Обычно я как-то спокойно ездил в темное время суток, а тут прям…
Протерев глаза, резко повернул руль, потому что, отвлекшись, съехал с полосы.
Помотав головой, чтобы хоть как-то взбодриться, я включил музыку.
Пока дорога продолжала вести меня к магистрали, прокручивал у себя в голове кадры этого дня.
Конечно все самое важное происходило тогда, когда я был с Натой.
Когда встречал ее. Принципиально сделав так, чтобы на всякий случай как можно больше народа заметили это. Мне не хотелось потом морочиться с какой-нибудь мелочью, по типу этого Тимура, желающей подкатить к моей девушке. То, что к ней рано или поздно полезут, я был уверен. Это сейчас, пока все мало общаются, недолгое время знают друг друга, она более-менее в безопасности. А потом, зная даже по своему опыту, стоит всем сдружиться и начнется. Мне это было совершенно не нужно. Поэтому приходилось заранее расставлять точки. Понравилось ли это ей или нет. Уж ее мнения на этот счет я спрашивать не собирался.
Радовало то, что она слушалась меня. Вот это действительно меня радовало. Потому что из-за этого было легко.
И даже тогда, когда она, казалось бы, пыталась сопротивляться, было заметно, что она в сомнениях и склоняется к моей точки зрения.
Мне нравилось ее удивлять. Было по кайфу от того, с каким восторгом она принимает мои подарки. Раньше за собой я такого не замечал. Но ее мне действительно хотелось удивлять. Именно удивлять. Потому что она всегда делала это ярко и искренне. Как маленький ребенок. Не прожженно, как многие уже в ее возрасте, а тем более при таком материальном положении.
Мысль о том, чтобы предложить ей стать моей, возникла не то чтобы спонтанно. Я обдумал это тогда, когда ночевал у друзей. И решил, что в принципе… хоть это не особо что поменяет, но зато… все уже будет смотреться более весомо. Опять же, не только для нас, но и для остальных.
Почему я так парился над этим? Да потому что сходил с ума от того, какая она, все больше и больше. Наконец-таки получив доступ к ее телу, я, не переставая, ловил себя на мысли о том, что если раньше все эти присказки об идеалах меня раздражали, и я в них не верил, то теперь, было сложно представить как бы я вообще захотел другую. Потому что в ней все было идеально. Для меня. Худые ноги. Тоненькие ручки. Она вся была невероятно хрупкой. И казалось, что ее легко сломать. Меня возбуждало то, что с ней даже не было смысла бороться. Потому что она была слабой и неспособной сопротивляться.
Именно эта слабость и неспособность постоять за себя будоражила больше всего.
Я не думал сейчас о том какая у нее грудь, задница и так далее. Все это было чересчур приземленно. Это возбуждало меня всегда и со всеми. Но… что-то было в Нате такое… что разогревало не только привычными стандартами. Меня задевали ее движения, ее постоянное смущение. Она постоянно играла со мной в свою девичью невинность. И мне было от этого классно.
По-моему, она не особо догадывалась, насколько я впал в зависимость от ее нахождения рядом.
А мне было по кайфу пережимать ее тонкую кисть. Поднимать на руки, потому что она ничего не весила. Прижимать к себе так, чтобы она дышала в мою грудь.
В общем… это было немного стремно и не привычно, но… я никак не мог пока что утихомирить в себе это желание постоянно быть рядом.
В довершение всего она была невероятно чувствительна. И эмоциональна. И совершенно не умела контролировать себя.
Поэтому мне нравилось, когда она плакала. Потому что ее детские обиды рождали во мне еще куда более странные ощущения. Ведь приходилось разъяснять ей все, оберегать и утешать — чем я раньше как-то не занимался в отношениях.
А также я ловил себя на том, что мне приятно видеть ее слезы при наших расставаниях.
Все это говорило об одном: мне попалась на редкость искренняя девчонка. Каких надо было еще поискать. В нашем-то говяном мире. И с этой искренностью я не собирался прощаться.
Она была моим глотком свежего воздуха в утопающем среди грязи лживом, невоспитанном обществе, с которым мне приходилось сталкиваться то на работе, то во время учебы.
Усмехнувшись над тем, что твориться у меня в голове, я наконец-таки выполнил последний поворот, и уже был готов заезжать на КАД, как тут…
— О-о-о!
9. Она
— О-о-о! — первое, что я услышала, когда он взял трубку.
— О-о-о? — повторила, улыбнувшись.
— Кто мне звонит?! — я была уверена в том, что Дима улыбается. — Соскучилась уже?
— Уже давным-давно, с самого начала, — прикрыла глаза.
— Ха-ха-ха! Я тоже… соскучился, — по тому, что он отвлекся от разговора, поняла, что Франк следит за дорогой.
— Как у тебя дела? — спросила я самое примитивное и тут же испугалась показаться банальной.
С того момента, как Дима уехал, я не находила себе места. Все вроде было замечательно, а с другой стороны… его рядом со мной не было. Не было. И я дико скучала. Скучала с того самого момента, как он сказал мне, что будет вынужден уехать.
Поставив цветы в вазу, разместив ее в комнате на своем любимом столике, я решила оттаять после всего произошедшего в ванне, а затем, одевшись, высушив и уложив волосы, поняла, что у меня нет никакого желания заниматься чем-то важным и серьезным… хочется просто валяться на кровати и мечтать.
В скором времени домой вернулась мама, сообщив, что папа задержаться до ночи с какими-то делами. Стоило ей попасть в мою комнату, как взгляд тотчас был направлен в сторону моих цветов.
Пришлось вкратце рассказывать от кого это и по какому поводу.
— Дима? — услышав знакомое имя, переспросила она. — Это все тот же Дима… или…
— Тот же, — кивнула я, вдыхая сладкий аромат.
— Господи… вы все общаетесь с ним?
— В смысле? — посмотрела я на нее. — Мы вместе… теперь. С сегодняшнего дня.
— Вместе?
В ответ на это я просто улыбнулась. Покачав головой, она предложила мне спуститься в гостиную и продолжить беседу за чаем.
Таким образом, промаявшись дурью, периодически посматривая на часы… я все-таки не выдержала… и позвонила ему. Просто так. Ведь я имела на это право? В конце концов… теперь мы были парой.
Блин. Сама эта мысль… делала меня счастливой. Теперь мы были вместе. Произнося это у себя в голове, я… я чувствовала, как все внутри меня млеет и рвется к нему, жаждет, чтобы он был рядом. Поэтому и позвонила. Сдерживать себя я уже попросту не могла.
— Да нормально, — зевнул мне в ухо Дима. — Устал только сильно…
— Но ты закончил же? — на всякий случай уточнила я у него.
— Ага.
— Это хорошо.
— А ты чем все это время занималась? — поинтересовался он у меня.
— Ну-у-у… — мой рассказ был не особо интересным.
— Вот так, — выслушав меня, заключил Романов, — кто-то работает, а кто-то отдыхает.
— Эй! Я и так сегодня молодец! — напомнила ему о своих успехах.
— Точно! — согласился со мной Франк. И снова зевнул.
И вновь через минуту разговора. И снова, и снова.
— Дима-а-а-а, — в конце концов, не выдержав, протянула я. — Ты там часом не спишь?
— М-м-м? — устало произнес он. — Да-а-а… я говорю… сильно устал.
— Это не хорошо, — нахмурившись, присела я на кровать. — Ты где сейчас?
— Я-я-я? На КАДе.
— С ума сошел? — перепугалась я. — Там скорости дикие, а ты засыпаешь на ходу!
— Эй-эй-эй! А ну не гони тут… — нормально договорить у него не получилось.
— Опять зеваешь! — упрекнула я его. — Приезжай домой и ложись спать!
— Да конечно! — усмехнулся он. — Мечтай!
— Дима!
— А-а-а?
— Ты опять! Опять!
— Что? — возмутился Франк.
— Опять зеваешь в трубку! — рассвирепела я.
— Ха-ха-ха!
— Ну хотя бы смеешься, — протянула я.
— Какой же тут сон? Если ты пристаешь ко мне со всякими глупостями? — поинтересовался он.
— Глупостями? — пришлось сделать вид, что я обиделась.
— Конечно… лучше сказала бы мне что-нибудь приятное.
Он будто бы назло мне зевал.
