— Ничего особенного. Семейная драма, — тяжело вздохнув, говорю я, и достаю телефон из кармана.
— Понял. Тебе домой забросить или к Тихоновым?
Телефон я достал ещё до его вопроса, поэтому ответ на него очевиден. Открываю список номеров и, найдя нужный, нажимаю на трубку. Пару гудков и ответ:
— Алло? — по довольному голосу сразу можно понять, что она ждала меня.
— Ты сейчас где?
— Э-э-э, не-е-ет Исаев, я не хочу участвовать в твоем похмелье, — весело усмехается она. Садистка!
— Я себя нормально чувствую. Поэтому повторяю вопрос: где ты?
— Только что от Саши вышла. Она в магазин умотала, такси только что хотела заказать.
— Тогда подожди меня во дворе, мы скоро приедем.
— Ладно, — по-простому соглашается она. А я думал, будет выпендриваться.
— Моя у твоей, — отвечаю я на немой вопрос друга и когда он получает ответ, на его лице появляется улыбка.
Моя… Твоя…
Вскоре машина останавливается возле нужного дома, а светлая макушка сразу виднеется за кустами вокруг игровой площадки. Попрощавшись с Денисом, направляюсь к Яне, которая зависает в телефоне, немного покачиваясь на качелях. Подхожу со спины, и резко забрав телефон, привлекаю к себе внимание девушки.
— Привет, — принимая женские объятия, говорю я и вдыхаю аромат… каких-то средств.
— Ты что уборщицей где-то подрабатываешь? — усмехаюсь я, сканируя Тихонову взглядом.
— Саше с разбором коробок помогала, — закатив глаза, отвечает она и забирает свой телефон обратно. — Ты без машины? — удивляется она, оглядывая парковку.
— Нет, мы решили поехать на одной. Прогуляемся или закажем такси?
— Смотря сколько идти, — вновь примыкая ко мне, говорит она, будто желает уже поскорее очутиться дома и…
— Минут тридцать. Можем прогуляться, пока позволяет погода. Сегодня тепло, а скоро могут начаться до… — не успеваю закончить предложение, как Яна затыкает меня нежным и голодным поцелуем.
Прижимаю к себе Тихонову сильнее, целуя в ответ, руками зарываясь в светлые пряди волос.
— Ай! — отстранившись от меня, пискнула она. — Волосы! — гневно бросает, отвечает на мой немой вопрос.
— Прости…
— Пошли уже, пока дети с нас плохой пример не взяли.
— Почему сразу плохой? — прижимаю к себе девушку и беру её ладонь, поглядывая на детей в песочнице.
Ответа я так и не получаю, лишь закатившиеся глаза и легкую усмешку. Выходим со двора, попадая на главную улицу, и следуем вдоль тротуара.
— Как прошел День Рождения? — спрашивает она, наверняка ожидая смешной истории про пьяных подростков.
— Лучше бы я туда не ехал. Это было ДР одногруппника и его младшей сестры, которая учится на первом курсе. Я бы назвал это просто сборищем подростков, которые не умеют пить.
— Ты так говоришь, будто сам не был таким тупым подростком, — усмехается она. — Когда ты впервые попробовал алкоголь?
— А ты? — в ответ усмехаюсь я.
— Я первый раз попробовала алкоголь на восемнадцатилетние… и то из рук отца. Один бокал шампанского. А если ты имеешь в виду, как говорится в народе, в дрова, то могу сказать, что это было на ваших глазах, — усмехается она, сдерживая смех.
— Ты про тот ужас, что вы устроили в столовой универа? — смеюсь я, вспоминаю этих дур. — Может, и одеты вы были красиво, но пить не умеете вообще.
— Тогда ты будешь обязан меня научить! — с вызовом бросает она.
— Обязательно, — усмехаюсь я, в то время как мы идем возле кофейни. — Не хочешь кофе?
— Не откажусь, — улыбается она, и мы входим в маленькую кофейню.
Как только мы открыли дверь, приятный аромат кофейных зерен сразу же ударяет в нос.
— Какой кофе будешь? — спрашиваю я.
— Латтэ. А ты что возьмешь?
— Обычный экспресса.
— Фу! Он же горький, — морщится она, из-за чего я невольно усмехаюсь.
— Не знаю, мне нравится, бодрит.
Продолжаю любоваться её сморщенным лицом, но когда к кассе подходит баристо, приходится переключиться на него. Быстро заказываем кофе, и через десять минут вновь возвращаемся к прогулке по городу.
— Ты так и не рассказал, когда попробовал первый раз алкоголь, — прикрывая лицо ладонью от солнечных лучей, спрашивает она.
— Это было достаточно смешно, — усмехаюсь я, вспоминая тот момент. — Тогда мне было всего пятнадцать, Кире шестнадцать. Наступает обычное утро, как на порог дома вваливается пьяная в хлам Кира. Наследующей же день отец затащил меня и болеющую первым похмельем Киру в кабинет. Начал читать нотации. Мне было как то пофиг, но смотря на умирающее тело сестры было не возможно, поэтому я не нашел другого способа написать так же как она, как поспорить с отцом. Он хотел под насмехаться надо мной, и думал, что наливает чай, в то время как в бокале был коньяк. Без понятия, почему в стеклянной красивой бутылке должен был быть чай, по мнению отца, но тогда меня это не особо волновало. Трех бокалов «чая», мне хватило, чтобы быть в ужасном состоянии. Тем же вечером мы слушали уже нотации от мамы. Кира, болеющая похмельем. Я пьяненький. И отце… не знаю, что он испытывал в тот момент, но было смешно.
— Я бы хотела посмотреть на это со стороны, — усмехнулась Яна, допивая свой кофе.
— А как прошёл разговор с матерью? — спрашиваю я, чувствуя, как её тело быстро напрягается, но спустя секунды вновь возвращается в прежнее расслабленное состояние.
— Ну-у-у как сказать… — тянет.
— Яна, — предупреждающим голосом говорю я.
— Ничего нового. Все по старой схеме. Она говорила, какой ты ужасный, попыталась выставить тебя уродом за счет твоего прошлого, которое, к её сожалению, я уже знаю и… — она останавливается и смотрит, прям в глаза. — Приняла.
Пару минут смотрю на неё. На её милую и счастливую улыбку. В её голубые глаза, которые горели теплом и заботой. На её волосы, которые благодаря ветру развевались на легком ветру, отражая лучи солнца.
— Я люблю тебя, — притягивая к себе Яну, шепчу я.
Мне не было страшно. Не было какого-то напряжения. Я лишь продолжал стоять и наблюдать за её реакцией.
— Ч-что?
— Ты не обязана отвечать, — говорю я, потому что все равно знаю, что это так. Просто может, она ещё не готова их произнести. В любом случае, я не жалею что произнес их.
— Ты сейчас серьезно?… — шепчет она, будто вовсе не верит, что такое может произойти.
— Я. Тебя. Люблю. Что из этого непонятно? — твердо повторяю я, наблюдая, как с её щек скатываются одинокие слезы. — Ян, почему ты плачешь?
— Мне никогда не говорили эти слова…
— Тебе ни разу не говорили, что любят тебя? — притягивая малышку в объятия, шепотом спрашиваю я.
Молчит, но ответ мне уже итак ясен и из-за него больно становится даже мне. Нахожу её лицо и ладонями утираю слезы, смотря прямо в глаза.
— Я тебя люблю. Пусть все будут ненавидеть, но я буду любить. Слышишь? — кивает и через секунду тянется ко мне за порцией поцелуев.
Целует так нежно, так аккуратно, едва касаясь, будто пытается сказать те самые три слова, но не может. Она пытается передать все губами, даря невинный поцелуй.
Мне не нужен её ответ, я и так все знаю.
— Молодые люди, вы долго ещё посреди дороги стоять будете? — где-то позади нас ворчит прохожая женщина.
— Простите, — шепчет напоследок, пока я нахожу её ладонь и, переплетя пальцы вместе, увожу нас дальше на просторы улицы.
Глава 29
Яна Тихонова
Просыпаюсь от сладких и дурманящих поцелуев, которые блуждают по рукам, поднимаясь все выше и выше, пока не находят желанные губы. Глаза так же закрыты, только вот всего от одних прикосновений Исаева сон испаряется, будто я и вовсе не спала. Приоткрываю губы, позволяя наглости парня углубить поцелуй. Жар страсти и внезапного желания пробивает все тело и мужские губы ловят рваный вздох.
Одеяло тут же срывается с наших тел и улетает куда-то в неизвестном направлении. Дыхание становится интенсивнее. Любимые губы спускаются ниже, скользя по шее и попадая прямо в ложбинку между грудью, которая скрывалась за тканью мужской футболки. Всего несколько быстрых движений и футболка улетает за одеялом, оставляя меня полуобнаженную сгорать в страсти любимого человека.
