я думала, что он станет поддакивать своей матери.
— Ты все прекрасно знаешь! И причину развода, и все остальное! Этот брак изначально был ошибкой!
— Мам, хватит, — я прямо чувствую в голосе Беркутова ту усталость.
Будто он конкретно задолбался от своей матери, однако боится ей резко ответить и тем самым задеть. Но будь у меня такая мать (не дай Бог. Моя мама очень хорошая и понятливая. Она не стала бы разбивать семью собственного ребенка), я бы давно вычеркнула ее.
— Завтра семейный ужин. Веди себя прилично и играй роль хорошего заботливого мужа. Дай мне пару недель. Поверь, я справлюсь. Сделаю так, что твоя Милена, — мое имя она произносит так, что я могу поклясться, что она корчит лицо, — она сама уйдет из этого дома. Сама подаст на развод. Ты, главное, делай, как я говорю. И ты ничего не потеряешь.
Фу. Фу такую мать. Господи боже мой… Ну зачем она так со мной? Ладно, к черту меня… Но зачем она так с родным сыном? Для чего?! Разве не видит, какую боль ему причиняет? Ведь я почему-то не сомневаюсь, что Дима вовсе не играл роль, когда ухаживал за мной и изо всех сил старался, чтобы я дала согласие на этот брак, который он сам же сломал собственными руками. Вместе со своей матерью.
Кручусь перед зеркалом, уверенная, что это платье я не натяну на себя. Как-никак, это семейный ужин. И яркое платье, которое еле прикрывает задницу — не очень хороший вариант для сегодняшнего вечера. Однако дикое желание поиграть с нервишками Беркутова не оставляет меня ни на минуту.
Спрятав фиолетовый наряд в шкаф, я беру фен и начинаю высушивать волосы. Знаю ведь: Дима вот-вот появится в спальне, чтобы привести себя в порядок. И да, я не ошибаюсь. Поскольку буквально через пару минут мой муж оказывается в комнате и буквально замирает у двери, сканируя меня недовольным взглядом.
Злись, дорогой, сколько влезет. Мне по одному месту. Честное слово. Ведь не только ты способен вывести меня из себя своими долбанутыми «сюрпризами».
— Это что такое? — надвигается на меня, а я даже не оборачиваюсь.
Наблюдаю за ним в зеркало — вижу его отражение. Голос такой у Димы… Злой, а еще усталый. Да, я в курсе, что он торчал в своем кабинете до утра. И да, я чую, что дядя Эмиль специально его нагружает. Однако очень надеюсь, что делает он это не из-за того, что увидел какой-то косяк Беркутова. Иначе ему настоящий звездец. Я уж не говорю о том, что с ним станет, если мой отец узнает.
— Ты в таком виде к гостям не спустишься.
— Не тебе решать.
— А кому, если не мне? — положив руку на мое плечо, резко разворачивает к себе. — Я твой муж, если ты не забыла.
— Скоро станешь бывшим, — усмехаюсь.
Дима застывает. Даже сглатывает шумно. А я вот натягиваю зловещую улыбку на лицо. Будто мне абсолютно пофиг на него. И на наш брак тоже. Да только в области сердца покалывает так неприятно.
— Ты в этой тряпке не спустишься к гостям, — повторяет он с нажимом.
Выдохнув, прикрываю глаза.
— Отвали от меня, будь добр. Иди к своей мамочке, а? Вот друг другом и командуйте. Я тебе не по зубам, Беркут.
— Милена, — сквозь зубы. — Не заставляй меня…
— Орать? — перебиваю. — Да ради бога.
— Милена! — хватка на плече причиняет боль. — Сними это с себя, пока я не порвал.
— Убери руку, пока я ее не сломала. Придурок. Мне больно!
Дима будто был не в себе. Резко разжимает пальцы и делает шажок назад. Даже головой встряхивает.
— Сынок, нам нужно поговорить, — доносится женский голос. Моя «любящая» свекровь стоит у двери. Даже интересно, когда она зашла.
Она скользит по мне точно таким же взглядом, каким скользил мой муж буквально пять минут назад.
— Что такое? Вам не нравится, Валентина Павловна? — ерничаю я.
— Нет, не нравится. Это платье не самый лучший выбор для замужней девушки. Тем более для семейного ужина. И позволь напомнить, что через час тут соберется не только семья Захаровых, но и Беркутовых. К н и г о е д . н е т
— Валентина Павловна, — я натягиваю на лицо обаятельную улыбку. В который раз за сутки. Бросаю на Диму убивающий взгляд, потом перевожу глаза на его мать. — Знаете, не вам решать, что мне надевать. И да, позвольте напомнить, что семья Беркутовых — это я, Дима и Сергей Владиславович. А вы никак к нам не относитесь. Простите, конечно, за прямолинейность. Но какая есть, — развожу руками, замечая, как Дима бледнеет.
— Что несет эта дрянь, сынок?
Дима качает головой.
— Мам, выйди, пожалуйста, — устало потирает подбородок. — Она обязательно переоденется. Командовать Миленой не стоит. Да и оскорблять тоже.
А тут уже моя свекровушка меняется в лице.
— Я обязательно переоденусь, — парирую я. — Выбрала совсем другое платье. Это, — указываю на то, которое натянула на себя. — Чтобы вы взбесились чуточку. У меня получилось. Насчет семьи… Вы на меня не обижайтесь. Я же как бы по факту… Вы разве не сменили свою фамилию на девичью? Сразу после развода? Или Дима преподнес мне ложную информацию?
Фыркнув, женщина разворачивается и выходит из спальни. Даже дверью хлопает.
— Чего ты добиваешься? Думаешь, я постоянно буду тебя защищать?
— Я совершенно не нуждаюсь в твоей поддержке, — хмыкаю. — Какая же у тебя мамочка невоспитанная. Зашла без разрешения. Вышла так, что весь дом начал трястись.
— Не лезь к ней.
— Пусть она ко мне тоже не лезет, Димочка. Твоя мамочка не обязана меня любить, как и ты сам. А я не обязана терпеть ее хамство. Ты видел, чтобы хотя бы разок моя мама обращалась с тобой точно так же, как твоя со мной? Нет, не видел. Потому что она ангел, а твоя…
— Хватит! — рявкает, перебивая. — Хватит, Милена. Не начинай про любовь и прочее… Да, вы все святые. А мы, *лядь, грешники одни.
— Ну ты же не станешь отрицать, как сохнешь по мне? Да только я тебя к себе не подпускаю… Это же любовь, да? — приближаюсь к мужу и встаю настолько плотно, что нос щекочет запах его парфюма. Поднимаюсь на носочки и касаюсь губами шеи Димы. Чувствую, как его тело напрягается.
— Ты слишком высокого о себе мнения, — хрипит он, слишком резко обнимая меня за талию и впечатывая в свою твердую грудь.
— Верно. Ты понятия не имеешь, что такое любовь, —
