кивнули, и мальчонка робко взял шоколадку.
Потом она погнала охрану в магазин, и тем пришлось оцепить улицу и выгнать всех из лавчонки, чтобы Ирка могла купить какой-нибудь собачьей еды.
Пантомиму, что Ирке пришлось разыгрывать для продавца, можно было презентовать на Оскар.
Она и лаяла, и наклонялась, показывая высоту собаки от пола, и ладони к голове, изображая стоячие собачьи уши, приставляла. Потом ткнула пальцем в тигра, за неимением в заведении рекламы с собаками и показала, что собралась его кормить.
Что подумал продавец, ей осталось только догадываться, но он вручил ей пакет с каким-то верблюжьим кумысом или ряженкой и она, наконец, поняла, что ей надо.
Молоко, да. Ей надо найти молоко. Но пока и это сойдёт.
Прикупив одноразовых тарелок и осчастливив продавца щедрым «без сдачи», Ирка вручила ему купюру раз в пять превышающую стоимость товара и вернулась на берег кормить щенка.
Сегодня она приехала с бутылкой молока, которую с утра (сама!) заказала у дежурного администратора отеля.
Воскресенскому про молоко она так и не рассказала. Не успела.
Ему позвонили, едва они вышли из госпиталя, он сказал, что должен срочно вернуться в отель.
Они высадили Вадима у гостиницы, а Ирка, как и два предыдущих дня подряд, поехала на берег.
Сегодня море было особенно тихим. А берег особенно безлюдным.
Она накормила собак. Налила чистой воды. Погладила щенка. И вернулась к своему песочному замку.
Тёплый бок перевёрнутой лодки, весь день стоявшей на солнце, приятно грел спину.
Ирка открыла телефон.
«Ну как там у тебя дела?» — каждый день неизменно спрашивали два её сомалийских друга: Инна, доктор из Иркутска и Мухаммед, тот самый парень, что отучился в Москве и неплохо знал русский.
«Пока никак», — написала она обоим.
«Хочешь я приеду?» — написал Мухаммед. А потом у неё запиликал голосовой вызов (говорить ему было легче, чем писать на сложном чужом языке).
— Со мной тебе будет лучше, я простой парень, тоже рыбак, к тому же знаю и русский, и английский, и сомалийский, — предложил он уже не первый раз.
Рыбак — это, конечно, условно, и простой тоже с натяжечкой. Его семья содержала ферму по выращиванию лобстеров, поэтому Мухаммед имел возможность выучиться в Москве, то есть был из богатой семьи. А приехать — сложно, всё же он из Пунтленда, а не из Могадишо, ему пришлось бы преодолеть почти тысячу километров. Ирка не могла требовать от человека таких жертв.
— Ты недавно женился, Мух, — отнекивалась Ирка. — Какой приехать?
— Я могу приехать с женой, — не сдавался он, неизменно улыбаясь. Он вообще оказался весёлым парнем, жизнерадостным, неунывающим, лёгким, остроумным. Ни разу она не видела его с хмурой рожей или чем-то недовольного, или расстроенного.
И это его желание помочь не просто на словах, а делом, было бесценно, но именно поэтому Ирка не хотела им злоупотреблять, пока они ещё не зашли в тупик.
— Обязательно, Мух, — отшучивалась Ирка. — Спасибо! Но я ещё не сдалась.
— Да, не ссать — это главное, — глумился над ней по-сомалийски улыбчивый двадцатидвухлетний засранец. И подсказывал неприличные словечки, с которыми она могла бы сойти за свою. — Ну, если что, всё равно огребёт твоя охрана, — смеялся он.
Он определённо поднимал Ирке настроение и тем, как коверкал слова и своим оптимизмом.
— Скажи мне лучше, о чём здесь говорят, — включила она ему запись.
— М-м-м… — промычал Мух, прослушав запись слов Весельчака два раза. — Насколько я понял. Привет, парни. Помните меня? Этой белой леди нужна ваша помощь. Она ищет мужа и готова заплатить за любую информацию о нём живом или мёртвом. Если что-то слышали, вы знаете, где меня найти. Отличная майка, чувак! Ну и дальше там неразборчиво, но что-то типа грубой шутки. Такой грязненькой.
— М-м-м… туалетный юморок? Ну ясно, почему тогда они все усмехаются, — хмыкнула Ирка. — И рожи у них именно такие, когда кто-то рассказал неприличный анекдот. — А что значит: вы знаете, где меня найти? Это то, о чём я думаю?
— Если ты думаешь, что он решил поживиться за твой счёт, то да, — лыбился Мухаммед. — Если твоему Весельчаку что-то донесут, бедолага получит пару монет, а то и одну, а с твоего друга Вадима гид вытрясет совершенно неприличную сумму. И, судя по всему, тот заплатит.
Про «тот заплатит» Мух угадал. Вадим скупиться не будет.
— Вот сука, — выругалась Ирка. — Не зря он мне сразу не понравился.
— Каждый крутится как может, — философски заметил Мух. — А поиметь что-то с наивных туристов — это ж святое дело. Слушай! — вдруг крикнул он. Ирка даже вздрогнула. — А чего ты тупишь? На хрен тебе вообще этот гид? Бери телефон и суй всем в нос мою говорящую рожу.
— В каком смысле?
— Давай я запишу тебе сообщение, даже парочку на сомалийском. А лучше просто включай видеосвязь, и давай я буду говорить за твоего гида. Технологии, ё-моё!
— Где ж ты раньше был, а? — удивилась Ирка, что сама не догадалась. Ведь и правда. — Ну, записывай свои сообщения. А завтра утром будь на связи. Главное, чтобы она была.
— Ты чо! Чтобы в Сомали не было связи! Это ж центр мира, — заржал он и отключился.
Вот теперь можно и куличики из песка полепить, обрадовалась Ирка, и с Авророй поговорить, и Инну набрать.
Она воткнула телефон в центр своей песочной башни, включила громкую связь и принялась грести песок.
Вот как-то так они дальше и зажили. Собака поправлялась. Щенок повеселел.
Мух записал не одно, а целых четыре сообщения, привлёк к участию даже отца и мать.
— Для мусульманина почитать старших — святое, — пояснил он своё странное решение. — Когда к мужчине обращается с просьбой мать — это не то же самое, что ровесник или белая леди.
— Это как-то нечестно же, играть на таких глубоких чувствах, — сомневалась Ирка.
— Ты хочешь мужа найти или играть по-честному? — неизменно лыбился Мух.
И ответ был очевиден.
Как Вадим договорился с Весельчаком, Ирка уточнять не стала. Он сказал: «Я это улажу», когда она высказала ему свои опасения, и больше Весельчак не появлялся.
А на берегу разрастался песочный город.
И строила его Ирка не одна.
Сначала пришёл мальчишка,
