– Я не нуждаюсь в вашей помощи! – Сейчас Дженни просто рыдала. – Я никого ни о чем не просила, понимаете? У меня все в порядке, вернее, было в порядке, пока вы не открыли этот ящик Пандоры, который, по всем законам, должен всегда оставаться закрытым.
– Законы меняются. Люди хотят знать, откуда они. Они имеют право знать…
– У меня тоже есть права! В конце концов, вы вторгаетесь в мою личную жизнь. Я не хочу ничего слышать об изменении законов. Я юрист, и я понимаю…
– Мы знаем, что вы юрист, мисс Раковски. Поэтому вы, как никто другой, должны знать, что законы часто меняются соответственно нравам, временам.
Дженни была совершенно обессилена. Было таким мучением просто держать телефонную трубку.
– Послушайте, я не хочу больше говорить. Я все сказала. Я только хочу, чтобы вы исчезли. Я собираюсь повесить трубку. Я только хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
– Боюсь, что это невозможно, – отозвался мягкий голос.
Дженни положила трубку. Слезы, душившие ее, были не слезами сожаления, а слезами злости и страха. Даже тогда, когда они лились из глаз, холодные и липкие, как глицерин, она знала это. За закрытыми веками где-то в одном из уголков мозга злость и негодование приобретали очертания, расплывались, как дым, угольно-черный и огненно-красный, и росли, как джин, вырывающийся из бутылки. Как смеют они загонять ее в угол, как детективы, словно она совершила преступление?
И еще… Бедная девочка. Может, она в отчаянии. Да нет же, нет, она учится, и они сказали, что она чудесная. Все хорошо, за исключением того, что она думает, будто нуждается во мне. Как она может быть в отчаянии тогда? Нет, это я в отчаяний.
Комната, освещенная только одной боковой лампой, казалась темной. Кресла приобрели очертания сидевших мужчин, своего рода трибунал, вершивший правосудие над Дженни. Высокие занавески напоминали стоявших мужчин, нахмуривших брови и готовых схватить ее, в ожидании сигнала, чтобы увести прочь. Свет, падающий на круглый медный горшок, где рос папоротник, создавая очертания ухмыляющегося лица на выпуклой поверхности, и при каждом движении Дженни и изменении угла зрения лицо также двигалось и открывало уродливый, скорбный рот.
Может, я схожу с ума в этой комнате?
«Ищет своих родителей», – сказала та женщина. Да, она сказала так, верно? Неужели они смогли разыскать Питера? Она порылась в своей памяти. Называла ли она его имя там, в доме? Ну, конечно, там должны быть записи; его отец оплачивал счет, так что там должна быть запись.
Хорошо, если агентство разыскало его у Мендесов – этих высоких людей под высокими колоннами в солнечной Джорджии, – она не будет там желанной, это уж точно. Бог его знает, может, у Питера уже шестеро детей. Кто знает. Тебе лучше держаться подальше от этих людей, Виктория Джилл.
Вот теперь пришла боль. Как будто у нее стало сильно колоть в боку после безостановочного подъема в гору. Боль была такой резкой, что в какое-то мгновение она вообще не могла дышать.
Виктория Джилл. «Они зовут ее Джилл». Интересно, на кого она похожа? Она должна хоть немного быть похожей на меня, ну хоть немного, по крайней мере.
Слезы высохли, Дженни положила голову на столик возле телефона. Если бы был кто-то, кому можно было все рассказать! Но никого не было, даже Ширли, ее соседка, не могла бы облегчить ее боль, посоветовав, вероятно, только не принимать все так серьезно. Прошли долгие минуты, прежде чем она смогла поднять голову и пойти спать.
На улице дул холодный ветер, и Дженни зашла в вестибюль, поджидая Джея. Напротив филигранной бронзовой двери брокерской конторы на противоположной стороне улицы была точно такая же дверь, которая вела уже в банк. Чуть дальше по улице расположился цветочный магазин, окна которого были украшены цветущими – не по сезону – растениями, привнося нелепую веселость в серьезную, деловую обстановку этого квартала бизнесменов и финансистов. Хотя, может быть, это было и не совсем нелепо. Люди, проходившие мимо нее, казались довольными жизнью; это были люди, которые могли украсить свою жизнь цветами. Она укорила себя: не будь категоричной. Люди могут казаться беззаботными, но это не значит, что все так и есть, взять хотя бы тебя саму. Кто-то увидев тебя в этом пальто – для визита в салон Картье она посчитала уместным надеть новое пальто вместе с подаренным Инид жемчугом, – может подумать, что у тебя тоже нет забот. У всех свои трудности, Дженни.
Ничто не ускользало от внимания Джея. Он торопливо подошел и поцеловал ее, на его лице появилось слегка озабоченное выражение.
– Ты выглядишь такой утомленной! Что случилось?
– Я не очень хорошо спала, только и всего.
– Что-то беспокоит тебя?
– Нет, просто так иногда бывает.
Они прошли к собору Святого Патрика. Вдоль Пятой Авеню располагались в ряд офисы туристических авиалиний. Даже отсюда можно было увидеть яркие рекламные плакаты в их окнах. Джей, взглянув на них, сказал:
– Мне кажется, две недели на островах недостаточны для медового месяца. Следующим летом, когда закончатся занятия в школе, мои родители смогут взять детей в деревню, и мы с тобой проведем месяц в Европе. Мы возьмем автомобиль и поедем с открытым верхом. Мы остановимся в замке, будем пить вино и есть спаржу. Вот это будет наш настоящий медовый месяц. – Он крепче сжал ее руку, когда они переходили улицу. – Все же, по правде говоря, я жду этих двух недель с нетерпением.
Она не ответила. На светофоре загорелся красный свет, для пешеходов тоже был красный, кроваво-красные огни мелькали везде. Она не была готова провести отпуск в Вест-Индии. Июньские Острова, как однажды назвал их один из первооткрывателей, и она видела проспекты с пальмами и виноградниками, нетронутым песком на серповидных берегах, чайками и пеликанами, парусами и тентами. Но в ее жизни все стало таким зыбким и неопределенным, что она просто не могла собраться и поехать, чтобы наслаждаться отдыхом. Вернувшись домой, она неминуемо столкнется с нерешенными проблемами. Было бы менее рискованно оставаться за своим столом в офисе, чтобы быть наготове, когда придет беда. А она придет, непременно придет.
– Ну вот, пришли, – сказал Джей.
Даже снаружи салон Картье был просто чудом, дворцом эпохи Возрождения, весь из резного камня. Дженни вошла в магазин, и ей показалось, что все сразу поняли, что она здесь впервые.
Джей прошел сразу в дальний конец зала, где за прилавком сидел элегантного вида джентльмен, который встал при их появлении.
– Мистер Вулф? Рад снова видеть вас. Я отложил несколько очень красивых колец для вас.
Джей поблагодарил его, добавив:
– Я всегда встречаюсь с вами только по счастливым поводам.
