окна, думая об этой фразе, словно она заноза под кожей, которая причиняет адский дискомфорт. А потом смотрю на них, считая, и замечаю сквозь страх, покрывший тело ледяной корочкой, что они все поглядывают на мое окно.
Да, Боже! Неужели им так мало платят, что они готовы распрощаться с жизнью ради оного насильственного акта.
Я хватаю с подноса вилку и пихаю ее под подушку. Ладно, пусть придут. Одному проколю мошонку, посмотрим, какое желание это вызовет у остальных, если решаться продолжать свои грубые игры.
Спать не ложусь, считая минуты в ожидании неизбежного. Тот светлый придет. Он самый решительный. А остальные? Смогу ли я это пережить? Смогу, конечно. Ради Миры да, но смогу ли потом жить полноценной жизнью.
Спустя два часа тихого
диалога с самой собой я слышу скрип и шлепанье босых ног по полу. Судя по шуму, смертник один и я поворачиваюсь на живот и сразу крепко обхватываю вилку. Трогаю пальцами зубцы, уже представляя, как они будут протыкать плоть.
Дверь пытаются открыть, но комод мешает. Но разве это остановит человека, который пришел взять желанное. Он молчит и просто начинает толкаться в дверь. Снова и снова. Снова и снова, пока меня уже трясет, пока я вскакиваю и беру ту же лампу во вторую руку. Я так просто не дамся. Убить меня не убьют, значит, у меня есть фора. Мне на их жизнь абсолютно плевать.
Я встаю за комодом, поднимаю руки, чтобы быть готовой к нападению. Спустя еще минуту комод поддается. Пока за дверью смертник сквозь зубы мычит и рычит, напрягая все мышцы.
Наконец дверь приоткрыта, он готов войти, а вот мне адреналин превратил в ад, который готов выплеснуться на насильника. Я уже шагаю вперед, уже открываю рот, словно готовая воинственно кричать Амазонкой, как вдруг передо мной падает тело. Я отпрыгиваю, действительно узнавая светлые волосы принёсшего мне еду парня, но больше меня интересует нож в очень конкретном месте на его шее. Это артерия, один удар, и он умирает от болевого шока, не успев осознать, что произошло. А главное, кто его убил.
А меня пугает этот вопрос, потому что его мог порешить другой насильник. Но посмотрев в темноту, я вижу силуэт совсем маленького человека. Совсем не человека. Ребенка.
Моргаю пару раз и задыхаюсь от шока, когда слышу такое знакомое.
— Нина Леонидовна. У нас нет времени для эмоций. Я не смогу справиться с остальными. Поэтому возьмите себя в руки и пойдемте. Я знаю место, где можно выбраться.
Я хочу его убить. Просто воткнуть вилку в равнодушное бледное лицо.
Нина, — шипит Ярослав, и я вытираю тыльной стороной выступившие слезы. Голос внутри кричит вцепиться в него, уничтожить, потому что теперь я точно знаю, что он причастен. А иначе как объяснить совершенное только что преступление. Он воплощение зла, и именно он повинен в похищении Миры! — Нина Леонидовна. Вы нужны дочери. Поорать на меня сможете по дороге. Вы слышите?
Я убираю вилку в карман, потом быстро киваю и переступаю через труп…
Страшно представить, через сколько трупов я уже переступила за последние годы, а через сколько еще предстоит. Вот рядом идет еще один. Пусть не сомневается, моя рука не дрогнет, когда придется его убить. Именно этого он заслуживает.
Маленький дьяволенок показал, куда идти. Слабый свет делал коридор жутким, особенно из-за обшарпанных желтых стен. Еще немного и от страха мне будет казаться, что это стремящаяся разъесть меня кислота.
На пути у нас никого нет, полная тишина и встречает у задней двери, куда прибегаем через минуту. Ярослав открывает дверь, давая мне быстрое указание ждать, и я замираю, не смея двинуться. Я ненавижу этого мальчишку, никогда не смогу ему доверять, но сейчас он единственный, кто может меня отсюда вытащить. У меня до сих пор перед глазами труп белобрысого, в горле желчь, а сердце пустилось в пляс. Как же легко он это сделал. Даже на лице не промелькнуло эмоций. В этот момент я даже могу поверить, что он сын Бориса, если бы не предательство, которое он затеял. Я почему-то уверена, что и сейчас это предательство, что сейчас он наплетет мне насчет Миры, а на самом деле я нужна, потому что Борис не делает, как он хочет. И даже глупо спрашивать, как они узнали о моем местонахождении. Эти люди, которые просчитали буквально все реакции, кроме одной. Для Бориса его семья — это комбинат. А мы значения не имеем. А значит, что бы не затеяли эти короли металла и сранных денег, я просто должна забрать дочь и скрыться.
— Хватит стоять, живее, — нагло позвал меня этот уродец и я готова была зашипеть. Но даже улыбнулась. Как приятно, что он стал тем, кем должен быть, и больше не обманывает меня мнимой вежливостью. Теперь он тот, кем должен быть. Социопат, опасный для мира.
Поспешила за ним, забралась по дереву, которое помогло выбраться за ворота, и на мгновение выдохнула. Больше мне не угрожает надругательство уродов, теперь все гораздо хуже. Но дышать действительно легче.
— Времени нет стоять! Побежали, — потянул он меня в лес, и я не оглядываясь рванула за мальчишкой, стараясь не терять его из виду. В этот момент я даже поняла, что он из раза в раз притормаживает, словно не будь меня, он бы смог бежать куда быстрее. Но я все равно выдыхаюсь, через примерно минут пятнадцать падаю. Запинаюсь ослабшими ногами и остаюсь на земле.
— Мне нужна минута…
— Нет времени на ваше нытье, я же сказал! Они не отпустят вас просто так!
— А кто виноват, что я вообще там оказалась?! — не смогла сдержаться. Это существо было сочетанием всех бед, что свалились на мою голову. И несмотря на отсутствие сил, больную ногу, одеревеневшие мышцы, я все равно бросилась на него. Одним рывком. Словно кобра, вцепилась в его волосы и опрокинула на землю. Я пыталась его ударить, я пыталась его убить, хотела сделать больно насколько это возможно, но через минуту борьбы заметила одну простую вещь. Я не смогла нанести ни одного удара, как, впрочем, он ничего не сделал мне. Мы просто катались как свиньи в грязи, не делая фактически ничего. Пока ему вдруг не надоело, и он не отбросил меня в сторону. Так легко, что действительно стало страшно. Он поднялся на ноги, даже не смотря на меня, но я кожей ощущала, что он следит за каждым
