Тогда, в таёжном лесу, наблюдая, как стремительно опускается ночь, он думал лишь о необходимости добраться до заимки. Выжить, несмотря ни на что, вопреки всему. Ведь дома его ждала семья – сын и Лида, которую он оставил абсолютно незащищённой, неприспособленной к миру, в котором жил.
Позже историю спасения Фролова Ивана Ефремовича покроет флёр нечеловеческого героизма и отваги. Журналисты, нахватавшиеся сплетен, поднимут информационный шум, захотят снять документальный фильм о «подвиге» представителя списка Форбс. Однако, как быстро поднимется шум, так мгновенно он и стихнет. Фролов, никогда не любивший шумихи вокруг своего имени, приложит усилия, чтобы история крушения вертолёта забылась.
Виновные понесут наказание, пострадавшие получат компенсацию, в разы превышающую ожидания. Селиванов Степан, оказавшийся рядом, спасший не только себя, но и остальных выживших – получит причитающееся вознаграждение.
Три дня Фроловы и Лида жили в небольшой гостинице рядом с больницей. «Единственной приличной в городе», – словами местных жителей. Лиде условия проживания казались нормальными, Марсель ошарашенно смотрел по сторонам, однако недовольства не высказывал. Ефрем Иванович и Марина Ивановна, казалось, не замечали неудобств.
С утра завтракали в небольшом кафе при гостинице. Фролов старший в молчании ел кашу, запивал сладким чаем, сверлил взглядом недовольно ковыряющуюся в тарелке жену.
– Выкаблучиваться будешь в Le Cinq,* – бурчал он, глядя на недовольство супруги.
– Можно подумать, там лучше кормят, – отвечала Марина Ивановна.
Марсель в это время фыркнул и пренебрежительно закатил глаза.
– По убеждению моей благоверной, единственный человек на всём белом свете, умеющий обращаться с продуктами – это она, собственной персоной. Угораздило жениться на поварихе, – сверкнув лукавством в глазах, продолжил Ефрем Иванович.
С тех пор, как стало понятно, что жизнь Ивана вне опасности, а на поправку здоровья нужно время, которым располагали Фроловы, и средства, о которых и речь вести не стоит, он заметно повеселел. Часто подшучивал над женой, не стесняясь присутствующих, проводил время с Марселем, устраивая совершенно мальчишеские снежные бои, приободрял Лиду.
– Благодаря этой «поварихе» ты дожил до седых волос со здоровым желудком, – парировала Марина Ивановна.
– И плешью в мозгах, – тут же отвечал ей муж.
Потом шли в больницу, Ефрем Иванович отправлялся прямиком в кабинет главного врача, осведомлялся о здоровье сына. Троица – Марина Ивановна, Лида и Марсель направлялись в реанимацию, где всё ещё находился Иван. Садились на пошарпанную кушетку и ждали, когда им разрешат зайти, если разрешат. Разрешали, впрочем, всегда.
«Что положено Юпитеру, не положено тельцу» во всей красе – иногда думала Лида, в глубине души радуясь, что прямо сейчас она на месте Юпитера. Имеет возможность ежедневно видеть Ваню, перекидываться парой фраз, наблюдать, как постепенно, пусть почти незаметно, меняется цвет его лица, исчезает синева под ногтями. Он чуть-чуть меньше хмурился от боли, едва больше улыбался, немного дольше мог сосредоточиться на визитёрах.
Крошечные признаки улучшения Лида запоминала, с любовью складывала, как драгоценности в шкатулку. Вечерами перебирала, лелеяла каждое воспоминание, взяв за привычку произносить вслух изменения. Рассказывать будущему ребёнку.
И самым огромным чудом во всём многообразии предновогодних чудес было то, что беременность шла своим чередом. Лида хорошо себя чувствовала, лишь излишняя сонливость выдавала её состояние.
На четвёртый день погода дала передышку. Специально оборудованный самолёт МЧС, стоявший всё это время в аэропорту тихого городка, принял на борт Фролова Ивана Ефремовича, чтобы транспортировать в Швейцарию, в частную клинику. Этим же бортом, в ту же самую клинику отправились двое пациентов, также побывавших в катастрофе и спасшихся вместе с Иваном. Перелёт, лечение пострадавших, пребывание родственников в Швейцарии оплатил Фролов из личных средств, отлично понимая, что российская система здравоохранения выплюнет людей, ставших почти инвалидами, доведя их до полной инвалидности. Заскорузлая, как кусок грязи, правда, известная и бедным, и богатым.
Фроловы вместе с Марселем отправились на частном самолёте, Лида летела с Иваном, не отходя от него ни на шаг. Благо, вопрос с загранпаспортом и всеми причитающимися разрешениями решился буквально за пару дней. Удивительно, насколько молниеносно может работать бюрократическая машина, если речь идёт не о простых смертных.
Лида, перед полётом, набрала телефон дедушки. Анатолий Макарович на время снегопадов и резкого похолодания перебрался в квартиру внучки. О новом статусе Лиды он узнал не от неё, как было бы правильно, а из новостей, трубящих из каждого угла о пропавшем без вести миллиардере.
– Узнал я твоего командировочного, – сказал тогда дедушка, позвонив Лиде. – Как тебя угораздило-то?.. Держалась бы ты подальше от таких-то людей, – вздохнул дед в трубку.
– Дедуль, я маленького жду. От Вани, – заплакала Лида.
– Ничего, ничего, – прокряхтел в трубку пенсионер. – По телевизору говорят, в правовом государстве живём, – отлично понял он волнения внучки, а как не понять? – Проживём! У меня чуток отложено на чёрный день, яйца куриные летом дачникам продаю, квартиру сдавать можно. Проживём! – для чего-то добавил.
С тех пор Лида звонила дедушке каждый день, переживала о том, как он справляется один. Анатолий Макарович бодро отчитывался, что живёт он хорошо, соседка вот заходила, по старой дружбе суп сварганила. Да и чего не жить-то – отопление, горячая вода, магазин под боком.
Вот и сейчас дедушка бодро отчитался, что сварил макароны, купил шпикачки – вкусные, пальцы проглотишь. А потом вдруг добавил:
– Бывший твой приходил.
– Олег? – опешила Лида, в душе чувствуя болезненный укол. Вопрос «связи» с Олегом так и завис в воздухе. Ефрем Иванович не поднимал его, Игнат Станиславович не появлялся, хоть и было известно наверняка, что он где-то рядом. А разговаривать с
Ваней, когда он всё ещё в тяжёлом состоянии, и каждое слово даётся ему с трудом, казалось кощунством.
– Он самый. Тебя искал. Хотел ночевать здесь остаться. Сказал, приходили к нему домой люди из охраны твоего «командировочного», спрашивали, зачем он к тебе, на ночь глядя, приходил. Прямо при жене спрашивали, той не понравилось, что мужик на сторону глядит, выставила его. Ну, и я его с лестницы спустил, чтоб неповадно было.
– А он? – просто так спросила Лида.
– К жене пошёл, – фыркнул дедушка. – Примет, куда денется. На чужом несчастье своё счастье строили, маяться всю жизнь им этим счастьем.
Лида встала рядом с Ваней, отмечая, что недолгая дорога из больницы в аэропорт даже на специально оборудованной машине далась ему с трудом. Бледнее, чем в первый раз, когда она увидела его, губы с синим оттенком, плотно сжаты.
– Ваня, больно? – шепнула она.
– Пройдёт, – почти неслышно ответил он. – Посиди рядом, – он с трудом показал на кресло у его головы.
– Конечно, – машинально она поправила одеяло, с удивлением увидев листы под ладонью Ивана. Один упал на пол изображением вверх, демонстрируя подъезд бюджетной пятиэтажки и входящего туда Олега. Руки в карманах, голова втянута в плечи. Один из многочисленных скринов видеозаписи, сделанной в день злосчастного посещения Олегом бывшей чамрочной жены.
Иван проследил за листом, протянул Лиде ещё несколько, внимательно наблюдая за её реакцией. Господи, откуда только взялись силы у измождённого человека, чтобы затопить чёртовой, сбивающей с ног аурой! Разве такое возможно? Выходит… возможно.
– У нас Швейцарии есть шале с камином. Возьми, хороший розжиг, – проговорил Ваня. – Больше никогда не скрывай, если тебя обидят. Неважно кто, – последнее добавил настолько твёрдо, что Лида на мгновение увидела перед собой того самого человека, который появился в сентябре в её квартире.
