Илона подставила брату плечо, помогая подняться.
— Давай я тебя осмотрю, — перевёл изумлённый взгляд с Наташи на друга Роман.
Тот отрицательно покачал головой:
— Не стоит. Ты пока не имеешь лицензии, а своё достоинство я показываю только урологу, и то в обстановке конфиденциальности стерильного кабинета. Ущемленную же гордость вылечит мой психолог.
Лев придержал за руку, дёрнувшуюся в сторону выхода учительницу.
— Кто такой Пусик?
— Любимый кролик мамы. Она заболела и не сможет сегодня за ним присматривать. Прости ещё раз, мне ужасно неловко…
Директор школы прикрыл «обиженный» орган рукой.
— О твоей неловкости я бы поспорил.
Он пытался понять: врёт ли биологичка, называя Пусиком животное, говорит правду или подразумевает под словом «кролик», произнесённым множество раз за короткое время, нечто другое? Если что, он готов стать заменой воображаемого питомца и даже позволит любительнице «хвостатых» чесать себя за ухом.
Илона прыснула в кулак, вспомнив выпученные глаза брата после удара, а заодно пытаясь отвлечь озабоченного «козла» от подруги:
— Пара занятий с Игнатом — и госпожа Сидорова станет просто непобедимой!
Иванов метнул взгляд на профессионала, обучающего сестру вредить здоровью сильной половине человечества, и недовольно сморщился:
— Боюсь, после серии сегодняшних ударов проявлять интерес к противоположному полу мне будет не только незачем, но и нечем.
Наталья занервничала, заметив приближение «аукционистов», ошибочно принятых ранее за Аполлонов. Она, вырвав ладонь из пальцев Льва, почти бегом ринулась в раздевалку.
— Постой! Я с тобой! — Илона, перед тем как последовать за учительницей, оставив любимого родственника на попечение друзей, успела шепнуть ему на ухо: — Спорим на тысячу баксов — Игнат научит её делать омлет из твоих яиц меньше чем за неделю!
— Предательница, — простонал он, — лучше узнай всё про Пусика!
Она не стала отвечать, обдумывая на ходу, что могло привести приятелей брата в тренажёрный зал в одно и то же время. Иванова, как и Наташа, заметила откровенно пристальные взгляды заядлых бабников. Похоже, длинноножка сумела привлечь не только внимание Льва. Илона хмыкнула. Происходящее становилось интересным.
Игнат взял на себя заботу о брошенном ею брате. Он помог жертве взращённых Гамлетом комплексов доковылять до раздевалки. Четыре друга плелись следом, молча переваривая новую информацию.
Первое впечатление, произведённое красивой брюнеткой на Запашного и Трофима, оказалось неверным. Наталья не была беззащитной овечкой, скорее пантерой, способной при надобности выпустить когти.
Песков не любил женщин умеющих дать отпор и знающих себе цену. Его устраивали те, что с радостью принимали знаки внимания, сдобренные щедрыми подарками, и выглядели презентабельно для выхода в свет. Они должны были хорошо двигаться в постели и молча исчезать из его жизни, получив на память не только богатый опыт общения с нарциссом, но и энную сумму, списанную с его карты.
Каждый получал от отношений почти то, что хотел, и жил дальше, улыбаясь при встрече, демонстрируя друг другу нового партнёра и даже обмениваясь впечатлениями. Наталья могла стать проблемой. Такие женщины, как правило, не сдаются, уж тем более не уходят молча.
Перед глазами — в замедленном действии — возникла картина удара коленом по чреслам Иванова, а затем страдание, наполнившее слезами глаза давнего соперника.
Трофим почувствовал спазм в паху, приведший к подёргиванию правого яичка. Он прикрыл руками причинное место и обвёл взглядом помещение с рядами ящиков, разделённых обтянутыми кожей скамейками. Хорошо, что в этот момент никто не смотрел на блондина. А если подобный пин-понг в штанах произойдёт на важном совещание, приёме или вечеринке? Он тяжело вздохнул, второй раз за день пожалев, что ввязался в спор, выиграть который — дело чести. Сидорова, даже не удостоившись звания любовницы Пескова, уже становилась для него проблемой…
— Эта Наташа не так проста, как кажется, — блондин высказал вслух мучавшую остальные головы мысль.
— А кто сказал, что она простушка? — Рома провёл взглядом по собравшимся. — Я говорил о внешней привлекательности. Тут нет никакого подвоха. Девушка на самом деле хороша, но что касается характера или личных качеств, нужно спросить у Льва.
Взоры присутствующих обратились к пострадавшему.
— Что скажешь, брат, может нам обломиться от твоей подруги что-либо, кроме удара по яйцам? — спросил Егор напрямую. — Я так понял, ты получил всё, что хотел, и теперь пришла очередь остальных?
Сын министра усмехнулся, заметив досаду в зелёных глазах, и продолжил интересоваться с издёвкой в голосе:
— Или у нашего сердцееда ничего не вышло? Ну, тогда сам Бог велел попытать счастья остальным. Не все же любят рыжих, некоторые предпочитают брюнетов и погорячее.
Льву не нравился затеянный соратниками по развлечениям разговор, особенно наглая напористость Валуева.
Он выпрямил спину, перекинув ногу через лавку, давая простор «обиженной» части тела, и с вызовом ответил всем сразу:
— Если мы с вами сейчас говорим об одной и той же Наталье, то она моя!
— И кто так решил? — в этот раз поинтересовался Песков.
Директор школы раздул ноздри.
— Раз говорю, что моя, значит, я!
— У тебя с ней что-то было? — Трофим повторил недавно заданный вопрос.
К собственному стыду, Иванов должен был признать поражение:
— Нет, — уточнив, — пока нет.
По комнате пронёсся общий вздох. Кто-то жалел, что не добившийся заветного Лев не отступит и может стать не только конкурентом, но и угрозой; кто-то, как Трофим, обрадовался возможности стать первым и надрать Иванову зад.
Егор был полностью солидарен с заносчивым блондином. Он довольно рассмеялся:
— Тогда, как говорится, подвиньтесь и встаньте в общую очередь!
Лев с угрозой взглянул на усмехающегося Валуева:
— Не будет никакой очереди.
— Это почему? — Песков присоединился к Егору.
Директор смотрел на двух заклятых друзей-соперников, жалея, что не в той форме, чтобы встать напротив. Да и не морды же им бить? В высшем обществе унижать мордобоем не принято, тут действуют другими методами. Если бы этого правила придерживалась и Наталья…
— Потому что я так хочу. А значит так и будет! Хватит глупых вопросов.
В разговор вмешался тренер. Он мало что понял из происходящего, но не желал, чтобы спорщики перешли к активным действиям, и обратился к Иванову:
— Ты думаешь, удар в пах был случайностью? Нет… — Он покачал головой. — После той сцены с поцелуем, что наблюдал весь клуб, можешь поставить крест на своих попытках ухаживать за брюнеткой. По крайней мере на месяц.
— Почему? — Лев скривился: теперь он сам повторял набивший оскомину вопрос.
— Ты не видел, как всё выглядело со стороны. Ты млел в руках знойной кубинской штучки, закатив глаза от удовольствия.
Иванов поперхнулся.
— От удовольствия? Да я боялся открыть глаза, чтобы не увидеть её гланды! До сих пор не решусь лоб почесать, боюсь в слюне вывозиться. Она же всосала моё лицо целиком!
— А ты любишь, чтобы всё было нежно? — продолжал подначивать Валуев.
— Да, нежно!
— Везде? — он бросил полотенце, стараясь попасть Льву в пах.
— Да! Мне не нужны ни услуги моющего пылесоса, ни удары языка «собачки», возомнившей себя швейной машинкой. Мне уздечку недавно чуть не порвала склонная к садизму дама.
Трофим понял, о ком говорит Иванов; от укусов Жанны он сам успел пострадать.
— И что было потом? — вопрос был задан полным сочувствия голосом.
— Долго кровил!
— А после? — Песков пытался выяснить, не излишний ли темперамент блондинки послужил их разрывом, не зря ли он тешился тем, что отбил её.
— Это стало последней каплей, больше мы не встречались. — Теперь пришла очередь Льва злорадствовать. Он видел по реакции Трофима, что тот успел вкусить прелести «любви» с вошедшей в раж Жанной, и с усмешкой подвёл итог откровениям:
