Вой сирен был уже совсем близко, но полицейские еще не доехали до торгового центра. Пострадавший находился на волосок от смерти и «Скорая» банально не успеет отвезти его до больницы. Гоголю срочно требовалось остановить кровотечение.
Смотря на бессознательного Игоря, я приняла самое опрометчивое решение в жизни. Подскочив на ноги, ринулась в сторону заведенной машины.
Сев за руль, принялась судорожно вспоминать уроки вождения. Не знаю, чем я руководствовалась в тот момент, откуда взялись, казалось бы, давно забытые знания, сила, чтобы затащить мужчину в салон, но когда полицейская машина вывернула из-за угла, я чуть ли не кинулась к ним на капот.
— Помогите! Там оперативник кровью истекает! — первое, что выкрикнула им, пытаясь перекричать вой сирен. Видимо, мне это удалось, поскольку мужчины в форме тут же изменились в лицах, моментально став собранными и готовыми к бою.
— Где? — выскочив из автомобиля, спросил один из них.
— Пойдемте скорее, — позвав за собой, кинулась к оставленному Игорю. Заглянув в салон поняла, что дело идет на секунды. — Он майор ФСБ, — с мольбой в голосе, словно это может что-то изменить, поставила в известность полицейского. Офицер, посмотревший через меня на раненого, тут же отстранился и громко свистнул напарнику.
— Михалыч, разворачивайся, врубай люстру и сообщи диспетчеру, чтоб связался с ближайшей больницей! Операционную пусть готовят! — не теряя даром времени, мужчина уже заскакивал на водительское сидение. — Чего стоим? — грозно рявкнул на меня. — Садись рядом с ним и зажимай рану! — а затем отвернулся, окидывая взглядом автомобильный салон. Дождавшись, когда хлопнет пассажирская дверь, он нажал на педаль газа, и машина с диким визгом шин стремительно сорвалась с места.
Всё дальнейшее напоминало голливудский боевик. Мы мчали вслед за полицейской машиной на запредельной скорости. Постоянные гудки автомобильных клаксонов с трудом пробивались сквозь вой несмолкающей сирены. Я не представляю, как круто нудно уметь водить, чтобы уметь ТАК маневрировать.
Полицейский, сидящий за рулём, только и успевал давать мне чёткие указания или задавать вопросы, касаемо состояния Гоголя. Зажимая рану обеими руками, я следила за дыханием Игоря, которое становилось слабее с каждой минутой.
Места для паники не было, как не было и меня самой. Молясь, я обращалась ко всем богам, которые только есть на этом свете, чтобы они оставили моего защитника живым. Держа руки на ране, не обращала внимания, что они стали багровыми от крови, что вся моя одежда испачкана, что ноги затекли, а руки от долгого напряжения начали неметь. Я не могла. Я не имела права ни на секунду ослабить хватку! Стиснув зубы, превозмогая боль в конечностях, я жала через силу, через не могу, жала на рану и молилась.
— Пульс есть? — громкий командный голос полицейского выдернул меня из пограничного состояния, в которое я каким-то образом попала.
— Дышит, — ответила ему. — Но слабо.
— Понял, — только и услышала в ответ, и автомобиль понёсся еще быстрее, хотя до этого казалось, что быстрее просто некуда.
На больничную территорию мы залетали чуть ли не юзом, с заносом входя в поворот. Охранник, распахивающий ворота, еле успел отскочить из-под колес. Распугивая всех и вся, практически не сбавляя ход, полицейский безостановочно сигналил, оповещая о себе.
— Держитесь! — скомандовал он и нажал на педаль тормоза, чуть ли ни вкапывая машину в асфальт. Громкий визг шин и толстые следы от покрышек еще долго будут храниться в моей памяти.
Мне с трудом удалось удержаться на месте. В любой другой ситуации, я бы отчитала того, кто посмел затормозить таким образом, но только не сейчас. Сейчас я была крайне благодарна полицейским за то, что они так слаженно сработали.
Не успела опомниться, как с обеих сторон машины распахнулись пассажирские двери и в салон залетел холодный воздух, заставивший поёжится. Но мне было не до собственных ощущений.
— Жив еще? — спросил мужчина в медицинской форме.
— Дышит, — ответила ему то, что знала.
— Группу крови знаешь? — обратилась ко мне женщина, заглядывая в салон с противоположной от мужчины стороны.
— Нет, — и тут я сказала тоже чистую правду.
Медики засуетились. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, аккуратно, стараясь не шевелить лишний раз, вытащили Игоря из салона, положили на каталку и побежали в прямом смысле этого слова в здание, оставляя меня одну наедине с полицейскими.
Холоднокровие, с которым я держалась всё это время, пропало, полностью лишая меня сил. Ноги подкосились, и я стала медленно оседать на асфальт. Если бы не сильные мужские руки, так вовремя подхватившие меня за плечи, устоять на месте не смогла.
Бережно поддерживая меня под руки, полицейский отвёл к своей машине. А, усадив на заднее сидение, сам встал напротив.
Я опрокинула голову назад, медленно собираясь с мыслями и восстанавливая в памяти события сегодняшнего вечера. Перед взором то и дело мелькали неприятные воспоминания, который раз заставляя прокручивать в голове всё снова и снова. Сколько прошло времени не знаю, но моё сердцебиение постепенно стало приходить в норму и дыхание выравниваться.
— Девушка, — позвал меня полицейский. — Нам бы поговорить, — озвучил вслух то, чего я безумно боялась. Я не знала, кому можно доверять, а кому — нельзя. — Пройдемте в здание, — протянув руку, чтобы помочь выйти из салона, настоятельно предложил мужчина.
Поскольку выбора как такового у меня все равно не было, приняла предложенную помощь и как под конвоем, с двумя мужчинами по обе стороны от меня, отправилась в здание.
Стоило переступить больничный порог, как в нос ударил непередаваемый запах антисептика, страха и боли, который бывает только в медицинских заведениях. Уверенно шагая вперед, полицейские меня куда-то вели.
При всём желании мои попытки запомнить дорогу, оканчивались полнейшим провалом. Слишком сильно я переживала за Игоря.
Меня завели в какую-то небольшую комнату и предложили присесть, что я с радостью и сделала. Один из мужчин встал напротив двери, отрезая путь к отступлению, второй же присел рядом со мной и начал допрос.
Мне задавали множество вопросов, на которые я только и успевала отвечать. Приходилось тщательно обдумывать каждое слово, дабы не сказать ничего лишнего. Я ж не знала, порядочные это полицейские или нет, а в том, что у Мухина многое схвачено и без того было понятно.
Меня пытали вопросами, казалось, целую вечность, но в конечном счёте, отпустили. Полицейским нужно было уезжать на новый вызов, мне же ничего иного не оставалось, как сидеть в одежде, пропитанной кровью своего защитника и ждать результата операции, подпрыгивая каждый раз, когда из двери, ведущей в коридор, где находилась операционная, выходил медработник.
Операция длилась нескончаемо долго. Казалось, прошла целая вечность с момента, как нас сюда привезли. В коридоре было абсолютно пусто, а я была абсолютно вымотана. Забравшись с ногами, предварительно разутыми, на холодную скамью, попробовала прилечь. Силы медленно покидали меня.
Тело ломило от неудобной позы, мороз пробирал до костей, но я, сжав зубы, не двигалась с места, ожидая вердикта. Усталость — ерунда! Холод тоже! Сейчас самое главное, чтобы Игорь остался жив.
Его вещи сдали под опись на хранение. Я, как ни старалась, так и не смогла уговорить отдать мне его телефон. Медработник оставался непреклонен в отказе. Поняв, что только зря отвлекаю человека от работы, вернулась на скамейку, раздумывая, что же делать дальше.
В идеале, после того, как завершится операция, нужно будет поехать домой. К нему домой. Но вот только у меня не было ни ключей, ни точного адреса.
