провожу его и высушу!
Герман выходит из душа в одном только полотенце, обмотанном вокруг бедер. Капельки воды скатываются по волосам, спускаясь по еши и вискам.
— Твои вещи в комнате, на стуле, одевайся и уходи! — в его сторону даже не смотрю, — и никогда не смей больше появляться в моем доме, тем более прикасаться ко мне. Как вообще ты смог открыть дверь????? — моему возмущению нет предела, но ему ровно на мои слова, он двигается в мою сторону, нахально улыбаясь. Я отхожу назад, пока не упираюсь о столешницу Он подходит впритык, ставит руки по обе стороны от меня на стол.
— Я тебе звонил… сотни раз, — целует в щеку, потому что я отворачиваюсь, когда его губы приближаются к моим, — много раз, миллион раз, — целует еще, увернуться мне просто некуда, я лишь способна толкать его грудь ладонями, но он как неподвижная стена, — ну кое-кто решила поиграть моими нервишками, за что сейчас и поплатится, — целует еще и еще, через слово поцелуи, — а я хотел к тебе. Тебя хотел, как полоумный примчался сюда, звонил в дверь, но толку ноль, стучал, пока твоя злыдневая соседка не выскочила на лестничную площадку и не пригрозила вызвать полицию. Мне ровно на полицию, знаешь же, просто не хотел в праздничные дни суету наводить. Я дождался пока она ушла и взломал замок. Мы с ребятами еще в детстве научились взламывать замки невидимками, шпильками для волос, чем придется, что попадет под руку.
— То есть теперь я не смогу скрыться?
— Дверь закрыта не переживай, я сам смею замок.
— Конечно сменишь! Ты же взломал! — кричу на него, а он смеется, — но не сейчас и не сегодня. Сейчас ты уйдешь. Иди одевайся.
— Не накормишь?
— Нет! У тебя там гости, накормят. Уверена.
— Я голодный, имей совесть.
— Я имею совесть, пока не убиваю тебя за поломку имущества и… проникновение- но договорить не успеваю.
— В твою прекрасную киску? — нахал. Он хватает меня под ягодицы и сажает на стол. Я от неожиданности кричу и луплю его по спине, — тише ты. Если не накормишь, оттрахаю тебя на этом столе, — я понимаю всю серьезность его слов, так как чувствую его твердый член на своем бедре. Он им тыкает меня, словно может проткнуть. От понимая, как он возбужден, опять, мне становится страшно. Потому что между ног болит. Я больше не хочу, не смогу выдержать его проникновения.
— Грубиян! Отпусти меня!
— Не я могу отпустить, понимаешь!?
— Я тебя накормлю, только отпусти. И..покушаешь и уйдешь.
— Ты меня выгоняешь?
— Да! — я спрыгиваю, наливаю ему бульона, который приготовила мама. Ставлю в микроволновку, — иди оденься или ты голый будешь кушать?
— Я в полотенце, не голый, — он выдвигает стул, садится.
— Котлеты будешь?
— Буду. Я вчера много выпил, сегодня ничего не ел. Голодный как волк. Но больше я хотел тебя.
— Меня подробности не интересуют. Поешь и уходи.
Ставлю перед ним суп, котлеты и салат.
— А хлеб?
Герман уплетает за обе щеки, я все это время стою, наблюдаю молча.
— Как ты себя чувствуешь? Температура поднимается еще?
— Поздновато, не считаешь, интересоваться после всего моим здоровьем.
— Отвечай.
— Уже намного лучше, — зеваю, потому что спать хочу. После всех оргазиов, тело обмякшее и расслабленое, требует отдыха. БОльше ни на что я не способна. Но как я ошибаюсь, не зная еще что меня ждет впереди.
— Я тебе таблетки привез.
— Какие еще таблетки?
— Противозачаточные. Я ляльку не хочу, говорил же, женится не намерен.
— Ты дурак! Какие нафиг дети? — я от злости кипячусь и не сдерживаю эмоции, — когда я тебе сказала, что хочу выйти за тебя замуж? Аа? — я кидаю в него полотенце, которое все это время лежало у меня на плече, — и родить тебе детей?
— А кому ты хочешь родить детей? — он отвечает спокойно, ест котлеты, как ни в чем не бывало, — есть тот, за кого ты хочешь замуж?
— Ни за кого я замуж не хочу! Моя личная жизнь тебя не касается! Понятно! Ешь и уходи!
— С некоторых пор твоя личная жизнь-это моя личная жизнь. Я должен все о тебе знать, также и как ты обо мне.
— Ты ничего не должен, так же как и я тебе. Таблетки я сама себе куплю и выпью не переживай!
— Алена не глупи. Завтра уже поздно будет их пить. Потом, когда все клиники начнут работать, я отвезу тебя к самому лучшему гинекологу, чтобы она назначила тебе постоянные противозачаточные таблетки.
— Мне не нужны таблетки! Понятно! Сам их принимай! Я сейчас не забеременею, и травить себя после таблетками тоже не собираюсь!
Я злюсь, слезы готовы вот-вот сорваться с моих глаз, потому я вылетаю с кухни, закрываюсь в спальне и отпускаю себя. Плачу.
Глава 19
ГЕРМАН
— Что я не так сказал? Сделал? — я врываюсь за ней в спальню, — девочка моя, — она легла на кровать, на живот и плачет?? — ты плачешь? Алена? — пытаюсь дотянуться до нее, поднять и обнять, но она каждый раз вздрагивает и отшатывается, стоит мне предпринять попытки дотронутся до нее.
— Выйди из моей ко-мна-ты, — еле выговаривает.
Да что я сделал? Кроме того, как заботился? Я даже эти чертовы таблетки купил. Сам. Не водителя просил в аптеку сгонять, а сам, лично пошел и купил, чего я никогда не делал. О ней же забочусь, зачем нам нежелательная беременность?!
— Ален. я не выйду, — да я еще голый, в одном полотенце, — скажи, что я сделал или сказал не так?
— Выйди Герман из моей спальни, уезжай, — она потихоньку успокаивается, вытирает лицо об подушку, встает и идет к окну, — уезжай. И забудь все, что между нами было.
— Не говори глупости, ты мне очень нравишься, сильно нравишься, что значит забудь? — подхожу сзади, обвиваю талию руками, впиваюсь лицом в ее волосы, вдыхаю ее офигенный аромат, — чем я тебя обидел,
