«Хотя и не без ревности», – добавила она, и Иеремии сразу вспомнилась ее улыбка.
Амелия одобряла его поступок и выражала надежду на встречу с его избранницей в Нью-Йорке. Ее дочь в Сан-Франциско ждала уже второго ребенка, и она собиралась обязательно навестить ее в будущем году. Прочитав письмо, Иеремия ощутил внутреннюю теплоту. Разогревая обед, оставленный ему Ханной, он думал об этих трех женщинах и о том, как непохожи они друг на друга. Да, жизнь – странная штука, если в ней существуют женщины и дети, романы в поездах дальнего следования, если он сам через девять недель женится на хрупкой маленькой девушке с молочно-белой кожей и роскошными черными волосами, с соблазнительными губами и озорными глазами. Он сидел в тихой кухне, думая о девушке из Атланты, на которой он собирался жениться.
Иеремия отправился в Атланту второго декабря. Строительство на Ноб-Хилле шло так быстро, что он с трудом верил собственным глазам. К пятнадцатому января Иеремии нужно было вернуться в Сан-Франциско, и он не сомневался, что к этому времени дом будет полностью готов. На одной из стен уже красовалась медная табличка с тщательно выгравированной надписью «ДОМ ТЕРСТОНА». Дом Терстона... А Камилла пока ничего о нем не знает. Иеремия старательно хранил тайну, не сомневаясь, однако, в том, что дом понравится его невесте. Над крышей уже возвышались башенки. Были разбиты сады, посажены деревья. Стены были украшены деревянными панелями, висели люстры, а пол устилал мрамор, специально доставленный из Колорадо. В доме предусмотрели все мыслимые удобства, для его внутреннего убранства использовали самое лучшее дерево, ткани и хрусталь. Сейчас, когда в нем еще никто не жил, он напоминал музей. Прежде чем сесть в поезд на Атланту, Иеремия осмотрел дом и засмеялся от удовольствия. Чтобы заполнить такие хоромы, понадобится множество детей.
На этот раз поездка в Атланту показалась Иеремии вечностью. Он просто сгорал от нетерпения. С ним было жемчужное колье, самое роскошное из всех, которые когда-либо продавались в магазине Тиффани в Нью-Йорке, серьги с жемчугами и бриллиантами и очень красивый браслет. Он выписал эти драгоценности по каталогу и получил их перед самым отъездом в Атланту. Кроме того, Иеремия захватил с собой роскошную заколку с рубином для миссис Бошан и внушительный перстень с сапфиром, который решил преподнести Камилле в Нью-Йорке, где они собирались провести медовый месяц. Иеремия отправил письмо Амелии в надежде увидеться с ней и познакомить ее с Камиллой. Наконец-то Амелия стала писать ему регулярно, и он отвечал ей почти с тем же удовольствием, с каким беседовал с ней в поезде. Он все же послушался ее совета и теперь так гордился своей невестой, что не мог дождаться возможности представить ее всем знакомым.
Всю дорогу на Юг он думал об Амелии. Со времени их первой и последней встречи прошло чуть меньше года, однако он до сих пор прекрасно помнил ее поразительную красоту и элегантность. Иеремия снова вспомнил о ее отдаленном сходстве с Камиллой... Нет, Камилла куда красивее: грациозные руки, тонкие черты лица, длинные пальцы, изящные лодыжки, блестящие волосы... Он не мог дождаться, когда же снова обнимет ее, ощутит вкус ее губ, услышит ее смех, держа Камиллу в объятиях.
В этот раз она ждала его на вокзале в Атланте. Поезд опоздал на целых четыре часа, однако это нисколько не охладило ее пыл. С радостным криком Камилла бросилась к Иеремии и, заливаясь веселым смехом, осыпала его поцелуями. На ней была подбитая горностаем накидка из темно-зеленого бархата и такой же капор, руки прятались в горностаевой муфте. Под накидкой скрывалось платье из зеленой тафты, которое Камилла надела специально для встречи жениха. По пути к дому Бошанов Иеремия едва удерживался, чтобы не стиснуть ее в объятиях. Там его ждала вся семья. Он выпил с ними шампанского, а потом поехал в гостиницу, где ему предстояло провести предшествовавшие свадьбе две недели.
Эти две недели превратились в непрерывную головокружительную череду балов, обедов, ленчей и прочих празднеств и развлечений. За день до свадьбы в доме Бошанов устроили большой обед для ближайших подруг Камиллы. Теплые поздравления и трогательные сцены прощания следовали одна за другой, и Иеремии пришло в голову, что он ни разу не видел столько милых девушек, собравшихся в одном зале. Впрочем, его невеста красотой превосходила всех остальных. Она без устали кружилась с ним в танце. Камилла могла танцевать с вечера и до рассвета, не ощущая усталости; на следующий день она была живой и веселой, как ни в чем не бывало.
Однажды Иеремия со смехом заметил будущему тестю:
– Я начинаю беспокоиться, что мне просто не поспеть за ней. Я уже позабыл, что такое молодость.
– С ней вы всегда будете молоды, Терстон.
– Надеюсь... – Иеремия в жизни не был так счастлив и с нетерпением ждал, когда они с Камиллой отправятся в Нью-Йорк, а потом возвратятся в Сан-Франциско.
Там он покажет Камилле построенный для нее дом. Иеремия рассчитывал, что в его отсутствие строительство закончится, и если потом и придется кое-что доделать, не беда. Дом уже сейчас производил великолепное впечатление. Приехав в Атланту, Терстон рассказал обо всем Орвилю, и отец Камиллы остался доволен тем, что сделал для нее жених. Иеремия собирался преподнести новый щедрый дар его дочери, которая и так уже получила немало дорогих подарков, вызывавших неизменное восхищение и у нее, и у миссис Бошан...
«Он настоящий джентльмен... Он так добр...»
Элизабет выражала восторг сдержанно, в соответствии с традициями старого Юга, но ее дочь предпочитала открыто заявлять, как ей понравились необыкновенные подарки Иеремии, и хвастать ими перед подружками.
«Двенадцать каратов!» – без конца повторяла она, показывая им сначала кольцо с бриллиантом, а потом жемчужное колье в восточном стиле – настоящий шедевр ювелирного искусства, сделанный из жемчужин диаметром двадцать восемь миллиметров.
– Должно быть, оно обошлось ему в целое состояние, – сказала однажды Камилла.
Мать тут же сделала ей замечание, но отца это только развеселило, а Иеремия предпочел промолчать. Он понемногу привыкал к манерам Бошанов, понимая, что в душе Камилла не похожа на отца.
Венчание состоялось за день до Рождества, в шесть часов вечера, в соборе Святого Люка на углу улиц Норт-Прайор и Хьюстон. Венчал их преподобный Чарльз Беквит, двоюродный брат епископа. Иеремия и Камилла обменялись обетами в присутствии сотен знакомых Бошанов. Еще несколько сот человек получили приглашение на торжественный прием, устроенный в гостинице, где остановился Иеремия. Поэтому Терстону не составило труда через некоторое время незаметно уйти с собственной свадьбы и привести Камиллу в номер, в котором уже находились ее вещи. Здесь им предстояло провести ночь.
