— Пост сдал! Пост принял! — Прохор берет мою руку и вкладывает в руку Виктора. — Не нервничать! И в любой непонятной ситуации звонить мне, поняла? — наигранно строго произносит доктор. — Ну, а я спешу откланяться — пациенты заждались.
— Пойдем… — Виктор сильнее сжимает мою ладошку, намекая, что отпускать руку не намерен, а я не сопротивляюсь и плетусь вслед за мужем.
Глава 43. Ольга
В автомобиле Виктора на удивление свежо. Делаю глубокий вдох, поток прохладного воздуха из кондиционера приятно остужает в такой знойный день. Пристегиваюсь ремнем безопасности на переднем сиденье в этой огромной махине, под названием "автомобиль". Все же мой намного меньше!
Виктор внимательно следит за моими действиями и тянет руку, чтобы проверить защелкнулся ли карабин. В другой ситуации я бы одернула его, чтобы проявить самостоятельность, но не теперь, когда знаю, что ему пришлось пережить. Хочет контролировать эти моменты — пусть, если ему так легче. Главное, чтобы это не переходило рамки, и его забота не становилась слишком навязчивой.
— Как ты? — понятно, что Виктор интересуется ни тем, грохнусь ли я опять в обморок или нет. Ему интересно, что я думаю по поводу того, о чем мы только что узнали.
Одно не могу взять в толк, почему он не говорит о ребенке прямо? Молча изучаю его профиль: красиво очерченный нос, пухлые губы, колючую бороду… Как приятно она покалывает мою кожу, когда он целует меня…
— О-о-оль! — Виктор поглядывает на меня и усмехается. — Все в порядке? — с хитрецой произносит мужчина, словно смог прочитать мои мысли.
— Я пока не понимаю, что происходит… — честно признаюсь в своих мыслях мужу и чувствую, как к щеками приливает кровь. О чем я думаю! Становится стыдно! Наверное, я слишком впечатлилась его расспросами в кабинете доктора.
— Почему ты ничего не говорил о своей семье? — выпаливаю, чтобы сменить тему и тут же жалею о своих словах, потому что лицо Виктора вмиг облачается в непроницаемую маску.
Хотела ведь подождать, обдумать все!
— Прохор рассказал? — Виктор пытается скрыть негодование в голосе, но получается паршиво. — Хотя, чего спрашиваю — все и так понятно!
То есть он говорить и не собирался. А я ведь тоже хороша! Никогда не спрашивала. Даже перед свадьбой концентрировалась только на себе и своих обидах, и ни разу не уточнила, будут ли родственники Виктора на празднике…
— Вить, я…
— Не надо, Оля… — не любит, когда его жалеют. — Я не хочу…Уже пережил и не хочу ворошить прошлое.
— Захочешь — расскажешь, хорошо? — стараюсь не наседать на него. Но мне обидно, что он не хочет делиться со мной чем-то очень важным для себя.
А, разве должен? За последние пару месяцев мой муж много раз пытался приблизиться ко мне, но я упорно строила стену между нами. А он ждал моего доверия терпеливо и долго. Виктор уважал мое решение спать в разных комнатах и ни разу не попытался переступить черту или хоть как-то намекнуть, что его что-то неустраивает.
Это ему стоило больших усилий, потому что я, иногда… нет, скажем по-другому — не всегда, но… Провоцировала мужа нарочно одеваясь в короткие домашние шорты, или набрасывала вечером легкий пеньюар на комплект ошеломительного французского белья и приходила в кухню, зная что он там.
Мне нравилась его реакция: потемневший взгляд, то как он набирал побольше воздуха в грудь и отводил глаза при виде меня, а иногда и попросту сбегал в другую комнату. В такие моменты я не задумывалась о том, как чувствовал себя Виктор, мне хотелось удовлетворить свои желания и почувствовать свою власть над ним. Сейчас такое поведение кажется детским и, абсолютно, бессмысленным.
— Оля, я тебе не только расскажу, но и покажу! — его желание делиться подкупало. — От родителей мне осталась квартира, правда в другом городе… Родился я не здесь, но это ты знаешь.
Виктор включает правый поворот и пропускает несколько попутных автомобилей, затем сворачивает на загородную трассу и набирает скорость, чтобы влиться в поток несущихся машин.
— При случае съездим и посмотрим. — продолжает он, завершив маневр. — Квартира пустует — со дня их смерти там никто не жил… — рассказ дается мужу нелегко, он делает паузы и будто выдавливает из себя каждое слово. — Все их вещи…Фотоальбомы… Все там!
— Хорошо… — произношу тихо и подавлено. — Могу я задать тебе вопрос?
Сменить тему — ничего другого я не придумала, потому что поддержать Виктора сейчас просто не могу. Жалости он не потерпит, а как по-другому выразить то, что сейчас чувствую, я не знаю. Да и, видимо, пришло время задать главный вопрос.
— Задавай! — Виктор окинул меня цепким взглядом. — Спрашивай, Оль! Я открыт, не хочу скрывать от тебя ничего. — Он гулко наполняет легкие воздухом, делая вдох, словно собирается делать прыжок с обрыва. — Давай, Оль! Спрашивай!
Виктор сам подталкивает меня к разговору, видя мое замешательство.
— Почему ты бросил меня тогда?! Пять лет назад ты ушел и не вернулся! Я осталась одна! — последнюю фразу практически выкрикиваю, пытаясь сдержать слезы, но они все же сбегают по щекам мокрыми дорожками.
Виктор тяжело вздыхает и снижает скорость, а затем и вовсе съезжает с трассы на стоянку для большегрузных автомобилей, что оказалась неподалеку.
— Я ждал, когда же ты, наконец, задашь этот вопрос. — мужчина заглушил двигатель и повернулся ко мне. — Оль, еще месяц назад задай ты мне его… — он сделал паузу, подбирая слова. — Я стал бы нападать на тебя, аргументируя тем, что не пять лет меня не было, а немногим более двух месяцев. Я был возле ЗАГСа в день вашей свадьбы с Иваном.
Значит мне не показалось… Тот тонированный внедорожник! Это был Виктор!
— Да, я приезжал… Хотел украсть тебя… — усмехается, но как-то совсем невесело. — Не решился! А нужно было!
Виктор не выдерживает моего удивленного взгляда и отворачивается, пытаясь пальцем вытереть с лобового стекла невидимую соринку. Ему тяжко дается этот разговор, а уж тем более после болезненных воспоминаний о родителях.
— Но, в тот момент, я решил, почему-то, что нужно дать тебе жить собственной счастливой жизнью. И запил…Сильно запил! Прохор и Ромка помогли мне выкарабкаться, а когда я узнал о том, что Катя родилась — еще больше уверился в том, что поступил правильно! И отпустил тебя… Где-то вот здесь отпустил! — Подносит указательный палец к виску, а затем спускает его на солнечное сплетение. — А вот тут болело всегда!
Муж замолкает, но молчание длится недолго. Он переводит дух и продолжает:
— Я не хочу сейчас вдаваться в подробности о причинах моего поступка — это длинная и не очень красивая история! — Виктор поморщился, словно вспомнил что-то, что хотел бы забыть. — Да, и я повел себя как полнейший идиот… Оль, — накрывает своей большой горячей ладонью мою руку. — Я не хочу скрывать от тебя чтобы-то ни было, но и копаться во всем этом тоже не хочу.
— Но мне этого мало! Я хочу знать причину…
Я не требую, а скорее прошу, ведь не могу, как бы ни старалась, закрыть глаза на то, что он бросил меня, и пусть приезжал, пусть находился где-то поблизости… Но нет, не могу просто жить дальше не зная ПОЧЕМУ!
— Виноват во всем я, и готов на коленях молить о том, чтобы ты меня простила. — ни капли сарказма в его словах — это удивительно непохоже на Виктора! — Я поверил человеку, которому не нужно было верить. Он подставил меня по-крупному… Пришлось бежать и скрываться, а чтобы случайно не зацепило тебя — мне нужно было сделать так, как я сделал: оборвать все связи.
Я лихорадочно вспоминала всех клиентов, с которыми мы в то время работали, но в голову никто не приходил. Виктор все это время внимательно наблюдал за мной.
— Когда со всем разобрались, ты была уже замужем и беременна…
— Его посадили? Ну… Того человека, который тебя подставил?
— Да, посадили…
— Он до сих пор в тюрьме?
— Он мертв! Умер в тюрьме, отсидев несколько месяцев…
Картинками в голове проносится новостной репортаж, в котором рассказывали об аварии, в которой погибла семья с маленькими детьми, а их отец был убит в СИЗО сокамерниками с особой жестокостью. Я тогда долго не могла прийти в себя, а Ваня запретил мне смотреть новости, увидев в таком состоянии.
