— Эй, парень! — освистываю босого мальчишку лет семи. Подрастающее поколение Латинусов. По их дорожке пойдет. Беззаконной. — Где мне найти Педро?
— Да пошел ты!
Ладно. Ухмыляюсь — мне нравится его дерзость. Достаю из кармана брюк сто евро.
— А так? — дразню его. — Нет-нет, парень. Сначала отведи, потом получишь.
Еле поспеваю за маленьким коммерсантом. Он слишком юрко маневрирует между бараками, как по лабиринту. Я вижу добротный дом. Из всех здесь имеющихся. Возвышается на склоне. Отдаю пацану честно заработанные.
Машинально поправляю пиджак. Поднимаюсь по деревянным ступеням, вбитым прямо в землю у холма. На полпути замечаю Педро. Жилистого испанца в косухе на голое тело и штанах. Он вытягивает руку, целится в меня из пистолета. А я уже привык. Меня что Латинусы, что сумасшедший Лоренсео уже не первый год на тот свет отправляют.
Жарко сегодня. Вспотел, пока поднимался.
— Я ждал тебя, Марсело.
— Где моя женщина?
Останавливаюсь у входа в обитель главаря Латинусов. Дуло пистолета упирается мне в грудь. Педро хитро щурится, и его обветренная морда заплывает морщинами.
— А с чего ты решил, что я должен тебе отвечать? Не забывай, сейчас мы на моей территории. Я могу пристрелить тебя, как собаку, Марсело.
Улыбаюсь в ответ угрозам. Педро думает, что контролирует ситуацию. Он же лидер.
— Мне нужна помощь Латинусов. Я щедро отблагодарю вас. Я позволю забрать все земли и винодельни Лоренсео. Ты же хочешь их заполучить? Верно?
В глазах испанца промелькнул откровенный интерес. Латинусы хоть проживают в отдаленном районе, однако пронырливые шестеренки Педро рассредоточены по всему Мадриду.
— Сколько у нас времени?
— Нисколько.
— По рукам.
Спускаться гораздо легче. Едва оказываемся внизу, как Педро подзывает одного из своих убийц. Помню его отлично. В прошлом году чуть не придушил, пока защищал территории старика Лоренсео.
Я возвращаюсь к своей охране и еще немного жду. С западной стороны появляются разномастные тачки. Латинусы не собираются вести со мной бесед. Они знают, где сейчас находится Белоснежка. Они указывают нам путь.
* * *
Мария
О, величественная Пиститта, услышь!
Мысленно перебрала уже все божества и добралась до Лизкиного. Безумие.
Я в чужой машине, стране и городе. Впереди два страшных амбала. Слева — девица. С силой мужицкой. Давит оружием в ребра, чтобы я заткнулась. Я не понимаю, о чем они говорят. Я не понимаю, что происходит и куда меня везут! Приходится крепко стиснуть зубы, дабы не издавать ни звука.
Слезы катятся по щекам, задерживаются на подбородке, падают на свадебное платье. А доживу ли я до этого счастливого дня? Не уверена.
Тонированный автомобиль сворачивает с оживленного района. Я вижу много усадеб. Роскошных. И сердце мое задерживается в горле. У одной усадьбы большое скопление людей в черном. Такие же страшные, как и охранники Марата. Их много. Очень много. Выстроились полукругом.
Наше авто останавливается. Сильная испанка рывком выдергивает меня наружу. Она тоже наемница. Одна из них. Тащит меня против воли.
У высоких ворот цветет мимоза. Если мне удастся спастись, навсегда возненавижу этот запах.
Пожилой мужчина в светло-бежевом костюме выделяется на фоне общей черноты. Мрачный. Злой. Он опирается на трость с золотой рукоятью. На его пальце огромный перстень с драгоценным камнем. Осматривает меня пренебрежительно. Разворачивается, шаркает ногами по каменной плитке.
Меня ведут следом. Мне плохо. Дурно. И сильно кружит голову. Богатый особняк кажется преисподней.
На улице беспощадное пекло. Внутри дома холодно. Воняет спертостью и лекарствами. Темно — окна наглухо зашторены плотными занавесками. Большой зал освещают несколько канделябров. Здесь, как во дворце, старинная мебель с позолотой.
— Сеньора Кощкина?
Вздрагиваю, когда слышу голос с акцентом. Худой молодой испанец появляется будто из воздуха. У него противные тонкие усики над верхней губой. И волосы зализаны. Бордовый костюм явно не по размеру. Как с папки снял. Ну или со старшего брата. Испанец потирает ладошки. Наверняка такие же скользкие, как он сам.
Хозяин дома, тот самый старик, усаживается напротив меня в кресло и делает жест переводчику.
— Откуда вы? Кто ваша семья? — продолжает выспрашивать мужчина с тонкими усиками.
Не успеваю ответить на первый вопрос, как получаю второй. Что говорить? Соврать? Так они все знают. Определено. Теряюсь. Тело колотит в ознобе.
— Отвечай!
Дышу через раз. Взглядом мечусь по залу. Сильная девушка сжимает руку на моем запястье. Я вспоминаю список правил Марата. Тогда они мне показались унизительными и странными.
Мою кожу покалывает то ли от волнения, то ли от мурашек. Комната перед глазами будто исчезает. На смену ей появляются строки. Я больше не слышу стороннего шума. В мыслях голос Райнера.
Не сутулюсь и поднимаю лицо вверх. Держу образ императрицы.
— Я из России. Огромной холодной страны, где гуляют медведи. Мой отец богатырь в отставке. Он до сих пор гнет голыми руками железо. Ломает прутья. И кости. Моя мать величественная сказительница. Она знает тайные письмена тех, кто давно умер. Она подготавливает детей к будущему в России.
Когда впервые прочла то, что сейчас говорю, хотела влепить Марату пощечину. За шуточки про родственников. Сейчас нет. Молодой испанец переводит речь хозяину и тот удивлен. А это всего лишь описание автомеханика и учительницы литературы.
Томно вздыхаю. Делаю вид, как мне все это надоело. А у самой коленки трясутся. Их не видно под пышной юбкой. Кажется, они начинают меня принимать за пташку более высокого уровня.
— Вы голодны?
Только сейчас замечаю небольшой столик у дивана с импортными угощениями. И без указки понятно — еда может быть отравлена.
— Я ем только оливье с колбасой, сделанной из туалетной бумаги. Я пью квас — это напиток из воды и перебродившего хлеба. У вас есть напиток из перебродившего хлеба?
Молодой испанец морщится, словно я сказала что-то ужасное. Хозяин поглядывает на меня странненько.
Еще мгновенье, и мы синхронно вздрагиваем. Стены особняка не заглушают огнестрельные хлопки и крики, что доносятся с улицы. Пошатываюсь. Хватаюсь за грудь. Теперь я боюсь по-настоящему.
Он пришел за мной. Пришел, чтобы вернуть свою Белоснежку.
Сильная девушка срывается с места, хочет запереться изнутри. За полшага до двери она резко распахивается и бьет девицу по лбу, и та падает.
— Упс, пардон!
Сокрушающим ураганом врывается Райнер, перешагивает наемницу.
— Марат!
Теперь меня никто не удерживает, и я, приподнимая подол, бегу к своему мужчине. Он на ходу снимает галстук и что-то говорит по-испански. Переводчик застывает. Хозяин невозмутимо поднимается с кресла и медленно шаркает ногами к рабочему столу.
— Они тебя обижали?
— Напугали.
— Белоснежка моя, закрой глазки.
Марат говорит ласково. Спокойно. Посматривает на ковыляющего мужчину.
— Зачем это? Не надо.
— Доверься.
Сдаюсь, и Марат завязывает мне глаза галстуком. Крепко сжимает ладонь. Вскрикиваю, когда меня оглушают два выстрела.
— Господи… мамочки…
Не могу устоять на ногах. Падаю. Мощные руки подхватывают и поднимают меня с пола. Замираю душой и телом. Марат целует меня в висок и делает шаг вперед.
— Только не снимай повязку, Белоснежка. Ни в коем случае не снимай повязку, Белоснежка…
Внутри все сжимается. Содрогаюсь от каждого шага Марата. Он выносит меня на улицу. Я слышу тихие стоны. Почти бесшумные. Умоляющие. Несмотря на жару, становится мертвецки холодно. А Марат спускается по ступеням усадьбы — телом это чувствую. Я вспоминаю, сколько здесь было страшных охранников — наемников похитителя. Не меньше тридцати. Я вспоминаю хозяина дома и переводчика. Разговаривала с ними несколько минут назад. Пока не прозвучали выстрелы. Господи.
— Марат…
