— Крошка, — сказала она.
— Что?
— Раньше вы сказали, что мужчина, который заговорил с вами той ночью после вашего вступления, сказал: «Вот это было представление, крошка». И только что вы сказали, что человек в вашем кошмаре также обратился к вам «крошка». Возможно, это была та фраза, которая вызвала ваши страхи, спровоцировала воспоминания. И это началось с кошмаров. Как часто они были с тех пор?
— Почти каждую ночь.
— Вы говорили об этом с Купером?
— Вы имеете в виду, рассказала ли я ему, в чём их суть? Нет. Он только знает, что мне они снятся.
— Почему нет, Лили?
— Он уже слишком сильно беспокоится обо мне. Я не хочу обременять его больше, чем сейчас.
— Он просил вас поговорить с ним об этом?
— Да. Я сказала ему, что не хочу говорить об этом.
— Как давно вы знаете Купера?
— Я знаю его уже четыре месяца. Он знает меня уже пять лет, — сказала я, а потом рассказала ей эту историю.
— Понятно, — сказала она. — Значит, Купер уже вовлечён во всё это, Лили. Он увидел часть того, что случилось с вами. Он знает, сколько времени вам понадобилось, чтобы восстановиться физически. Почему вы думаете, что не сможете поговорить с ним об этом?
— Дело не в том, что я думаю, будто не смогу. Это... — мой голос затих. — Этот день изменил и Купера тоже. Если я могу уберечь его от этого, то так я и поступлю.
— Он пытается защитить вас, а вы пытаетесь защитить его. Думали ли вы о том, чтобы поговорить с ним и позволить ему решать, с чем он может справиться?
— Да. Я имею в виду, что я хочу поговорить с Купером, но не хочу обременять его ещё больше.
— Неужели вы думаете, что Купер именно так воспримет это? Как бремя?
Если бы я была честна сама с собой, то, скорее всего, сказала бы «нет». Я покачала головой, уставившись в журнальный столик, разделяющий доктора Коннелли и меня.
— Вы всё время используете слово «бремя». Вы считаете себя обузой, Лили?
Так ли это?
— Я не знаю. Может быть. Чувствую, будто я несу на себе огромный груз, обмотанный вокруг моей шеи в течение многих лет, и я всегда чувствовала, что это был именно мой груз. Это не справедливо — просить кого-нибудь помочь с этим.
— Понятно, — доктор Коннелли подождала минуту или две, прежде чем ответила. Думаю, она хотела, чтобы я подумала о том, что только что сказала. Наконец, она заговорила. — Лили, спросите себя, если бы вы поменялись ролями, что бы вы хотели, чтобы Купер сделал?
Я тяжело вздохнула:
— Я бы хотела, чтобы он поговорил со мной. Я хотела бы знать, — и добавила: — Я спросила его, не будет ли он против придти на какой-нибудь мой сеанс. Вы считаете, это хорошая идея?
— Что вы думаете?
— Я думаю, что хотела бы видеть его рядом.
— Может, вам следует пригласить его на следующую встречу.
— Ладно, — сказала я, вставая, чтобы уйти.
— Думаю, мы увидимся на следующей неделе.
— Увидимся с вами тогда.
В то же время я думаю о том, о чем мы договорились.
Я лежала, глядя на Купера, замечая беспокойство на его лице, а затем вспомнила слова доктора Коннелли. Я взяла Купера за руку и положила её себе на сердце.
— Я хочу рассказать тебе о моих снах.
— Я слушаю, — сказал он, наклоняясь. Он уставился на свои руки, прижимающиеся к моей груди, без сомнения, чувствуя биение моего сердца.
— Думаю, что они... воспоминания, — я посмотрела на его лицо, чтобы увидеть его реакцию. Он закрыл глаза и вздохнул. Он опустил голову, и что-то похожее на боль промелькнуло на его лице. Это было то, чему я хотела помешать, но я уже начала, так что мне нужно было закончить. — Я помню только обрывки. То, что я помню, вроде вспышек на самом деле.
Удерживая свою руку на моём сердце, Купер подвинулся ближе ко мне. Он взял мою другую руку и поднес её к своему сердцу.
— Продолжай, — он выдохнул.
Я с трудом произнесла:
— Я помню, что была брошена на землю, и мужчина был на мне. Не знаю, что произошло до этого. Хотя во сне я чувствую его запах и помню ощущение боли повсюду. Это всё ещё нечетко, и как я уже сказала, это только обрывки.
— Почему ты мне не рассказала?
— Потому что я знала, как это повлияет на тебя. Я вижу боль в твоих глазах сейчас, и хотела избавить тебя от неё, если могла.
Слёзы стекали по моим щекам, и я почувствовала раздражение. Я так устала плакать.
Купер крепче сжал мою руку, которая лежала на его сердце.
— Не утаивай от меня что-либо, Лили. Не умалчивай от меня ничего только потому, что захотела пощадить меня. Это единственное, с чем я не могу справиться. Я могу справиться со всем остальным, но не с тем, что ты страдаешь в одиночестве. Я не могу, — он обхватил рукой мою шею и притянул к себе, чтобы бережно удерживать в объятиях. — Я здесь, красавица. Позволь мне быть рядом с тобой.
— Позволю. Прости. Я просто…
— Шшш. Ты не сделала ничего плохого. Думай о том, что мы рядом сейчас. Мы сделаем это вместе. Ты и я.
— Доктор Коннелли хочет, чтобы ты пришёл со мной на следующую встречу.
Купер рассмеялся:
— Я собирался сказать тебе, что приду на вашу следующую встречу, пригласила бы ты меня или нет.
Я посмотрела на него, думая, как чудесно ощущается то, что Купер держит меня в своих объятиях.
— Что же я сделала такого, чтобы заслужить тебя?
— Ты задаешь неправильный вопрос.
— И какой же правильный вопрос?
— Что же я сделал такого, чтобы заслужить тебя?
— Ты же знаешь, что я люблю тебя так, что даже не могу дышать, верно?
— Знаю. Но ты знаешь, что я люблю тебя даже больше этого? — он осторожно уложил меня на подушку, нависая надо мной. Оставляя мягкие поцелуи на моём лице и шее, он тихо запел:
Я люблю тебя больше, чем волны любят океан,
Больше, чем снежные шапки любят горы,
Больше, чем гром любит дождь,
Больше, чем свечи любят пламя.
Ты воздух в моих лёгких и каждый мой вздох для тебя.
И если я никогда не выполню ещё что-нибудь в моей жизни,
Это не имеет значения, потому что у меня уже есть лучшее, на что я мог надеяться,
И это твоё сердце.
Вот почему я люблю тебя больше, чем есть звёзд на небе,
И поэтому я буду любить тебя до самой смерти.
— Потрясающе. Это ты написал? — слёзы щипали мои глаза. Его низкий и страстный голос возбудил во мне такие сильные чувства, что я была поражена, как они смогли вообще появиться, но ему каждый раз, казалось, удаётся вызвать ещё больше эмоций во мне, чем можно представить.
