Катерина молчала. Но когда всё-таки заговорила, тон её изменился. Видимо, окончательно смирилась с тем, что истерикой делу не поможешь.
— Удивительно, как ей это удалось… Как ей удалось тебя заполучить?
— Не поверишь. Ей и делать ничего не пришлось.
Он понимал, что это прозвучит жестоко, но предпочитал правду. Ни к чему унижать Катерину ложью из сострадания.
— Вот, значит, как?..
— Оказывается, она заполучила меня ещё несколько лет назад. Просто понял я это не сразу.
— Не сразу… А она?
— А она и подавно.
Катерина неожиданно усмехнулась — печально, почти мрачно.
— Так вот для кого ты копил всю свою страсть и всю свою нежность. Ты же огненный, Волков, огненный до мозга костей. Видела тебя на спаррингах с Фроловым. На тренировках твоих. Энергия через край, яростный и живой. А со мной…
— Катя, я никогда с тобой не притворялся. Я действовал так, как подсказывало мне…
— Сердце?.. — перебила она и тихонько фыркнула. — Ладно уж мне, но себе-то не ври. Знаю я теперь, какой ты, когда тебя сердце ведёт. Только что видела. Когда эта твоя Миронова показалась.
Андрей не стал возражать. Не имело смысла. Катерина ни в чём против правды не погрешила.
— Послушай, — он шагнул к столу у окна, открыл верхний ящик, вынул оттуда плоскую коробочку. Ему не терпелось поскорее оборвать всё, что ещё хоть как-то их связывало. Покончить со всеми обязательствами здесь и сейчас, полностью освободиться. — В этом нет никакого символизма. Просто покупалось для тебя. Возьми. С Наступившим.
Катерина, попытавшись незаметно смахнуть что-то с ресниц, протянула руку.
— Для комплекта, — пояснил Андрей, когда она вынула из коробочки обтянутую белой кожей изящную планку, к которой крепились серьги с алмазными звёздочками.
Катерина сглотнула, перевела на него взгляд.
— Прощальный подарок?
— Будем считать, что так.
Она какое-то время любовалась изящным украшением, потом вернула серьги в коробочку, опустила её на столешницу, помолчала и кивнула.
— Спасибо. И… пусть будет так. В конце концов, ты прав во всём. Мы никогда в вечной верности друг другу не клялись. Значит, и никаких претензий быть не может.
Он мог бы притвориться, что поскорбел о былом хоть на мгновение, он это сделал бы. Но себя не обманешь — всё, что он сейчас испытывал, это облегчение.
— Благодарю за понимание.
— Ни к чему, — пожала плечами Катерина. — Но у меня есть к тебе просьба. Всего одна. Последняя.
— Слушаю.
— Я очень хочу, чтобы и ты принял от меня новогодний подарок. Прощальный новогодний подарок, раз уж на то пошло. Позволь мне его тебе подарить.
Вероятно, это меньшее, что он мог для неё сделать. Раз уж Катерине так хотелось отплатить ему за бриллианты.
— Без проблем. Если ты так этого хочешь.
Катерина ничего не стала отвечать. Вместо этого шагнула к нему, расстёгивая верхнюю пуговицу своей атласной белой блузки.
Глава 35
Что испытывает человек, выдернутый из водоворота райского блаженства в жестокую действительность? Недоумение, шок, потрясение?
Ещё секунду назад я захлёбывалась от эйфории — его горячие, крепкие руки жадно скользили по моему телу, губы творили нечто непередаваемое. От его поцелуев я теряла себя, растворялась в жгучем солнечном свете и… всё оборвалось в мгновение ока.
Вот он тут, хмурится, тяжело дышит, успокаивает меня, и вот его уже нет…
На одно безумное мгновение мне даже подумалось, а не было ли всё это лишь дикой, предельно реалистичной галлюцинацией?..
Но моя кожа до сих пор не остыла от его прикосновений. Нет, не было. И от осознания этого становилось ещё тяжелее.
Услышав знакомый женский голос внизу, я всё поняла. Внутренности будто заледенели. Я, конечно, каждый день здесь проживала с пониманием неизбежности Катиного приезда, но от того, что он случился так неожиданно, впала в настоящий ступор.
Первые минуты просто пялилась куда-то в пустоту, не понимая, что делать и как поступить. Потом, конечно, спохватилась.
Кое-как пристелив постель, натянула свои джинсы и свитер, умылась и расчесалась. Собрала и скинула в сумку все свои немногочисленные пожитки.
На пороге остановилась и обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на комнату, которая совершенно неожиданно стала местом самого большого в моей жизни откровения. Что бы ни случилось сейчас там, внизу, теперь я знала, каково это — встречать новый день рядом с тем, кого… кого я… кто мне дорог.
Когда Андрей утащил не сопротивлявшуюся Катерину в гостевую для разговора, я послонялась по гостиной, навела себе горячего чая, благо плита тут была газовая. А когда во входную дверь тактично постучали, едва не разбила несчастную кружку — нервы были натянуты до предела.
В коттедж пожаловали работники фирмы, о которых предупредил Андрей. Я попросила их подождать, и чтобы хоть как-то убить время, напоила чаем и их. Мне даже показалось, я смогла немного успокоиться, но когда дверь гостевой комнаты отворилась и послышались шаги, я поняла, что нагло себе врала.
Кажется, от безобразной нервной дрожи меня спасало только присутствие посторонних людей. Андрей едва успел заглянуть на кухню и указать мне на приложенный к его уху телефон, а я — кивнуть ему, что поняла: какой-то важный звонок. Увидев Андрея, сотрудники фирмы, позабыв о чае, ринулись вслед за ним и, едва не наперебой извиняясь, потащили наружу, тыча в него какими-то документами.
Я услышала голос Кати:
— Не беспокойся. Я всё передам!
Стараясь унять мандраж, я собрала кружки и отправила их в мойку. Когда обернулась, Катерина уже вплыла в кухню, застёгивая пуговки своей жемчужно-белой блузки. Она подняла на меня взгляд, будто невзначай отёрла кончиками пальцев лишённые помады губы. В её красивых глазах стыла насмешка.
— Извините, Евгения. Мы с Андреем немного… задержались. Он сейчас на телефоне, но просил передать вам спасибо за всё. Его ненадолго украли сотрудники «Снежного рая». И параллельно звонят из их главного офиса. Все так трясутся за свою репутацию, что требуют от него осмотреть исправность оборудования и пообещать, что он их не засудит за неудобства.
И будто в подтверждение её слов позади меня тихо заурчал холодильник — электричество дали.
— Андрей мне рассказал, что вы его здесь очень выручили. Спасибо вам.
Я смотрела на неё, на её взъерошенный и довольный вид. Слушала её и слышала нотки неприкрытого удовлетворения в её голосе.
Меня замутило.
— Не за что, — прошептала я.
— Случай, конечно, сумасшедший, — Катерина наконец застегнула блузку на все пуговицы и вздохнула. — Но в жизни чего только не бывает, верно?
Да… верно.
— Мы с ним поговорили и всё утрясли. Поэтому у меня к вам, Евгения, нет никаких претензий.
Воспоминания о сегодняшнем утре — страшно непрошенные и теперь бесконечно мучительные — нахлынули на меня, лишив возможности дышать.
Господи… да как же… как же это всё так безобразно вывернулось?..
— Надеюсь, и он себя примерно вёл. Не обижал вас? А то знаю я этих начальников, — от её участливости разило такой фальшью, что я поначалу даже растерялась, не находя слов для ответа.
Да она же всегда на меня свысока смотрела. Всегда всем видом пыталась показать, что я и внимания её недостойна. К чему сейчас всё это?
Неужели же она почувствовала во мне соперницу и теперь упивалась своим триумфом, каким-то только ей известным способом сумев убедить Волкова в том, что он совершает ошибку? Я понятия не имела, что творилось за закрытой дверью гостевой. Да и знать не хотела. Вид Катерины, походившей на вылакавшую миску сливок кошку, говорил обо всём.
Она не стала дожидаться моего ответа, и это лишний раз говорило о том, что он ей и не нужен. Продефилировав до холодильника, заглянула внутрь, пробормотала что-то о замене продуктов и, откинув назад волосы, обнажила шею и мочку уха. На фоне роскошной волны тёмных волос сверкнули острые алмазные звёздочки.
