Амина и Зулейха разговаривали на чеченском языке. Нетрудно догадаться о ком идёт речь… А вот какой смысл кроется за фразами? — могу лишь фантазировать, но интонация голоса, с тревожными нотками, мне совсем не понравилась.
Свекровь посмотрела в мою сторону, показав жестом присесть и подождать, пока они закончат. Выглядит она озадаченной и… как будто… расстроенной? Или так кажется? Снова накручиваю себя? Придумываю то, чего нет?
«Да что со мной?!» — я бы могла долго терзаться вопросами, но в этот момент женщины замолчали, а свекровь подошла ко мне.
— Пошли, дочка, — ухватила мой локоть и потянула за собой. — Обсудим всё дома… Руслан тоже должен знать. С этим тянуть нельзя, надо обращаться к доктору…
«С этим? С чем?» — я не просто напряглась, а испугалась.
Уже на улице, остановила Амину, не в состоянии ждать. Меня разрывает от нетерпения, желая услышать немедленно, что же такого особенного поведала Зулейха и нужно ли придавать значение этим словам. А ещё морально подготовиться не мешает.
— Нана… — впервые называю её мамой. — Что вам сказали? — чувствую, вот-вот расплачусь. Я так хочу ребёнка, а после посещения местной бабки-повитухи (пусть даже такой продвинутой в плане опыта и знаний), моя надежда ускользает, тает, становится призрачной…
И почему в плохое всегда верить проще?
Она тяжело вздохнула и тут же озвучила:
— Ты не сможешь родить…
«Ну, это не новость…» — но смотря, что подразумевается. Родить естественным путём или родить вообще, с точки зрения возможностей иметь детей?
— У тебя таз узкий, рожать самой категорически не рекомендуется, — продолжает. — Требуется обследование, чтобы точно знать, как дела обстоят. Только в больнице дадут полную картину. Надо ехать в город.
Молча, смотрю. Никакого удивления не испытываю.
«Да, всё знаю, врачи говорили про патологию, заключение уже делали, в таких случаях просто оперируют…» — Зулейха тоже успела измерить размеры таза с помощью специального прибора. Теперь ясно, почему вздыхала да языком цокала: осматривая меня, увидела потенциальные сложности.
И всё равно до конца не понимаю, к чему свекровь клонит. Зачем так торопиться?
— Ещё она советовала… — Амина потупила взгляд. — Неудобно говорить об этом… но… В общем — интим лучше исключить, во избежание проблем при вынашивании.
— Исключить… — повторила за ней, растерявшись.
— Зулейха старой закалки и правил. Считает, что мужу и жене нельзя вступать в половую связь после зачатия. Я бы не делала поспешных выводов насчёт этого.
— Нана… — пазл в голове постепенно начал складываться… — Это значит..?
— Ты в положении, милая, — она прикоснулась к моему лицу, улыбаясь мягко. — Матка немного увеличена, что свидетельствует о наличии беременности.
— О, боже… неужели это правда… — я прикрыла глаза, ощутив лёгкое головокружение — разумеется, от счастья. Прижала руку к животу, представив в мелочах и подробностях лицо нашего сына — он обязательно будет похож на Руслана.
— Пойдём, обрадуем будущего папочку, — Амина обняла меня за плечи, заметив моё взволнованное состояние, и повела в дом. — А там уже решите, когда ехать к доктору, но откладывать не стоит. Ты же понимаешь, как это важно.
— Спасибо, — не могу унять дрожь в теле. Хочу быстрее рассказать ЕМУ, и наслаждаться реакцией.
«Это чудо, наше маленькое чудо» — мужчина, предназначенный мне свыше, подарил настоящее чудо!
— …и, конечно, нужно беречь себя: не перетруждаться, хорошо питаться, соблюдать режим сна и отдыха… Маша, как же я рада за вас, ты сделала моего сына счастливым, никогда не видела его таким… — рассуждает свекровь дальше.
Хотя я почти её не слушала, находясь в своих мыслях. В голове пульсируют одни и те же слова: «я стану мамой!». Ошиблись врачи или нет, а может чего-то не договорили, но приговор прозвучал тогда: по всем показателям не могла забеременеть.
«А жизнь умеет удивлять и преподносить сюрпризы…».
Зато Надежда Николаевна оказалась права. Остаётся непонятным, что же она имела в виду, когда говорила о новостях с первым снегом… Но с этим будем позже разбираться.
Сейчас у меня единственное желание: бежать к моему мужчине.
Тут и Руслан вышел навстречу. Словно почувствовал, что думаю о нём. Зову. И хочу скорее сказать ему о малыше.
22.2
Руслан
— Пожалуйста, только не на людях… — тихо сделала замечание мама, когда хотел поцеловать Машу. — Соседи могут увидеть, не хватало, чтоб нам кости перемывали… И так о нашей семье говорят слишком много в последнее время: «у Юнусовых русская невестка…». Всем интересно взглянуть на твою жену.
«Да, она права…».
Но рядом с моей нежной девочкой сдерживаться неимоверно сложно. Такое ощущение, как будто мне снова восемнадцать лет, а эмоции хлещут через край. Влюблён до одури, до безумия — как мальчишка, не знавший женского внимания прежде. От чувств распирает настолько сильно, что теряю голову, пропадаю, тону в глубине её дымчатых глаз. Магнитом тянет. Оторваться невозможно.
«Моя…» — вместо поцелуя, просто обнимаю за талию. И даже этот простой невинный жест кто-то может воспринять как неприличный, неподобающий, оскорбительный…
Ну, непринято у нас напоказ демонстрировать отношения. Всё должно быть интимно, уединённо, скрыто от посторонних. Муж и жена, оказываясь в общественных местах, даже за руку не держатся, как правило — мужчина идёт чуть впереди своей женщины, которая тенью следует за ним, и без его разрешения не заговорит. Это часть так называемых обычаев «избегания»* (прим. определённые правила поведения внутрисемейных отношений). И если в городах это считается пережитком прошлого, то в горных селениях многие живут, как завещали предки.
— Смотрите, люди уже высунулись из своих домов… — мама махнула рукой одной из соседок, здороваясь с ней на расстоянии. — Прогуляйтесь, пусть интерес удовлетворят, а то все думают, якобы мы намеренно прячем невестку, догадки разные строят да слухи пускают: что же с ней не так? Я объясняла, конечно: как сын вернётся, так и увидите, но разве это утолит любопытство.
«Так и есть — прячем» — и раз собрались жить в ауле, то пора выбираться в народ.
— А ещё вам надо поговорить. Да, дочка? — мама ей подмигнула.
Потом направилась в дом, оставив нас наедине.
— Рассказывай. Как прошёл осмотр? Не томи, прошу…
Маша взяла мои руки и положила на свой живот.
— Как бы ты хотел назвать сына? — она загадочно улыбнулась, изогнув бровь.
Вопрос нисколько не удивил, ведь это может означать одно…
— Всё подтвердилось?! — уточняю на всякий случай, правильно ли я понял посыл.
— Я беременна! — с особой гордостью произносит Маша. Не могу не согласиться — есть от чего гордиться. Самому до конца не верится, что так легко получилось, да ещё с первого раза, словно и не было никаких проблем по женской части.
— Девочка моя… — привлёк её к груди, тоже испытывая гордость за свою женщину.
И сейчас мне плевать на соседей, наверняка глазеющих на нас, и которые осудят за фривольное поведение. Есть только мы. Остальное не имеет значения.
— Спасибо за подаренное чудо, — сквозь слёзы радости говорит она, теснее прижимаясь ко мне.
«Действительно, чудо» — по-другому не назвать.
Я думал, сначала обследуемся, причём оба, и после этого будем планировать беременность, пробовать зачать, как естественным путём, так и с помощью ЭКО — в качестве последнего шанса, а всё оказалось так просто… Не верится — могу лишь повториться.
— Это тебе спасибо. Люблю тебя, — хочется снять с неё платок и зарыться носом в шелковистые пахнущие мёдом волосы, жадно вдохнуть утончённый сладковатый аромат, а потом целовать, целовать, целовать… кусать её губы до припухлости, до лёгкой боли и даже до крови…
Но подобного зрелища не устрою прилюдно. Правда, контролировать себя ой как не просто.
— Знаешь, — Маша подняла на меня взгляд, глаза сияют от счастья, — это ведь Надежда Николаевна напророчила нам рождение сына. Я не стала говорить раньше, боялась сглазить.
