— И ты хотела, чтобы я им воспользовался? Я уставилась на него сквозь застилающие глаза слезы.
Немного бледен, немного взвинчен. Кончики волос слиплись от пота, уже испарившегося. Значит, и его в какой-то момент бросило в жар. Впрочем, когда на улице плюс тридцать... Зато добился, чего хотел.
О, ты удивишься.
Что правда, то правда.
— Господи, ну почему все так?.. Ведь я приехала отдыхать, а тут сплошные стрессы!
Так я восклицала, бегая взад-вперед по террасе и потрясая сжатыми кулаками.
Солнце шло на закат. На столе стояла открытая бутылка красного вина, под столом еще одна, опустевшая. Я металась по террасе в джинсах и в майке, босиком, изредка останавливаясь, чтобы сделать глоток из бокала и стряхнуть пепел с сигареты. Нейл сидел на перилах и прикладывал лед к синякам на предплечье.
— Какие стрессы? О чем ты?
— Да о сегодняшнем, разумеется!
— По-твоему, это стресс? — Он отвлекся от своих синяков и посмотрел на меня долгим взглядом. Пожал плечами — о, этот излюбленный жест! — Я считаю, что со мной-то не случилось ничего особенного. А с тобой?
Рефлекторным движением я поднесла руку к сердцу, как театральная актриса. Опомнилась и засунула руки в карманы.
— Ты еще спрашиваешь. Я волновалась, если хочешь знать. Их было трое, а ты один.
Он осмотрел свои пальцы, мокрые от тающего льда. Вода стекала с них прямо на дощатый пол террасы. Наверное, пакет оказался надорванным.
— У нас есть еще лед?
Я принесла из холодильника еще один целлофановый пакет, наполненный кубиками льда.
— Волноваться не стоило. Что они могли сделать? Всего лишь туристы... Сама подумай, Элена. Это же смешно.
— Если не ошибаюсь, сейчас тебе больно, а не смешно.
Прислонившись спиной к опорному столбу, Нейл поставил на перила ногу, согнутую в колене, а на колено пристроил кисть руки. Осторожно ощупал больное место.
— Томас Эдвард Лоуренс, знаменитый английский разведчик в Аравии времен Первой мировой войны, писал о себе: «С мальчишеского возраста меня мучили наваждения и тайный страх перед испытанием болью. Не излечился ли я теперь?» Благодаря этому человеку карта мира стала такой, какой мы видим ее сегодня. Но излечился он или нет, никто так и не узнал.
— Тебя тоже мучили подобные страхи? — спросила я, подходя к нему с бокалом вина.
— Раньше. — Он помедлил, прислушиваясь к собственным мыслям. — Но не сейчас.
Через несколько дней мы вернулись к этому эпизоду, и я спросила:
— Что ты имел в виду, когда сказал Тому, что найдешь его?
Нейл нахмурился, разглядывая незаконченный рисунок. Он пробовал изобразить меня в виде Елены Троянской.
— Я так сказал? В самом деле? Но я видела, что это притворство.
— Забудь об этом, — посоветовал Нейл.
— И рада бы, да не могу. Подобные ситуации удручают меня своей примитивностью. Мне кажется, с человеком после шестнадцати такое случаться не должно.
— Ну да... — нехотя признал он. — Они примитивны. В той же степени, в какой примитивен сам человек. Ты задумывалась о том, что в человеке в общем-то довольно много от животного? Он ест как животное, испражняется как животное, ну и, наконец, грызется и кусается как животное. Из-за чего? Из-за самки, из-за территории, из-за лучшего куска, но главным образом из-за собственного «эго». В человеческой стае это называется «статус». Борьба за статус. Этот подзаголовок вмещает столько всего, что перечислять нет смысла.
Он принялся яростно штриховать складки моей туники.
— Наш приятель Том — просто самодовольный болван. Он не хорош и не плох. Он обычный человек. У себя в Алабаме или Нью-Мексико он, скорее всего, и мухи не обидит. Не удивлюсь, если ко всему прочему он еще и стопроцентный гетеросексуал. А здесь... здесь ему захотелось сбросить на время груз своей прежней личности и примерить костюмчик отвязного гея, которого не шокирует никакой экстрим. Впрочем, я могу ошибаться. Может, они с дружками просто решили меня припугнуть. В воспитательных целях. Чтобы я не шлялся по пляжу, изображая из себя иллюстрацию к трактату Крафт-Эбинга[32] и смущая умы отдыхающих.
— Ладно. А почему они вдруг разбежались?
— Просто не знали, что делать дальше.
— Только и всего?
— По-твоему, этого мало? Ну что тут скажешь?
— А кто такой Ронан, который собирается приехать к тебе?
Прежде чем ответить, Нейл долго молчал.
— Это... парень Этайн. Ее жених.
— Жених твоей кузины?
— Она не только кузина.
— Еще любовница.
— Не только любовница. Она мать моего ребенка.
Пути Господни неисповедимы.
— Зачем же он едет к тебе? Причаститься твоей любовью? Стать полноправным членом семьи?
— Примерно так. — Нейл взглянул на мое вытянувшееся лицо и рассмеялся. — Все это безнравственно, не так ли? Нравственность, мораль... А потом Господь Бог подставляет тебе зеркало, и ты понимаешь, что всю жизнь занимался ерундой. И на то, чтобы все исправить, остается не так уж много времени. Вот тогда, Элена, и только тогда, ты перестаешь слушать голос совести и начинаешь слушать только голос сердца. — Нейл пожал плечами. — Пусть приезжает, если ему это нужно. — И добавил после паузы: — Хочешь посмотреть на него? Нет-нет, не знакомиться, просто посмотреть. Когда я буду встречать его в аэропорту.
И я кивнула:
— Хочу.
Я проснулась и, пошарив рукой по кровати, обнаружила, что рядом никого нет. Спросонок мелькнула бредовая мысль: он встал среди ночи и свинтил втихаря домой. Потом я услышала шум воды в ванной и успокоилась, чтобы почти сразу разволноваться вновь. Чем там можно заниматься целый час, а то и больше? Что-то подсказывало мне, что постель с его стороны опустела уже давно.
Подождав еще несколько минут, я встала, накинула халат и прошлепала через коридор в ванную. Дверь была приоткрыта. Нейл сидел на полу в джинсах, без рубахи и прижимал к лицу мокрое полотенце.
— Что случилось? — Я присела на корточки, провела задрожавшей рукой по его волосам. — Голова?..
Он кивнул. Опустил руку с полотенцем, и я увидела в его глазах такую муку, что у меня перехватило дыхание. Знакомые ясные глаза превратились в черные дыры.
— Тебе нужно в постель. Вставай, я тебе помогу.
Приподнимаясь, он цеплялся дрожащими руками за борт ванной, за раковину, за меня. Все его тело одеревенело, кожа приобрела мертвенный оттенок. Да что с ним такое? Неужели простая мигрень?
Потихоньку, по стеночке мы добрались до спальни. Я уложила его прямо в джинсах, накрыла до подбородка одеялом.
