Сикстус примирительно взял бывшего зятя за руку.
– Зеб.
– Отстань от меня, – Зеб отпихнул старика, продолжая упаковывать книги.
– Я вовсе не презираю тебя.
– Ага, ври больше.
– С чего ты вообще это взял?
– С того, как ты со мной разговариваешь. Ты презираешь меня за то, что я нанес рану Румер, женившись на Элизабет! И за то, что я плохой отец, потому что не позволял тебе видеться с внуком! Этого достаточно? – огрызнулся Зеб.
– Ух ты! – Сикстус покачал головой и смерил Зеба ясным взглядом своих бледно-голубых глаз. – Похоже, это как раз ты презираешь себя.
Зеб обмер. Книга, которую он держал, выпала у него из рук и с приглушенным звуком бухнулась в коробку. Так и есть. Сикстус был прав, и как бы сильно Зеб ни любил Мыс Хаббарда, все здесь наталкивало его на эту самую мысль.
– Зря потратишь свое время, – сказал Сикстус.
– Ты о чем?
– О самобичевании. Поверь, со мной было нечто подобное.
– Когда?
– Кхм, когда ты был маленьким. Простым соседским мальчишкой. Вы с Румер были без ума друг от друга, а Элизабет тянулась ко мне, к своему любимому отцу – только вот меня не было рядом с ней.
– Вздор, Сикстус. Это моего отца никогда не было рядом – как же, вольному пилоту не пристало сидеть дома. А ты подстригал газон, отдыхал в гамаке… плавал на своей лодке…
– Скорее уплывал от своей жены и дочерей, – сказал Сикстус. – Летчики могут летать куда глаза глядят, но и у моряков из маленького городка есть свои пути к уединению. Миновав брекватер, я оборачивался и смотрел на холм – где вы с Румер сидели на крыше твоего дома и болтали без умолку. А там, у скал, стояла Элизабет, глядела на меня и обливалась горючими слезами.
– Что-то у меня образ Элизабет не вяжется с рыданиями, – усмехнулся Зеб, вспоминая холодный взгляд ее прекрасных глаз.
– Ну, из-за моих частых побегов это дело ей постепенно надоело. Думаю, тогда-то она решила выстроить свою жизнь так, чтобы с нею больше никогда ничего подобного не случалось. Она и не предполагала, что ты рванешь туда, к звездам…
– Я никогда не врал ей. И я всегда возвращался.
– К чему, Зеб? – тихо спросил Сикстус.
– Чего ты от меня добиваешься? – взорвался Зеб. – Чтобы я признал, что мы не пара друг другу? Отлично! Я признаю это. Я совершил ошибку – испоганил наши жизни. И свою, и ее.
– И не только, – еще тише сказал Сикстус.
– Что за… Если ты хочешь обвинить меня во всех бедах на земле, то давай, вперед. Господи!..
– Была еще и третья жизнь, – сказал Сикстус. – Жизнь Румер.
Зеб немного поостыл.
– Она не желает меня знать, – вздохнул горестно он. – Я уже пытался с ней поговорить.
– Да ну?
– Да. Это одна из причин, ради которых я приехал сюда.
Сикстус кивнул: ведь он-то знал об этом с самого начала.
– Думаешь, тебе удастся вот так с налету замолить грехи и получить у нее прощение? – спросил он. – Через два десятка лет?
– Нет, не думаю, – ответил Зеб, хотя в глубине души у него была надежда на такой исход событий.
– Ты должен смотреть на вещи здраво, – сказал Сикстус. – Она так любила тебя! Это-то ты хоть понимаешь?
Зеб пожал плечами. Конечно, он знал, что она была влюблена в него. Так же как и он был влюблен в нее вот уже черт-те сколько лет, а точнее, всю свою жизнь. Но проблема заключалась в том, что поскольку они были очень молоды, а любовь пришла к ним так легко, он просто недооценил то, что имел. Он не знал, что упустил тогда настоящее, чудесное и незаменимое чувство, которого ему больше не суждено было обрести.
– И что с того? – спросил Зеб. – Она теперь с Эдвардом. Где она вообще его откопала? Ну и надменная же улыбочка у этого…
– Просто у этого дурака, – засмеялся Сикстус, – с детства в жопе кочерга.
– А я думал, ты одобряешь ее, – Зеб тоже засмеялся. – Тогда, за ужином, у меня сложилось такое впечатление, что ты уже благословил их.
– Хрена лысого я это сделаю. Я пытался поладить с ним ради нее. Пытался изо всех сил. Видишь ли, она держит своего коня на его ферме. За прошедшие годы с кем только она не встречалась, а Эдвард терпеливо ждал, пока она обратит на него внимание. Ведь даже слепцу ясно, что все это время он хотел заполучить ее. Ну а кто бы не захотел?
– Да уж, – пробурчал Зеб.
– А ты думал! Она красивая, замечательная женщина. И за свои добрые дела – заботу о старом отце и каждом долбанном животном, что попадается ей на пути… она заслуживает кого-нибудь получше Эдварда. Кого-нибудь стоящего.
– Ты о чем? – Зеб удивленно глянул на старика.
– Ладно, забудь. И какого черта я тут перед тобой распинаюсь? Ведь именно с тебя и начались все наши беды. Она убьет меня, если прознает о том, что я был здесь, – признался Сикстус.
– Это точно.
– Привяжет меня к колесу и четвертует, – угрюмо сказал он. – Повесит без суда и следствия, понял?
– Да, понял.
– В смысле, ты должен держать язык за зубами.
– О'кей.
– Я жалею о том, что вообще завел эту беседу. Моя дочь не нуждается в моей помощи, чтобы привлечь к себе мужчин – уж поверь мне, у нее их было ой-ой сколько. Те, которых я упомянул раньше, а потом еще врач, юрист, ветеринар, профессор, моряк… а теперь вот этот фермер.
– Эдвард.
– Ага, Эдвард. Но никому, ни одному из них, не удалось подарить ей счастье. Она замечательная, моя Румер; и она должна найти такого же необыкновенного человека. Уловил намек? Того, кто ни в чем не будет ей уступать. Вот что я сказал бы, если б она захотела услышать от меня совет по поводу обустройства своей жизни.
– Хороший совет, – кивнул Зеб.
– Да. Но и мое предложение тебе перестать заниматься соплежуйством ничуть не хуже. Снимай власяницу, хватит изображать из себя мученика. Наверстывай упущенное, молодой человек.
– Что? Ты…
– У тебя целое лето впереди, Зеб.
– Для чего?
– Ты сам прекрасно знаешь, не придуривайся, и мне ни к чему тебе это разжевывать. Я стар, ты молод. Много лет я совершал глупейшие ошибки, которых мог бы избежать. И этот совет я даю тебе бесплатно.
– И что это за совет такой?
– Когда Господь вручает тебе дар, прими его.
– Какой еще дар?
Зеб прекрасно понимал, о чем ведет речь старик, но его разум отказывался верить в то, что он – через двадцать лет! – сможет наверстать то, что потерял! Что он, именно он, составит счастье Румер…
– Правду. Правду о том, кто ты есть и что ты чувствуешь. В этой жизни у нас бывает лишь одна настоящая любовь, Зеб. Лишь одна.
– Как у тебя с Клариссой?
– Да. Мне подфартило, потому что, найдя ее, я сразу все понял. Другим так не везет. Сами того не зная, они выбрасывают свое счастье на помойку и только из-за того, что оно якобы недостаточно блестит. А потом всю жизнь роются и ищут то, утраченное, которое и было истинно стоящим, и корят себя за тот необдуманный поступок. И вот бродят здесь, на земле, как неприкаянные, потерянные души…
