечами, скрывая свое удовольствие от похвалы.
– Мне всегда нравилось шить, еще когда я была бедной девчонкой. Правда, я много работала, я и сейчас много работаю, и мне повезло. Деньги Бена были совсем не лишними, по крайней мере до тех пор, пока у меня не появились собственные.
– Даже так! Все это, – Мэг махнула в сторону салона, в котором через открытую дверь примерочной были видны бежевый ковер на полу, обитые шелком стулья, букет огненно-рыжих лилий в черной фарфоровой вазе, – ты создала, окончив всего лишь городскую школу, в то время как я училась в частной школе и колледже, получала почти одни отличные оценки, и я ничем не занята.
– Ничем? Четверых детей ты называешь ничем?
– Я не это имею в виду. Конечно, они чудесные. Мальчики – прелесть. Они все хотят знать, особенно Томми. Ты же знаешь двухлетних малышей. И девочки становятся очень хорошенькими, у них уже волнистые темные волосы, как у Донала.
