Адам закатил глаза:
— Опять ты о том, как мы вас угнетаем!
Он отошел от стойки и сел на диван у камина, где плясали оранжевые язычки пламени. Поставил свой бокал на стол, скрестил руки на груди. Не одна Мак предпочитала внешнему блеску комфорт: устроившись поудобнее, Адам скинул пиджак и ботинки, расстегнул рубашку и ослабил узел галстука.
— Сколько же раз ты обвиняла нас во всех смертных грехах? Веришь или нет, я помню каждый случай. Могу подсчитать. — Тут он принялся загибать пальцы:
— Первый раз, второй, третий, четвертый…
— И не замолчу, — прервала его Мак, — пока положение не изменится к лучшему. Тысячи лет мужчины не давали женщинам работать и зарабатывать. И эта традиция действует и по сей день.
Дорси вышла из-за стойки, пересекла комнату и, не дожидаясь приглашения, села на край дивана. Она тоже сняла туфли с усталых ног и непринужденно облокотилась на подлокотник. Адам невольно улыбнулся при виде такой самоуверенности.
— Мужчины ни в чем не стесняют женщин, — возразил он.
Голос его прозвучал резко, но поза оставалась спокойной и расслабленной. Давненько ему не было так уютно и спокойно… Если быть точным — целую неделю. Оказывается, ему очень не хватало споров с Мак! Впрочем, скорее ему не хватало самой Мак.
— Женщинам нравится зависеть от мужчин, — продолжал Адам. — Да, это не всегда легко, но они получают свою, награду. Безопасность. Любовь. Наконец, нас самих.
Дорси расхохоталась:
— Да ты шутишь! «Вас самих» — тоже мне награда!
Адам покачал головой.
— Нет, я совсем не шучу. Мужчины — действительно желанная добыча. И доказательство тому — пресловутая книжка о миллионерах и способах охоты на них. Хоть я и всеми фибрами души ненавижу Лорен Грабл-Монро, не могу не признать: эта женщина нашла в себе смелость выйти вперед и прямо объявить то, что все вы думаете, но сказать боитесь.
— Так скажи, сделай милость, — сладко улыбнулась Мак, — о чем же мы все думаем, но боимся сказать?
— О том, как здорово жить за спиной сильного мужчины, который о тебе заботится и тебя защищает.
Мак поднесла руку ко лбу и покачала головой, словно изумляясь его непроходимой тупости.
— Ты понятия не имеешь, чего на самом деле хотят женщины, — произнесла она наконец. — Потому что не представляешь, что значит быть женщиной в мире мужчин. И не представляешь, что значит быть бедным. Не только потому, что ты из богатой семьи, но и потому, что… — Она пожала плечами. — Ты мужчина.
«Ну наконец-то подошли к делу!» — подумал Адам.
— Рад, что ты это заметила.
— Адам… — строго начала она. Он шутливо поднял руки, как бы прося пощады, и вернулся к теме разговора:
— Хочешь сказать, что тебе все это знакомо. Ты знаешь, что значит быть бедной, а что касается женщины в мужском мире…
Тут он окинул ее ленивым взглядом — от свободно болтающегося галстука и расстегнутого воротника до мягких округлостей груди, особенно заметных под строгой рубашкой мужского покроя. Взгляд его торопливо пробежал по ее бедрам и длинным ногам.
— Да, ты, несомненно, женщина, — заключил он.
— Ну, спасибо, рада, что ты это заметил!
Осмотра с головы до ног она предпочла не заметить.
— Так вот почему ты пошла изучать социологию? — поинтересовался он. — Потому что принадлежишь к угнетаемому классу?
Адам с любопытством ждал ответа. Ему было интересно, почему Мак направилась по стезе общественных наук. Она, умная и способная девушка, могла бы проявить свои таланты в чем угодно. Почему бы не заняться чем-нибудь… ну, чем-нибудь таким, что приносит деньги?
— Нет, потому что принадлежу к униженному полу.
Он воздел руки:
— Опять?!
— Ты сам спросил.
— Да, действительно. — Он снова скрестил руки на груди. — Раз спросил, должен выслушать ответ.
Дорси раздирали совершенно несовместимые желания. «Беги от него!» — говорил ей внутренний голос, но тут же она осознавала, что больше всего ей хочется броситься ему на шею. Как они забрели в такие дебри? Неужели она расскажет ему то, о чем не рассказывала даже самым близким подругам?
Вздохнув, она положила голову на руку и запустила другую в рыжую копну непокорных волос. Может быть, сослаться на поздний час и сбежать домой? Забыть о том, как это здорово — быть рядом с Адамом. Не вспоминать, как тосковала она без разговоров с ним… и без поцелуев… и как она мечтала, что когда-нибудь Адам наконец… Нет, об этом она вообще не должна думать.
Но вместо того чтобы забыть обо всем и отправиться домой, она вдруг услышала свой собственный ГОЛОС:
— Ты, конечно, знаешь мою мать.
— Очаровательная женщина, — кивнул Адам.
— Да, Карлотта очаровательная, — согласилась Дорси.
— Почему ты называешь ее Карлоттой? — с любопытством спросил Адам.
— Ну, как тебе сказать… Прежде всего, потому, что ее так зовут.
Он усмехнулся:
— Нет, я спрашиваю, почему ты не зовешь ее мамой?
— А разве Карлотта похожа на мамашу взрослой дочери? — искренне удивилась Дорси. Адам на секунду задумался.
— Пожалуй, не похожа. Но все равно это необычно.
— Может быть. Но я всегда ее так называла. Наверно, потому, что с детства слышала, как все вокруг зовут ее Карлоттой — так это и осталось. Но мы отклонились от темы, — добавила она
— Да, мы говорили о том, что Карлотта — очаровательная женщина.
— Ничего удивительного, это ее работа.
— То есть?
Дорси тяжело вздохнула, поставила стакан на столик и проговорила:
— Это часть ее работы — очаровывать мужчин.
— И где же она работает? — недоуменно спросил Адам.
— Моя мать — образец женщины «по Адаму Дариену». Всю жизнь она мечтала об одном: чтобы ее защищали и о ней заботились. Вот о ней и заботились… все, кто попадется.
— Не уверен, что я тебя понимаю, — озадаченно произнес Адам.
— Конечно, понимаешь. Ты же не дурак. Ну, подумай немного.
Адам открыл рот. Затем снова его закрыл. Наконец опять открыл и проговорил:
— Так что же, твоя мать всю жизнь провела в любовницах у какого-то мужчины?
— Думаю, Карлотта могла бы называть себя куртизанкой. И почему ты говоришь об одном мужчине? Их было много. Но в главном ты прав. Всю свою сознательную жизнь моя мать зависела от милости мужчин.
Адам молчал — видимо, переваривал свалившееся на него известие. Неудивительно, подумала Дорси. Не каждый день узнаешь такое: твоя знакомая — плод преступной любви. Если, конечно, можно назвать подвиги Карлотты «любовью». Нет, если бы кто-то из «друзей» Карлотты всерьез ее любил, под старость лет она не осталась бы у разбитого корыта. Ее к мужчинам влекли только их деньги, а их к ней…
