— Почему ты не сказал? Не объяснил? Мы могли бы встречаться тайком. Мы бы что-нибудь придумали.
— Именно поэтому и не сказал. Мы не могли ничего сделать. Тогда не могли.
— А сейчас спи, — отрезаю холодно, поворачиваясь к ней спиной.
Глава 21
Я так долго не могу уснуть, хоть и отчаянно пытаюсь. Прислушиваюсь к дыханию Даниса, понимаю, что его эта проблема миновала. Он спит. Тихо-мирно посапывает в подушку.
Касаюсь пальцами крепкой обнаженной спины. Вспотел. Надеюсь, это не жар. Чтобы проверить, прикладываюсь губами к такому же мокрому лбу, перегнувшись через Дана.
Нет, лоб не горячий. Возможно, его организм сейчас просто борется с последствиями ранения, вот и все.
Посидев на коленях с минуту, тихонечко сползаю на пол. Слух обострен. А еще, с самой первой секунды, как только он выключил в доме свет, меня не покидает ощущение, что за окном кто-то ходит.
Это не правда, а просто игра моего воображения, конечно.
Беру со стола пачку сигарет, подсветив себе путь Кайсаровским телефоном, и вышмыгиваю на крыльцо. Уже здесь проворачиваю лампочку над головой и сажусь на ступеньку. Блеклый свет успокаивает.
Ветер треплет волосы и одеяло, в которое я завернулась. Потуже стягиваю его на груди и пару секунд смотрю вдаль, прежде чем прикурить. Зажимаю зубами сигарету, чиркаю жигалкой, и воздух вокруг тут же пропитывается запахом табачного дыма. Хотя табак в сигаретах — одно лишь название…
Метана и мышьяка там куда больше. Плюс еще куча химозы, которая вырабатывает в тебе зависимость. Когда в школе нам говорят, что курить совсем не круто — стоит прислушиваться.
Ранние морщины, желтизна кожи и зубов — первые звоночки последствий курения, о дальнейших я даже задумываться не хочу.
Пробегаюсь пальцами свободной руки по сенсорному дисплею и набираю по памяти папин номер.
— Да!
Отец явно на взводе. Рявкает так, что я на секунды теряюсь. Никогда не слышала от него слова грубого в жизни. Он ни на меня, ни на маму никогда голос не повышал…
— Папа, это я, — выдыхаю, а по щекам слезы катятся. Моя нервная система снова пошатывается, как и весь мир вокруг. Картинка перед глазами становится мутной.
— Катя? Катя! Доченька, ты где?
На заднем фоне слышу маму. Она, кажется, тоже плачет. Бедная моя мамочка.
— Ваня, это Катя? Наша Катя?!
— Это я! Папулечка, мамулечка, я… У меня все хорошо. Завтра, — тараторю сбивчиво, — завтра я уже буду дома, — хлюпаю носом, стряхивая пепел.
— Где ты? Что с тобой? Ты в порядке? — папа засыпает вопросами, ответить на которые я просто не в состоянии.
— Я, — замолкаю.
В порядке ли я? Нет, конечно нет. Я на грани. Меня пугает все, что происходит. Мне постоянно чудится тот подвал, а еще кажется, будто все это, просто нереально. А вдруг я действительно до сих пор там и это чудесное спасение лишь игра моего воображения?
Понять, где правда, а где ложь, я больше не в силах.
— Катя! Катя! — голоса родителей звучат наперебой, а я понимаю, что молчу уже не меньше минуты.
— Я, я хорошо, папа. Мамочка. — Знаю, что она тоже слышит. — У меня все хорошо. Данис… Он, он меня спас.
— Данис? Где вы? — снова басит отец. — Скажи, и я тебя заберу.
— Я не знаю. Где-то далеко. Наверное, в другой стране. Я ничего не знаю. Утром будет вертолет. Папа, со мной все хорошо! — выпаливаю отчаянно, срываясь на крик.
— Он тебя там держит? — отец выдает самое ужасное предположение из всех возможных.
Как он вообще мог так подумать про Дана?
— Нет, нет, — хлюпаю носом, — конечно нет. Он меня спас. Там был дом, люди, я не знаю, папа, они сказали, что ты в чем-то виновен. Что ты… я… Дан меня спас, — повторяю как зачарованная. — Спас, если бы не он…
— Катенька, я отслежу телефон, по которому ты звонишь. Не выключай его, слышишь? Только не выключай! Тата, на.
Кажется, он всовывает матери трубку, а сам, сам куда-то идет.
— Котеночек.
Мамин голос запускает процесс самоуничтожения. Я начинаю рыдать еще сильнее, захлебываюсь слезами. И толком сказать ничего не могу. Только слышу ее успокаивающие, ласковые слова.
— Все будет хорошо, котеночек. Слышишь? Папа вас найдет.
— Да, — часто киваю, делая очередную затяжку, которая оказывается нужна мне больше воздуха, а потом связь резко обрывается. Я больше не слышу успокаивающий мамин голос.
Тишина…
Смотрю на темный экран. Жму на боковые кнопки, но ничего не происходит. Кажется, села батарейка.
Сигарета сотлела, выбрасываю окурок, в ужасе понимая только сейчас, что все это время я и представить не могла, насколько больно моим родителям.
Растираю слезы по щекам и поднимаюсь на ноги. Когда поворачиваюсь, громко взвизгиваю. Кайсаров стоит у двери молчаливой тенью. Неужели он все это время был тут?
— Ты сказал, что позвонишь родителям, — налетаю первой, — они там с ума сходят, — упираюсь ладонью ему в грудь.
— Завтра, я собирался позвонить завтра, потому что телефон почти на нуле, а утром мне необходимо сделать звонок.
В ужасе пялюсь на севший смартфон и вот теперь смотрю на Дана виновато. Отступаю.
— Зарядки нет? — спрашиваю очевидную вещь, на которую и так знаю ответ.
Кайсаров сжимает пальцами переносицу и забирает у меня телефон.
— Иди спать, Катя, — говорит отрывисто, но это лишь обманка. Он так делает, чтобы не закричать на меня.
— Дан, я… я же…
— Катя, пожалуйста.
— Прости.
Уходить я не хочу. Вместо этого бросаюсь к нему навстречу, обвивая руками крепкий голый торс. Касаюсь губами кожи и дышу. Часто-часто.
— Я не думала… Я никогда не думаю, — всхлипываю, — ты же знаешь. Я полная, просто беспросветная дура.
Данис молчит. Мы стоим так минут пять, прежде чем его ладонь ложится на мой затылок.
