улицу. Мимо проходят шумные студенты, молодые мамы с колясками и мужчины в деловых костюмах, а я смотрю на вывеску и чувствую, как становится холодно внутри.
Только не это.
Глава 19
Приветливый улыбающийся ресепшн, фантастическая скорость и заведующая гинекологическим отделением.
И предательская мыслишка о том, что любую проблему можно решить.
Вот только от этого решения холодеет не только внутри, снаружи кожа тоже покрывается мурашками, а мне становится страшно. Ребёнок. Новая жизнь, которая зависит только от тебя. От любви, которую я не смогу дать. От времени, которое я слишком ценю. От желания, которого у меня нет.
Пожалуйста, не сейчас.
Я не могу, не хочу и… боюсь.
Боюсь, что не выдержу. Что сорвусь и стану такой же, как моя мать — готовой сбежать с первым встречным, лишь бы подальше от того, что сковывает цепями по рукам и ногам.
Глубокий вдох носом и длинный выдох через рот.
Не стану. Не такой — гораздо хуже. Я сильнее и не позволю себе такой роскоши, а, значит, буду терпеть, сцепив зубы и доводя Андрея до бешенства. Или отчаяния. Тут уже как повезёт. И от будущего ребёнка буду требовать — послушания и результата, и не дам ничего взамен.
Так нужна ли ему такая мать? Нужна ли вообще кому-то?
Когда-то давно, в самом начале отношений, Андрей завёл разговор на детскую тему. Что я могла сказать? Что-то в своём стиле, остроумное и насмешливое, и на этом вопрос детей оказался закрыт на несколько лет. Чтобы снова открыться самым беспощадным образом из всех.
— Алиса Константиновна? — из кабинета заведующей выходит симпатичная медсестра. Интересно, у них есть лимит на улыбки? — Инга Владимировна примет вас через десять минут, извините за задержку.
— Конечно, — мрачно улыбаюсь я в ответ.
Задержка. На часах 11:30, так что это я пришла раньше, но атмосфера «Клиент всегда прав» и договорённость с Андреем способны и не на это. Девушка с опасным именем Милана скрывается за дверью, а я продолжаю дышать.
Глубокий вдох, медленный выдох.
Папа бы порадовался. Ворчал бы, конечно, но, уверена, скрывшись в своём кабинете, пустил бы скупую мужскую слезу. Вот только неизвестно когда он сможет хотя бы просто говорить, про остальное я сейчас и не думаю.
Интересно, Кир был счастлив рождению сына? Конечно, был. Ведь это — его кровь, его продолжение и главный подарок от любимой и любящей женщины. По схожим причинам счастлив и Андрей, вот только я уже чувствую, натирающие кожу запястий, браслеты.
Подняв ладони, я осматриваю их со всех сторон.
К гинекологу я поспешила, стоило начать с психолога. А лучше сразу с психиатра. Хотя была я у них лет восемь назад, не помогло, Кир со своими специфическими методами и то оказался действеннее. В отличие от ушедшего в работу отца, он приезжал, искренне интересовался не оценками, а мной. Моим настроением, моим мироощущением, моими, зачастую идиотскими, мечтами и желаниями.
Кирилл был рядом.
И разом восполнял все мои потребности — от моральных до физических. Понимал ли, как мне помогает? Не знаю. В то время Кир уже не надеялся вернуть любимую женщину, но ещё не смирился. И хочется верить, что и мне удалось ему помочь — в тот единственный раз, когда он позвонил в мою дверь, едва держась на ногах.
Когда узнал, что его Кира беременна от другого.
Но он сильный и он справился. Справлюсь ли я? Не уверена. Подвинуть конкурентов, занять место в нише, развиваться и совершенствоваться — легко. Довериться любящему человеку, думать о его счастье и родить ему ребёнка — практически невозможно.
Я всё ещё боюсь предательства, боюсь новой боли, боюсь снова оказаться брошенной и ненужной, и от осознания проблемы легче не становится. Поэтому я так цепляюсь за свою свободу, какой бы одинокой она не оказалась. И всё ещё не могу поверить, что есть человек, который со всем этим мирится.
Пусть даже Андрей — тот человек, которого я люблю. Так, как умею.
— Пожалуйста, проходите, Инга Владимировна вас ждёт.
— Иду, — прикрыв на мгновение глаза, я поднимаюсь с удобного кресла.
Я не могу, не хочу, но вытерплю.
Ради Андрея, ради себя и ради того, благодаря кому у меня уже двухнедельная задержка.
— Пятьдесят водки.
Привыкший ко всему бармен бесстрастно ставит на стойку шот и открывает бутылку. Это первый бар, попавшийся мне на глаза после того, как я вырвалась из глянцевого комфорта Преображенской клиники. Хорошо, что я на такси.
Залпом осушив шот, я шумно возвращаю его на барную стойку. Глоток обжигает, кажется, всё, от глотки до пальцев на ногах. И перехватывает дыхание, заходится пульс, а в глазах появляются слёзы.
— Может, чего полегче? — интересуется бармен, оказавшийся Андреем. Они все такие милые?
— В самый раз, — отдышавшись, я улыбаюсь, зажимаю шотом двухсотрублёвую купюру и выхожу на улицу.
Алкоголь разогревает внутренности, но не он заставляет меня улыбаться. Анемия и нервный срыв. Андрей расстроится, но… у меня как будто крылья за спиной. Словно я — самое могущественное существо в мире, и самое счастливое.
Господи, спасибо!
И пусть я понимаю, что это, в первую очередь, забота о несуществующем ребёнке, но как же хорошо! И расправляются плечи, на губах снова улыбка, а всё недомогание проходит раз и навсегда. Конечно, ведь попить железо это не девятимесячный марафон по врачам и лабораториям.
Позвонить Андрею? Он расстроится, и от понимания этого моё ликование меркнет. Да, знаю, миллионы мечтают о детях и не могут, но я… Когда-нибудь и я начну мечтать, через пять, десять или пятнадцать лет, и беременность станет лучшим из подарков, а консультанты в детских магазинах будут здороваться со мной как с родной. Когда-нибудь. А сейчас я готова ответить на всё недовольство мира, но не отступиться от своего слова.
Ведь второго шанса на жизнь у меня не будет.
И, вместо того, чтобы ехать на
