— Щас морду набью.
— А? Да, простите, — смущённо потупил тот взгляд, переставая пялиться на женское декольте. С её позой и коротким топиком, оно буквально требовало обратить на себя внимание.
— А ты грудь подбери! А то вывалила на стол, — сердито осадил Пылаеву Бондарев. — Сидишь, светишь.
Пелька хмыкнула, но и не подумала подчиниться. Вместо этого она подняла глаза на вынырнувших откуда-то двух девиц. Школьницы, класс десятый-одиннадцатый. Взволнованные. Они едва сдерживались, чтобы не запрыгать и не завопить от радости. И неловко толкали друг дружку, дожидаясь, чтобы хоть одна оказалась решительней.
— Простите… Можно ваш автограф? — наконец, набралась смелости та, что внешне как раз казалась скромной тихоней: хвостики, очочки, заправленная в юбку блузка. Матвею, Тимур при этом обиженно надул губы, словно ребенок которому не купили игрушку, протянули толстую школьную тетрадь.
— Конечно. Кому подписать? — пока на последней странице размашисто оставлялось пожелание, у Нелли пиликнул телефон, уведомляя об смс. Улыбка, промелькнувшая на её лице, ему не понравилась. А тут, ко всеобщему изумлению, она ещё и дала прочитать сообщение Дине. Которая тоже не сдержала улыбки.
— Что, друг пишет? — как бы между прочим полюбопытствовал он, меня тетрадку на розовый девчачий блокнотик с ленточкой-закладкой.
— Друг.
— И что говорит?
— А это так важно?
Заполучив заветную подпись кумира девчонки, перешептываясь, ушли, с интересом косясь на Нелли. Несложно догадаться кого они будут обсуждать в ближайшие несколько минут.
— Просто интересно. Или это секрет?
Пылаева с вызовом отложила телефон в сторону.
— Может и секрет, — улыбнулась она. Так Лиса Патрикеевна улыбалась колобку. Перед тем, как его съесть.
— Ясно, — Бондарев что-то делал под столещницей. Кажется, складывал пополам обычную обеденную салфетку. — Раз у нас такие отношения, то, пожалуй, я не буду выбрасывать номерок, который подсунула мне та девчонка.
Уловка сработала.
— Какой ещё номерок! А ну дал сюда! — Пелька подскочила с места. Чтобы отобрать салфетку, пришлось практически лечь на стол, снося солонку, зубочистки и заварной чайничек.
— А как же доверие и всякое такое? — хихикнул Матвей.
— Засунь его знаешь куда? Если ещё не понял, я ревнивая истеричка! А ну отдал, пока перца в глаза не засыпала!
— Да на, на.
Сдерживая смех, ей послушно протянули скомканную бумажку. Которая оказалась совершенно пуста. Нелли, чувствуя себя обманутой дурой, обескуражено закусила губу. Вот сволочь. Проучил.
— Молодец. Хитро, — с видом: «ладно, ладно, я тебе это припомню» многострадальную салфетку разорвали в мелкие клочья и посыпали ему на голову.
В долгу, конечно же, она не осталась. На следующее утро Матвей обнаружил, что все до единого женские контакты в его телефоне были удалены. Даже важные, даже номер мамы. Но и он получил желаемое. Сообщение он всё же прочитал.
«Бро, есть дело на миллион. Можешь раздобыть контакты своей подружки? Позарез надо», писал Филипп.
Мда. И вот надо было устраивать сыр-бор на пустом месте? Кто они после этого?
— Филипп опять пишет, — кроша слоённой булочкой на кожаную белую юбку, в которой было трудно стоять и ещё сложнее сидеть, проинформировала Пылаева, одним большим пальцем набирая на экране смартфона очередное смс в ватцапе.
— Что ему нужно? — Дина довольно зарделась, подкрашивая губы и разглядывая своё отражение в маленьком зеркальце пудреницы.
— Полагаю, что ты. Ага, — ликующе заметила Пелька. — Покраснела.
Пудреницу с хлопком закрыли.
— Чушь.
— Да нет. Покраснела, — усмехнулся Матвей, но заметив сузившиеся зрачки сестры, поспешно дал заднюю. — Ну или с румянами просто переборщила.
— Фил хороший, — встала на защиту друга Нелли. — Добрый. Романтичный. Надёжный.
— Тогда почему у него до сих пор никого нет?
— Ну… ему катастрофически не везёт почему-то. Последняя оказалась с приветом. Знаешь, что ему предложила? Секс на кладбище. А до этого была вроде милая и тихая, но потом обнаружилось, что она тайком психиатра посещала. Неконтроллируемая агрессия. Была ещё одна с БДСМными наклонностями. И ещё одна, уже давно: дура дурой. Три плюс пять у неё было десять.
— А, ну тогда понятно почему он на Динку запал, — хмыкнул Тимур.
— Это на что намёк? — напряглась Кудряшка.
— На то, что тебе и плётка не нужна. Обычного веника хватит, — поддакнул братец.
— Ой, ты то чего ржёшь? — осадили его. — Сам как-будто одуванчик себе нашел. Или кусаться — это у вас вместо прилюдий?
Бондарев не ответил, лишь с вызовом поморщил нос, выражая всё своё негодование, и приспустил рукав свитера, пряча след от отпечатков зубов. Хороший такой, добротный. По нему без проблем бы сделало слепок.
— Я, если честно, по первой думала, что вы типа мутите, — Пылаева вопросительно стрельнула глазами на Дину и Тимура.
Те переглянулись, брезгливо поморщившись.
— Фу, — Кудряшку аж передернуло. — Я его знаю с горшка, он мне как второй брат. Мы ж не Ланнистеры, в конце концов.
В дверном проёме комнаты-релаксации показалась блондинистая женская макушка.
— У нас всё готово, — продекларировала она.
— Да, идём.
Сегодня, в первых числах декабря, группа «Ящик Пандоры» давала мини-концерт в прямом эфире известного радио. И Нелли потащили с собой. Как её уговорили на эту авантюру, по правде говоря, она не понимала до сих пор. Просто устала уже сопротивляться, так как конец месяца вышел у неё на редкость загруженым.
По выходным Пылаеву нещадно гоняли с собой по всем студиям, где к новенькой, свалившейся на голову добавочным геморроем, тщательно присматривались, проверяли, вслушивались и знакомили с менеджерами, шменеджерами, агентами, лично продюсером и кем-то там ещё. Память уже не впитывала столько полученной информации.
На буднях же всё её свободное время занимали генеральные репетиции, порой продолжающиеся до темноты, так как день икс стремительно приближался. Лайтовые кривляния закончились, началось жёсткое мочилово: вечные проблемы с двигательным механизмом декораций, сбои аппаратуры с музыкальными спецэффектами и костюмы.
Ох, это оказался самый большой ад: попробуй станцуй в дурацких пышных юбках то, что без проблем удавалось в джинсах! Никитич злился, ругался, и как заведённый только успевал повторять: "заново! Заново! Заново!" Запах коньяка от чудаковатого преподавателя усиливался, а нервы у творческой натуры истончались. Бедные же студенты медленно начинали заикаться.
Сумбурные дни компенсировались расслабляющими умиротворёнными вечерами. И ночами. Иногда все четверо (вот же образовалась компашка) устраивали массовый просмотр кино за попкорном. Всё равно кровати давно были снова сдвинуты и завалены подушками и пледами.
Но чаще всё же Нелли и Матвей проводили время уединённо: разговаривая, обнимаясь, делая домашку и работая над дебютной для будущей звезды песни. Которая писалась в прямом смысле слова под одеялом, в разгар страсти и опьяняющих эмоций.
Это было так забавно: вроде вот-вот, желание уже достигает пика, жаркие поцелуи распаляют до предела, и тут кто-то из них подскакивает со словами: о, а как тебе такая строчка? Следом смех и снова поцелуи. Часто после такого рифма напрочь забывалась, приходилось потом упорно нащупывать нужные ниточки, но это… Это было какое-то волшебное единение души и тела.
И теперь вот плод их… любви упорных трудов, неоднократного редактирования, репетирования и доведедения до ума должен открывать вечер. Волнительно. Очень волнительно, но как-то по-хорошему. Как в ночь на первое января, когда маленькой ты знаешь, что утром под ёлкой тебя непременно будет ждать подарок от Деда Мороза.
Настройка инструментов, проверка звука и вступление Бондарева дало невидимую отмашку. Отступать поздно.
Горячее дыхание,
