Получилось на удивление легко: несколько дней Артем, один из его подчиненных, фиксировал на камеру всех выходящих с территории. Изучая видеозаписи, Максим довольно быстро встретил знакомое лицо: молодой парень одно время был завсегдатаем их заведения, пару раз выиграл, но чаще проигрывал. По-крупному. Каким-то образом нашел в себе силы завязать. Во всяком случае в заведении давно не появлялся. К таким Максим относился уважительно.
Стал вспоминать, кто его привел. Эдик Лопатин. К подобным типам ни уважения, ни сострадания он не испытывал: игрок со стажем, должник, почти год как где-то прятался. Пришлось напомнить о нем хозяевам: поиском скрывавшихся должников и выбиванием денег занималась другая структура. Эдика быстро нашли, помяли как следует бока и поставили на счетчик. Вот тогда Максим и предложил ему сделку: готов погасить его долг, если Лопатин уговорит старого приятеля оказать помощь в одном деле. Как ему это удалось и почему молодой человек согласился участвовать в деле, Максим не вникал: каждый сам выбирает свою судьбу. И уже через неделю он встретился с непосредственным исполнителем.
Дальнейшее было делом собственного ума и техники. Получив подробный план предприятия и расположенных внутри камер с датчиками движения, он нашел «слабое звено» и придумал, как выключить из охраняемого периметра дверь запасного выхода. Помощник оказался толковым малым, все сделал незаметно, и через несколько дней им удалось заменить первый блок…
«Еще при первой встрече мне показалось странным, откуда Грэм так хорошо осведомлен и об отце, и о диске? А ларчик просто открывался: женщина, которую я когда-то пожалел. Если бы я только знал, что она имеет к этому отношение, ни за что не согласился бы… А вот здесь, Учитель, я готов с тобой поспорить. Да, жалость — плохое чувство. Но и ее достоин не каждый», — горько усмехнулся он.
Валерия бесшумно покинула ванную, крадучись приблизилась к двери кухни, заглянула внутрь: человек, совсем недавно являвший собой монстра, стоял на балконе и с тоской смотрел в окно…
«Такой же слюнтяй, как и его папаша!» — презрительно скривилась Лера.
Стараясь двигаться бесшумно, она вернулась к санузлу, осмотрелась: «Надо вызвать его жалость. В прошлый раз сработало, почему бы не повторить?»
Взгляд наткнулся на отвертку на стиральной машине: два дня назад пришлось самой вворачивать разболтавшиеся в верхней петле саморезы. Грэм приедет неизвестно когда, а она не привыкла кого-то ждать: при необходимости могла справиться не только с саморезами. Купила отвертку, вкрутила. Делов-то!
Вывернув саморезы обратно, Валерия изо всей силы толкнула дверное полотно. Раздался грохот: перекошенная дверь вырвала шурупы и из нижней петли, стукнулась о стену и рухнула на пол.
— Ой-ёй-ёй! — жалобно заскулила Лера. — Ой, как больно!..
— …поэтому считаю возможным пропустить людей в здание. Младший обслуживающий персонал я вызвал бы прямо сейчас: следственные действия закончены, а натоптали, словно стадо слонов прошлось, — в поисках поддержки главный инженер посмотрел на шефа.
С начала совещания тот сидел с отсутствующим видом: то ли не выспался, то ли настолько устал, что с трудом вникал в происходящее. Во всяком случае за час с небольшим Ладышев произнес лишь пару общих фраз. Что не соответствовало сложившейся ситуации: все-таки режим ЧП, а он здесь главнокомандующий. Или удар битой по голове сказывается? Так вроде несильно Елисеев шефа стукнул, только шишка выскочила.
— Согласен, Владимир Иванович, — пришел на помощь Поляченко, прервав затянувшуюся паузу. — Подготовьте список на выдачу новых пропусков и скажите Марине, чтобы оповестила сотрудников. Пусть вызовет уборщиц, после обеда могут приступать… Вадим Сергеевич, пожалуй, все текущие вопросы мы рассмотрели.
— Да… — не сразу отреагировал тот. — Совещание окончено. Всем спасибо! Андрей Леонидович, задержитесь.
Пока сотрудники покидали кабинет, Поляченко продолжал наблюдать за шефом. Со вчерашнего вечера человека словно подменили: вялый, равнодушный, раскоординированный. Утром, выслушав краткий отчет о расследовании, сослался на головную боль и попросил оставить его одного. Даже его, Андрея, не впустил в кабинет!
Об истинной причине «головной боли» Андрей Леонидович догадывался — визит отца Екатерины Александровны. И сожалел, что приехал на работу чуть позже его. Что бы сделал? Скорее всего, не подпустил бы того к шефу. Эх, вечно эти если бы да кабы!
— Все в порядке? — решился он уточнить. — Голова как?
— Что? А, да… Извини. Голова не болит, но соображает плохо. Повтори, пожалуйста, что ты утром говорил о машинах… Обухов… Знакомая фамилия… Погоди! — Ладышев словно очнулся, после того как Поляченко пересказал ему историю с машинами, потер виски. — Обухов… Возможно, однофамилец…
В целом он хорошо помнил день, когда узнал, что у него есть сын: звонок Артема Захаревича, поселок Марьяливо, дом Балай, неприятный потный мужчина, встретивший его у калитки…
— Юрий Анисимович Обухов… — напряг он память. — Сказал что-то типа: «Максим говорил: двоих пришлет». Чуть позже подъехала машина, вышли два амбала… Как, говоришь, зовут этого Обухова?
— Максим, — удивился Поляченко. — Максим Юрьевич.
— Если Максим Обухов — сын Юрия Анисимовича Обухова, то все сходится… — пробормотал Ладышев. — Был такой чиновник. Не знаю, что с ним сейчас, но человек, мягко сказать, нехороший. Тем не менее я ему благодарен. Если бы не его визит в дом Балай, я не узнал бы о существовании сына.
Ладышев умолк и снова погрузился в себя: увы, за четыре года ему так и не удалось прояснить судьбу мальчика.
— Там была странная история с каким-то диском, — будто вспоминая вслух, пробормотал Вадим, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд Поляченко, спохватился: — Я тебе тогда всего не рассказывал, но, видно, придется… Медицинская карта матери ребенка попала ко мне после… — он склонился над столом ближе к первому заместителю.
…Из приоткрытого окна донесся шум мотора, заскрипели ворота.
— Дедушка! — догадалась Марта, ловко спрыгнула с дивана, на котором они с мамой читали книгу, подбежала к окну. — Ура! Дедушка приехал! И бабушка Арина! Мама, пошли встречать, — потянула она за руку Катю.
— Ах, ты моя красавица! — едва успев опустить на пол прихожей пакеты, Александр Ильич подхватил внучку. — Ах, ты моя любимица!
— Дедушка, я тебя тоже очень люблю! И бабушку Арину! А мы скоро в парк поедем? Ты же обещал!
— Обещал — значит, поедем! — заверил Александр Ильич и поставил девочку на пол. — Сейчас мы с бабушкой перекусим, возьмем маму и поедем в парк.
— Мама говорит, что у нее сегодня нет времени, ей надо поработать. Ты знаешь, что она написала книгу? — перевела девочка гордый взгляд на мать.
— Знаю. Молодец твоя мама! Лучше делом заниматься, чем по всяким промзонам по ночам лазить, — уколол он Катю понятным лишь им двоим замечанием.
— Папа, здесь был пакет, — никак не отреагировала та на колкость. — Где он?
Пакета с вещами Вадима она не нашла ни на кухне, ни в прихожей.
— Не ищи. Я сам доставил его с утречка по назначению. Чтоб глаза не мозолил. И все, закрыли эту тему.
Катя опустила глаза. Что-то такое она предполагала, но не верила, что отец поступит столь радикально.
— Вы надолго в парк? Мне нужна машина: встреча в издательстве, — пояснила она. — В два часа. Я предупреждала.
— Значит, и мы поедем в парк к двум. Подвезем Арину на работу, тебя — в издательство. Пока будешь занята, мы с Мартой погуляем в парке. Закончишь переговоры — поедем вместе домой. Надеюсь, мама не будет возражать? — спросил он у внучки.
— Мама, ты не будешь возражать?
— Не буду, — коротко ответила Катя.
«Неужели не понимает, что это глупо — контролировать взрослую дочь? — вернувшись в комнату, она закрыла за собой дверь. — Ну да ладно… Хорошо бы пролистать рукопись: как приехала — ни разу не открыла. Так, все мысли в сторону, работать!..»
