6 "Немедовый кофе"
Иннокентий не верил, что уснет, поэтому даже и не пытался заснуть. Достал из пиджака пачку сигарет и вернул обратно — курить не хотелось. Пошел за водкой, но тоже передумал. Сколько бы ни было места в квартире, а места для себя он так и не нашел. В итоге сел в кресло, уставился в разрисованную стену и набрал Насте. Та ответила простым тихим «Алло», и он не знал, как понимать такое приветствие — она не желает с ним говорить или просто мама находится слишком близко.
— Настюш, у тебя все в порядке?
Он не знал, зачем обратился к ней так. Просто захотелось утешить, прижать к груди и погладить по волосам. Но она грустила на другом конце города, и между ними была лишь мобильная связь, которая вдруг отказалась принести к нему хотя бы желанный голос.
— Ну что ты молчишь? Насть, ну хочешь я приеду? Утром или даже вот сейчас, хочешь? Мне не надо было уезжать. Я повел себя, как дурак. Настя, ну скажи мне хотя бы слово. Пожалуйста.
— Кеша, у меня все хорошо, — проговорила она шепотом.
Нет, мамы рядом нет. Но она же с ней в одной квартире, а квартира, наверное, крохотная.
— А у меня все плохо, — он замолчал, но она ничего не сказала. — Настя, я завтра снова приеду. И если ты не выйдешь ко мне с собакой, я сам поднимусь к тебе. Какой номер квартиры?
— Кеша, не надо приезжать. Маме нервничать нельзя. Хватит ей моего брата.
Иннокентий радовался отсутствию в гостиной зеркала. Видеть сейчас свою рожу ему совершенно не хотелось. Звериный оскал, не иначе. Какая же она дура!
— Слушай, я уверен, что проблему твоего брата могу решить за секунду. У меня нет знакомых в мебельном бизнесе, но я могу поддержать его семью, пока он ищет новую работу. Он должен только понять, что на старой ничего не светит.
Она все равно не ответила. Он подался вперед и сильнее сжал телефон.
— Настя, я не хочу потерять тебя лишь потому, что кто-то поступает с девушками плохо и твоя мать решила, что я такой же. Я не такой. Мне кажется, у тебя была возможность в этом убедиться. Разве нет?
Сидит себе там молчком, а ему с ума сходи! Он потер лоб и готов был уже поднять свою голову с колен за волосы, иначе она не поднималась, отяжелевшая от черных дум, и тут Настя вдруг открыла рот:
— Кеша, зачем я тебе?
Он зажмурился и не сумел сдержать стон. Откинулся на мягкий кожаный подголовник и начал съезжать вниз, пока не уперся ногами в ножку кофейного столика.
— Настя, а какого хрена, скажи, ты нарисовала у меня на стене Адама и Еву?
Она не ответила. Он тяжело выдохнул. Мимо трубки, но Настя все равно услышала.
— Так тебе не понравилось все-таки?
— Мне не понравилось, как ты со мной обошлась.
Он подтянулся в кресле и сел, прижимая телефон к уху, точно медяк к синяку: с надеждой, что все сойдет на нет — обида, ссора, недопонимание — или хотя бы боль уйдет. Но Настя продолжала молчать. Хотела ли она слушать его речи тоже было под большим вопросом.
— Настя, я не сделал ничего, за что мне могло бы быть стыдно, но ты не защитила меня перед матерью…
— Ты не понимаешь! — почти что взвизгнула она в трубку.
— Я действительно не понимаю. Я не спрашиваю тебя про твоего бывшего. Возможно, у твоей матери есть основания сомневаться в твоей возможности сделать правильный выбор. Но если меня отшивают из-за слухов и чернушных сериалов, то мне реально обидно.
Она снова молчала.
— Настя, ты не можешь сейчас говорить или не хочешь?
Или вообще ничего не хочешь — хотелось закричать ему, но он стиснул губы. Сейчас ей легче всего послать его на три буквы, даже если потом дура год будет реветь в подушку. Совершеннейший же ребенок!
— Можно я тебе завтра позвоню? — спросила она тихо.
— Конечно, можно! — его поспешный ответ наложился на последние слова Насти. — Только не психуй! Поверь, у меня тоже не все гладко с матерью. И она не всегда принимает мои решения. Но в некоторых вещах с мамами лучше не советоваться.
— Я поняла, — сказала она после секундной паузы. — Я позвоню тебе завтра, не из дома. Доброй ночи.
— И тебе. И твоей Эйты тоже.
— Она лежит у меня на кровати и виляет хвостом.
— Счастливая! Я ей завидую…
И осекся. Нет, язык у него явно отключился от мозга. Именно за это девочке только что влетело от мамочки!
— Орешки для белочек остались. Пойдем завтра гулять с собакой?
— Я тебе позвоню.
— Ладно, спи. Давай.
Он опустил телефон на стекло кофейного столика. Понимал же, что не надо даже начинать с маминой дочкой. Не доросла она до взрослых отношений. Но смотать удочки сейчас — это как лишить Настю надежды на то, что бывают хорошие парни, которые не бросают девчонок. Он попытается поухаживать за ней: выгорит из их отношений что-то — хорошо. Нет — никто не будет в обиде.
Иннокентий хотел в это верить. И в сон, который выключит время и снова включит ровно перед звонком Насти. Но позвонила она только в половине двенадцатого.
— Кеша, у тебя сейчас много дел?
— Ну, работаю… А что?
— А я внизу тебя жду. На улице. Можешь спуститься?
— Сейчас!
Иннокентий ответил, уже вскочив из кресла.
— Ты куда? — бросила ему в спину Валерия Ильинична, когда он уже почти хлопнул дверью.
— Скоро буду.
— Как скоро?
— Не знаю.
Слетел вниз, подлетел к двери. Шарахнул обеими. Настя стояла у стены во вчерашних, не рваных, джинсах и в той же джинсовой курточке. Только футболку сменила на белую блузку с воротником, треугольники которого лежали поверх синей джинсы. Он не мог решить — целовать ее или нет. Накрашена. Впервые. Жалко портить такую красоту.
— Хочешь в офис подняться?
Она мотнула головой.
— Тогда пошли в кафе, — он махнул рукой через дорогу, а потом опустил ее на Настино бедро. — Я люблю такие приятные сюрпризы. А то уже злился, что давно утро, а ты все не звонишь и не звонишь.
— У меня была важная встреча.
— Деловая? — Она кивнула. — Удачная? Новый заказ? — Она мотнула головой. — А чего тогда?
Настя подняла на него глаза. Очень серьезные.
— Я сейчас тебе расскажу.
Иннокентий стиснул ее пальцы, чтобы перевести через дорогу, как маленькую. Она чуть заметно поджала накрашенные розоватой помадой губы. Он улыбнулся и на другой стороне улицы потерся носом о ее щеку. Прохладную и теплую одновременно.
— А знаешь, что у Ксюшиной кошки оказалось?
— Беременность? — брякнул он и закрыл рот. Черт, у него же встреча с Никитой! Но ничего… Подождет.
— Аллергия. На попугая.
Настя произнесла это очень серьезно, и он сильнее сжал ее пальцы.
— Шутка такая? А у мышек на попугаев тоже бывает аллергия?
Она поджала губы еще сильнее.
— Нет, я серьезно! Он по всей квартире летает, все в перьях. Кошка их нажралась, вот ее и рвало комками. Думали сначала, собственная шерсть, а теперь решили, что все же перья. Дали таблетки. Все, как рукой сняло. Теперь не знают, что делать…
— Надо от попугая избавиться? Давай я Тимке возьму.
Она мотнула головой.
— Не думаю, что они отдадут его вот так сразу. Полгода же не было никакой аллергии. Может, пройдет…
— Может и пройдет, — он придержал для Насти дверь и указал на столик в дальнем углу кафе. — Пошли туда.
Заказали по кофе и медовику. От салата Настя отказалась.
— Ну, что у тебя там такого важного, что ты мне не позвонила?
Настя опустила глаза к кофе.
— Кеша, мне нужна твоя помощь.
— Давай, говори. Только не вот так, с опущенными глазами. Я не прокурор.
Настя уставилась на него, нещадно моргая. Может, просто ресницы не в состоянии были вынести лежащей на них туши?
— Ты можешь сделать мне липовую справку о зарплате?
Опаньки. Приехали. Честная Настя, которая всем говорит только правду. Он опустил ложку, так и не отломив от торта кусочка.
— Зачем тебе?
— Можешь?
— Не могу, — ответил он быстро.
Она опустила глаза и спрятала руки под стол.
