Модель… Рекламные объявления… Духи… Камилла… О, нет. Немыслимо. Не может быть. Чтобы Камилла Сондергард спала с Тедди? С нашим Тедди? Не в обиду Хелен будет сказано, но в таком случае странно, что он всего лишь поместил ее в свой КПК, а не арендовал где–нибудь рекламный щит, чтобы похвастаться такой победой. Против своей воли я тут же представила огромный рекламный экран посреди площади Тайм–Сквер – разумеется, с рекламой презервативов «Троян». Камилла Сондергард – горячая штучка во всех смыслах. Она с головокружительной быстротой, необычной даже для модельного бизнеса, проделала путь от рекламы джинсов до грандиозного контракта с «Шанель». Наш журнал так и пестрел рекламой с ее фотографиями. Правда, теперь я, кажется, знаю почему. Bay!
– Она сказала, что они только что порвали, – Эдвардс посмотрел на меня, ожидая реакции, и я послушно кивнула. – Почему вы мне ничего не сказали?
– Я и сама только сегодня узнала, – виновато улыбнулась я. До какой степени можно выворачивать правду наизнанку? – Теперь вы подозреваете Камиллу?
Он покачал головой. Ресторанное освещение подходило ему еще больше, чем Питеру. Ах да, Питер. Наверно, мне следовало бы поскорее вернуться к нему. Ладно, еще минуту.
– Она проводила благотворительный аукцион на каком–то сборище в защиту прав животных. Железное алиби, проверено.
У меня перехватило дыхание, но я постаралась, чтобы Эдвардс ничего не заметил.
– Но если они расстались, это оправдывает Хелен, не так ли? Зачем убивать мужа после того, как он порвал с любовницей?
Затем, что она знала, что у него их несколько – у меня был готов ответ, но мне хотелось знать, что скажет Эдвардс.
– Потому что этого еще недостаточно.
Я собиралась возразить, но потом вспомнила лицо Хелен, когда она говорила о раскаянии и сожалении, и не нашла в себе сил убедить Эдвардса, что он неправ. Может быть, это я неправа? Может быть, Хелен узнала про Камиллу, заставила Тедди порвать с ней, а потом узнала еще и про Ивонн и это переполнило чашу ее терпения?
– Давайте вернемся к вопросу о вещах, – предложил Эдвардс, переждав мое молчание.
– Я бы предпочла вернуться к своему другу.
Эдвардс кинул взгляд на противоположный конец зала и нахмурился:
– В самом деле?
Я не собиралась смеяться так громко, как у меня получилось. Я вообще не собиралась смеяться – потому что каким–то образом это делало Эдвардса хозяином положения. И все равно, в том, как он нахмурился, было что–то, что заставило меня расхохотаться. Поспешно зажав себе рот рукой, я виновато огляделась. Питер, в свою очередь нахмурившись, наблюдал за нами, и в этом не было ничего смешного.
Эдвардс, не переставая улыбаться, взглянул на меня:
– Он подождет.
Я замотала головой, гораздо энергичнее, чем раньше:
– Не–а, потому что я собираюсь послать его к черту.
– Улов не соответствует вашим стандартам?
– Даже близко. Я очень разборчиво подхожу к… рыбной ловле.
– Что вы используете в качестве наживки?
– Секрет не в наживке, а в приманке.
– Разумеется.
– Весь фокус в том, чтобы рыбка оказалась на столе раньше, чем она заметит, что ее уже вытащили из воды.
Собственно говоря, я ни разу в жизни не ловила рыбу, если не считать игрового автомата, но даже там у меня ничего не получилось. Но когда словесная игра превращается в любовную, нужно идти до конца. Улыбка Эдвардса смягчилась, как и его взгляд, и вот он уже наклонился ко мне, а его рука начала скользить по барной стойке, придвигаясь к моей. И это мне ужасно нравилось.
Его пальцы обхватили мои и остановились, отдыхая.
– Я не враг вам.
– Хорошо.
– За последние восемнадцать часов я уже успел многое о вас узнать и теперь хочу узнать еще больше.
– Хорошо, – если мне удастся и дальше обходиться одним и тем же словом, я смогу сосредоточиться на важных вещах, например, ровно дышать и не нести чепуху.
– Значит, мы с вами заодно?
Лаконичное «хорошо» здесь уже не подходило, поэтому мне пришлось задуматься. Насколько он искренен? Понятно, что он не хочет быть моим врагом, потому что не хочет, чтобы я мешала его расследованию. У него нет ордера, иначе он бы уже выложил эту карту на стол. Наверно, он считает, что вместо этого может использовать свой шарм. Какая часть его настоящая, а какая – коммерческая уловка? Его рука была теплой и твердой, и я подумала о том, какой теплой и твердой может быть его грудь. Но я тут же взяла себя в руки. Я хочу быть рыбаком, а не рыбкой.
– Конечно. Мы ведь оба хотим одного и того же, правда? – я сделала паузу, давая ему время кивнуть, и уточнила. – Разоблачения убийцы и торжества справедливости.
Мягкая улыбка вновь превратилась в усмешку, а его ладонь полностью накрыла мою.
– Ага. И этого тоже. Так когда я смогу увидеть вещи?
– Спросите Хелен.
– Но они не у нее.
– Они будут у нее.
– Разве не понятно, что я напрашиваюсь на приглашение к вам домой?
– Я как раз сейчас оцениваю ваши притязания.
– Вы еще и препятствуете отправлению правосудия, но мне сейчас не хочется в это углубляться. – Его улыбка ни на йоту не изменилась, пока он это говорил, а глаза ни на секунду не оторвались от моих. Это была не угроза, а констатация факта. И почему–то именно это показалось мне невероятно привлекательным. От этого парня за версту несло всяческими приключениями и неприятностями. И я готова была по уши влипнуть в эти неприятности. Нет, я имела в виду не забавы типа: «А можно мне поиграть с твоими наручниками». А игры на моих собственных условиях.
– Мне пора домой.
– Я вас отвезу.
– Это не понравится моему другу.
На этот раз Эдвардс даже не потрудился повернуть голову в сторону Питера.
– Это имеет значение?
– Да.
– Но только потому, что мамочка вас правильно воспитывала.
– Возможно.
– А что, если мы скажем ему, что это необходимо для полицейского расследования?
– А это так?
Его пальцы на моем запястье слегка шевельнулись.
– Отчасти.
Слово «забытье» всегда меня завораживало – оно звучало как раз так, как должно было, в точном соответствии со смыслом и напоминало Мерль Оберон, падающую на руки Лоуренсу Оливье в «Грозовом перевале»[66]. Истинная механика обморока тем не менее оставалась для меня загадкой: как сделать так, чтобы колени не подогнулись и вы неуклюже не плюхнулись на пятую точку у ног мужчины, который готов носить вас на руках? Поэтому на всякий случай я постаралась зафиксировать колени – сейчас было не время и не место выяснять, как надо красиво лишаться чувств.
