Ну ничего… Он завтра же поедет на дачу к Якушевым и узнает у них все про Галочку. Ирина говорила, что они всю жизнь прожили в Григорьевске, значит, что-нибудь да расскажут о его бывшей жене. Он ее непременно найдет и… чем черт не шутит… может быть, в конце жизни… у них что-нибудь и получится… Галя не может быть замужем за другим, потому что он с ней никогда не разводился. Но она может просто жить с кем-то нерасписанной. Разве в паспортных штампах дело? Да и вообще, она могла как-нибудь потерять паспорт, а в новом – не восстанавливать печать о браке, которого, по сути, и не было. Ну и что? Он, Александр Вербицкий, все равно найдет ее, посмотрит в глаза и…
Проснувшись утром по своему обыкновению ровно в семь часов, Вербицкий не знал, чем себя занять до двенадцати, когда ему казалось приличным ехать в гости. Как сказала Ирина, отец на инвалидности, а значит, наверняка дрыхнет до полудня. Куда Кольке торопиться? Не в банк же!
В половине двенадцатого Александр Ильич вызвал такси и отправился в дачный поселок у Рябого озера. По дороге он попросил завезти его в разного рода магазины и накупил дорогих продуктов на целый полк, пару бутылок коньяка, вино для дам и для них же – два фантастически красивых букета, которые научились составлять и украшать уже и в провинции.
Дом Якушевых существенно отличался от остальных построек дачного поселка. Почти каждый второй был обит вагонкой, которую в этой местности, видимо, было модно обжигать паяльной лампой до появления черных пятен и полос, как на березовых стволах. Колькин дом представлял собой уменьшенный вариант бывшего главного продовольственного магазина Григорьевска, выполненного в стиле модного тогда сталинского ампира, то есть с лепниной под крышей и ложными колоннами у входа. Дом строил еще Якушев-старший, бывший директор григорьевской овощебазы, очень состоятельный по тем временам человек. Участок Ирининых родителей, опять же в отличие от других, был огорожен добротным кирпичным забором с мощной калиткой, закрытой на серьезный, похоже, чугунный засов. Вербицкий попросил водителя посигналить, и почти сразу на крылечко выбежала сама Ирина в спортивном костюме и с волосами, заплетенными в косу. Александра Ильича будто резко толкнуло в грудь. Она своей косой опять живо напомнила ему Галочку.
– Здравствуйте, Александр Ильич, – приветливо поздоровалась она, открывая калитку. После того как в вагоне их отношения были выяснены до конца, она перестала бросать на него саркастические взгляды. Питерский банкир стал для нее теперь всего лишь другом родителей, бывшим их одноклассником. Она приняла у него из рук один букет, с довольным видом сунула в него нос, вдохнула пряный запах осенних цветов и сказала: – Пойдемте в дом! Я ничего никому не говорила! Вот родители удивятся! А уж обрадуются! Они давно гостей не встречали.
– Ирочка! Ты с кем там? – раздался из открытой двери женский голос. Если бы Вербицкий не знал, что матерью Ирины является Люська Скобцева, никогда не догадался бы, что голос принадлежит именно ей. Оказывается, стареют даже голоса…
– Это, мама, к вам с отцом приехали…
– Кто? – прозвучало уже совсем близко, и в дверь протиснулась безобразно полная женщина с редкими седыми волосами, остриженными очень коротко.
– Говорит, что одноклассник! – радостно произнесла Ирина и даже подмигнула Вербицкому.
Александр Ильич застыл на добротном каменном крыльце, с ужасом взирая на то, что сделало время с признанной красавицей школы № 1 имени В.И. Ленина Люсей Скобцевой. Вместо яркой брюнетки с талией, утянутой в рюмочку, перед ним стояла бесформенная седая старуха с тремя подбородками. Ее водянистые глаза, когда-то поражавшие своей знойной чернотой, смотрели на приезжего недоверчиво и даже, пожалуй, с испугом.
– Мама! Ну что же ты! Приглашай в дом! – засуетилась Ирина. – Это же ваш с папой одноклассник, Александр Ильич Вербицкий! Неужели не узнаешь?
– Вербицкий… – глухим голосом повторила за дочерью старуха и прошептала: – Не может быть…
– Да почему же не может! Это он и есть! Мы с ним в поезде вместе ехали! Я вас с отцом специально не подготовила, хотя сама пригласила его к нам в гости. Мы с Александром Ильичом хотели вам сделать сюрприз! – Ирина широко взмахнула рукой и сказала: – Да вы проходите в дом, Александр Ильич. Это мама от удивления никак отойти не может! Вообще-то она очень даже разговорчивая!
– Я это, Люся… я… – вынужден был сказать Вербицкий и, несколько кривовато улыбнувшись, шагнул за Ириной через порог. Может быть, хоть Колька при виде его не впадет в такой ступор… Мужик все же… Женщине, конечно, неприятно демонстрировать, как безжалостно изуродовало ее время, а мужику что… Он и есть мужик!
Мужик Якушев выглядел еще большей развалиной, нежели его жена. Он стал, как жена, необъятно толстым, а еще обрюзгшим и лысым. Грязно-бурые остатки когда-то пышной смоляной шевелюры жалко кудрявились над ушами и длинными неопрятными прядями свисали с затылка. Он с удивлением уставился на Вербицкого, так и сжимающего в руках букет, предназначенный Люсе.
– Чем, собственно, обязан? – прошепелявил Якушев, не отрывая от Александра уже по-настоящему испуганных глаз.
– Коля, это Сашка… то есть Александр Вербицкий, – уже вполне твердым голосом сказала бывшая красавица Люся Скобцева. – Дождались…
Якушев еще раз недоверчиво оглядел стройного подтянутого гостя, дорого одетого и модно подстриженного, и вдруг, взявшись рукой за сердце, ахнул, поскольку наконец узнал его, и жалким голосом произнес:
– Саш-ка… ты?.. Не может быть…
– Все именно так, Коля, – вынужден был ответить Вербицкий, сунул в руки бывшей однокласснице букет и без всяких приглашений уселся в старенькое продавленное кресло, стоявшее напротив дивана, на котором сидел хозяин.
– И зачем же ты приехал, Сашка? – спросил он.
– За этим, за самым… – все так же криво улыбаясь, ответил Александр Ильич, потому что не знал, как начать разговор. Он вдруг решил, что зря затеял эту поездку. Его Галочка сейчас выглядит наверняка не лучше Люськи. Время к женщинам как-то особенно безжалостно. Неужели и она сейчас такая же безобразная толстая старуха? Нет, она должна была состариться как-нибудь по-другому. Она всегда была высокой и худой. И что? Тощие старухи наверняка к старости горбятся и превращаются в настоящих ведьм. Он, Вербицкий, тоже наверняка выглядит ужасно, просто привык к себе и не замечает разрушительных следов времени. Какой кошмар! Он еще пытался клеиться к Ирине!!!
– Я знала, что ты когда-нибудь за этим придешь, – неожиданно вдруг подала голос Люся. – Ждала… Мы с Колей тебя давно ждали…
