как много она может говорить, то в постели мне это чертовски нравилось.
Я же оставался довольно тихим, хотя грязные словечки вертелись на кончике моего языка все то время. Я все еще не был уверен, насколько грязно или грубо ей нравилось, поэтому позволял ей задавать тон и следовал ее примеру.
Может быть, сегодня я немного расширю границы.
Мой член, и без того твердый от ее запаха, оставшегося на постельном белье, вздыбился до предела. Застонав, я откинул простыни и встал с кровати.
Работа перед игрой – это правило я не мог позволить себе нарушить.
– Что ты делаешь?
Я увидел ее на кухне, роющейся в верхних шкафах, в футболке со Снупи и фиолетовых трусиках. Я мог сказать, что они фиолетовые, потому что каждый раз, когда она тянулась вверх и открывала очередную дверцу, они выглядывали из-под подола футболки.
– Я проверяю, есть ли у тебя принадлежности для выпечки.
– Я уверен, что у меня их нет.
– Здесь есть магазин, который открывается рано? Я бы с удовольствием приготовила что-нибудь сегодня для того, чтобы положить в фойе.
– Есть один на Мэйпл, который открывается рано, кажется.
– Я также сварила кофе – надеюсь, он вкусный. И покормила кошку. Думаю, ей нравится солнце, проникающее через передние окна. Она свернулась клубочком там на полу. – Блэр поставила блендер для смешивания теста, о наличии которого я даже не подозревал, на столешницу и повернулась ко мне.
– Доброе утро.
– Доброе утро.
Блэр щебетала как зарянка – и это в шесть утра, – но мне нравилось, как она выглядит, босая и с растрепанными волосами.
– Я не привык видеть кого-либо еще на своей кухне.
Она выглядела немного виноватой.
– Я ранняя пташка. И мне нравится рано приступать к работе.
– Все в порядке. Я тоже.
Она взяла свой кофе и сделала глоток.
– Ты уже одет.
– Да. По четвергам мне приходится рано вставать, потому что это вечер игры, ну и я тоже рано прихожу.
– Вечер игры твоей бейсбольной команды?
Она прислонилась спиной к стойке.
– Да.
– Можно я приду посмотреть?
– Конечно. Игра в семь.
Было трудно не смотреть на ее голые ноги и не вспоминать, как она оседлала меня прошлой ночью. Я уже чувствовал, что у меня снова наступает эрекция. Нелегко было избавиться от первой пять минут назад, поэтому я решил, что лучше побыстрее убраться.
– Мне пора.
– Ты не хочешь кофе?
– Я сделаю внизу.
– У тебя закончился кофе внизу, помнишь?
– Ой, да.
Я нахмурился.
Может, ты закажешь сегодня? Моя мама всегда нас снабжала, но я не знаю, где она его брала.
– Я позабочусь об этом. А пока возьму немного в магазине.
– Спасибо. Сохрани чек, и я верну тебе деньги.
Она повела плечами.
– Я не волнуюсь за это.
– Хорошо.
Я колебался, не уверенный, что должен был делать в тот момент. Поцеловать ли мне ее на прощание? Помахать ли ей рукой, направляясь к лестнице? Поблагодарить ли ее за прошлую ночь? Обычно после секса я уходил под покровом темноты. Это было совсем другое ощущение.
Пока я стоял и размышлял, Блэр поставила свою кружку и подошла ко мне, смахнула немного пыли с моей одежды и завозилась с одной из пуговиц.
– Хорошего дня в офисе, дорогой. – Затем она поцеловала меня в щеку и откинулась назад.
– Это то, чего ты ждал?
Я нахмурился и, ворча себе под нос, повернулся, чтобы спуститься по лестнице. Я все еще слышал ее смех, когда выходил за дверь.
Я провел в одиночестве два с половиной часа, за исключением двух минут, когда Блэр спустилась ко мне с чашкой кофе и спросила дорогу к магазину на Мэйпл-стрит, который, по сведениям, открывался в восемь.
– Значит, когда я выйду отсюда, мне нужно будет повернуть налево на Мейн, направо на Мэйпл, а затем пройти несколько кварталов? – спросила она, глядя на карту в своем телефоне.
– Верно.
Она подняла голову и расправила плечи.
– Скрести пальцы за меня. Если повезет, я буду у стойки со свежим кофе и булочками к десяти утра. Если нет, ищи меня. Я свернула не туда.
– Будет сделано.
Я смотрел, как Блэр уходит, делая глоток горячего черного кофе, который она же мне принесла. В тот день она надела еще одно короткое платье, светло-голубое с белыми цветами. На нем был какой-то маленький бантик, который завязывался на груди, и пока она стояла здесь, часть меня испытывала искушение взяться за один конец бантика зубами и развязать его. Покачав головой, я поставил чашку с кофе рядом с компьютером и вернулся к работе.
Эта девушка могла отвлечь меня как никто другой – вот почему я оставался в служебном отсеке, где и должен был находиться, даже после того, как она просунула голову и дала мне знать, что успешно оказалась за столом со свежим кофе и домашними булочками.
Вскоре после этого вошел МакИнтайр, выражение его лица было угрюмым – он был не в настроении.
– Эмили все еще злится из-за того случая с вечеринкой? – спросил я.
– Не-а, что-то совсем другое. Возможно, ты прав насчет этой вечности, – ворчал он. – Уже слишком поздно отступать?
Я рассмеялся и больше ничего не сказал, продолжая работать над старой «Хондой», владелец которой позволил своему парню-идиоту поменять оригинальный четырехцилиндровый двигатель на V6. Он спросил у меня совета, пока машина стояла на ремонте из-за проблем с поворотниками, – этот был из тех мудаков, которые хотят стоять и смотреть, как я работаю, потому что он знает о машинах все, – и я сказал ему, что технически это можно сделать, но кроме сертифицированного механика это никто не сможет исправить, потому что потребуется очень много знаний.
Но он все равно сделал
