— Твоя мать, форменная дура. — выплевывает.
И как я должна на это реагировать. Я потеряла дар речи. Молча смотрела и хлопала глазами.
— Мам… говори уже, что случилось. С Николаем Викторовичем поругались. — мама недовольно фыркает, присаживаясь рядом со мной.
— Нет, с Николашей мы не ругались. — качает головой. — Я просто думала, что все…я старушка, дважды бабка. Да я бабка, Еп вашу мать. — всплескивает руками.
— Ма…
— У меня начался климакс. — опускает голову. — А через два месяца начался токсикоз.
До меня не сразу дошли слова мамы. Я в неверии уставилась на нее.
— Ты беременна… — хриплю.
Мама закрывает лицо руками и громко всхлипывает. Вот это новости…
— Я не думала, что в сорок девять лет смогу забеременеть. Я ни о чем не думала. — убивается, горько всхлипнув.
Я присаживаюсь ближе, приобнимая ее за плечи.
— Мам, ты оставишь малыша? — я знаю о ее прошлом, она делала аборты. И скорее всего решиться и сейчас.
Я не имею права лезть и что-то советовать. Думаю, такое решение она должна принять с мужем.
— Я…я — она кидается в мои объятия и рыдает на взрыт. Громко всхлипывая.
— Мам, ты чего, не плачь… Мы со всем справимся. — пытаюсь, хоть что-то сказать.
Я сама ошеломлена от таких новостей.
— Николаша рядом был, когда нам эту новость сказал врач. Ты бы видела его глаза. — я подаю ей салфетки, она совсем раскисла. — Он пять лет назад узнал, что его жена по молодости изменила ему, и он всю жизнь воспитывал сына от чужого мужика. Николаша хотел своих детей, но смирился… а тут шанс. Понимаешь?
— Понимаю… — киваю.
Как такое не понять.
— А мы то не молодые, сколько нам жить еще. Я боюсь, мы просто не успеем…
Прикрываю глаза…мамины страхи мне понятны.
— Мам, это не повод делать аборт. Мы не знаем сколько нам отмерено. Умереть можно в любом возрасте. У тебя есть муж, есть я. Я буду рядом… всегда.
— Николаша на коленях умолял меня оставить ребенка, плакал. А я растерялась. Убежала. Дура. — плюется она. Причитая
Я не могу не улыбаться. У меня будет братик или сестренка. Вот это да…
Крепко обнимаю ее.
— Спасибо, я всегда мечтала о братике или сестренки. Ты, конечно, припозднилась. Но лучше поздно чем никогда.
Нас прерывает звонок в дверь.
— Я даже знаю кто там. — усмехаюсь, вставая.
В дверях стоял взволнованный Николай Викторович.
— Рита у вас? Умоляю, скажите, что у вас. Она трубку не берет… — его глаза взволнованно бегают.
— Проходите, она в гостиной. — пропускаю отчима.
Со стороны, украдкой смотрела на эту парочку. Несмотря на все, они приняли единственно верное решение, рожать. Сколько радости, причитаний, споров и слез было…
Глава 27
Наша жизнь — это, по большому счету, постоянный выбор. Мы сами выбираем с кем дружить, что сделать, кто будет рядом с тобой.
Все зависти от того, какие решения мы принимаем, в том направлении и меняется наша жизнь. Либо в лучшую сторону, либо в худшую. Но влияет так же и окружение.
Взрослая жизнь строится на детской. Именно из детской жизни берутся ценности, культура, восприятие, восприятие как правильно реагировать на все, что окружает тебя. Семья, твое детство — это своего рода фундамент, твоего будущего.
Не знаю какое детство было у Манукяна, но я уверена в том, что Любовь Михайловна внесла не малую лепту в жизнь Сергея. Именно с ее подачи и воспитания, все началось.
За все наши поступки рано или поздно придется ответить. Бумеранг настигнет всех и каждого. Кого-то ударит в большей степени кого-то в меньшей.
Сегодня я узнала, что Сергея посадили по нескольким статьям. Ему дали тридцать пять лет колонии строгого режима. Доживет ли он до выхода из зоны, сомнительно. Рома сказал, что в той тюрьме у него есть связи, и он ему обеспечит «райскую» жизнь за решеткой.
На заседании судя Манукян ревел. Умолял суд сжалиться и пересмотреть дело. Просил прощения. Поняв, что приговор не будет обжалован, проклинал всех, включая прокурора и даже судье досталось. Орал, что всем отомстит.
Манукян в какой-то момент надломил мою веру в мужчин. Видела повсюду угрозу и предателей. И только встретив Рому, я поняла, что иногда стоит рискнуть и довериться мужчине. Что не все такие уроды как мой бывший. Не стоит тут же шарахаться от мужчины, строить стену, и бояться, что вот сейчас до тебя доберутся, и опять сделают больно. Жить и не бояться позволить себе быть счастливой, любимой.
Все, что у меня есть, это самое важное в моей жизни. То, что с таким трудом и любовью мы с Ромой по кирпичику построили.
Несколько раз мне снились кошмары. Я просыпалась в холодном поту. Придерживая живот, бежала в детскую… и только после того, как я со слезами на глазах прижимала сонного Матюшу к своей груди, успокаивалась, возвращаясь в теплую постель, в родные объятья мужа.
Мне снился весь тот ужас, что я пережила. Снова и снова. У меня на глазах забирали ребенка, а я беспомощная, лежа на сыром снегу, ничего не могла сделать. Душа горела, мне было так больно, так страшно, я не могла спасти своего ребенка, вырвать его из рук Манукяна. Просыпаясь, осознавая, что это был всего лишь страшный сон, я ощущала колоссальное облегчение, ни с чем не сравнимое счастье. Лежала, смотрела в потолок, и потом еще долго не могла уснуть. Успокаивала себя, что все это в прошлом, и больше не повториться.
Каждое утро благодарила небо и бога за жизнь, за все что у нас есть. Всегда буду благодарна врачу Арсений Одеровичу, за то, что спас нас все, сохранив моего маленького сыночка. Меня бросает в холодный пот, от мысли, что я могла его потерять. Не уберечь.
Теперь Манукян в прошлом. Он больше никогда не сможет навредить моей семье. Каждый раз думая об этом, в душе я чувствую радость.
Очень надеюсь, что со временем мы будем помнить только хорошие моменты, потому что наша память имеет свойство блокировать негативные воспоминания, чтобы лишний раз не причинять нам боль. А он причинил мне слишком много боли.
Глава 28
— Я не понимаю. — рявкает Рома. — Почему ты меня не слушаешь? Я что говорю на китайском? — сигналит- Урод, куда ты прешь придурок. — ругается на какого-то водителя. Прикрываю глаза, нужно успокоить мужика…но как.
— Рома успокойся, прошу тебя. — сквозь стиснутые зубы еле шепчу. — Все же хорошо.
— Что ты сказала? — его тихий голос, не обещал ничего хорошего.
— Говорю, что все нормально. Успокойся. Что ты так разошёлся. Я же знала, что у тебя важное совещание, не хотела беспокоить. — резко затормозив, я чудом не впечаталась в переднее сиденье.
— Мы рожаем. — взрывается, пуще прежнего. — Какое нахер совещание. О чем ты думаешь вообще. — бьет по рулю. — Что, если ты начнешь рожать в машине. — вижу, как его глаза в панике бегают по салону машины. — Что я делать с тобой буду.
— Я контролирую ситуацию…
— Лучше помолчи. — рявкает. — Контролирует она. Вывела.
Я вжимаю голову в плечи и мудро прикусываю язык.
— Не пропусти поворот. — тихо прошу.
В меня метают молнии. Глаза моего мужа горят тихим ужасом и праведным гневом. Блин…хотела как лучше.
— Как ты себя чувствуешь. — поднимает правую руку в предупреждении. — И только попробуй сказать хорошо.
Довела мужика, кажется, совсем с катушек слетел…меня накрывает болезненной схваткой, поэтому отвечаю не сразу, но решаю, что врать точно не буду. Иначе не доедем до роддома…
— Терпимо родной. Терпимо. — вижу, как его печи напрягаются, он стискивает руль так, что костяшки отдают синевой.
— Документы и сумку взяла? — вспоминает, когда мы уже паркуемся у роддома.
— Да, все при мне. Не нервируй меня. — отмахиваюсь, выходя из машины.
— Кто кого еще нервирует. — бубнит себе под нос.
— Рома… — взвыла от боли и вцепилась в локоть мужа, у меня от боли даже поплыло перед глазами….
— Сейчас, сейчас маленькая моя. Сейчас. Мы уже почти на месте. — открывает передо мной дверь приемного отделения. — Тут вообще есть кто ни будь? — рявкает- Хоть одна живая душа…
