ты только руби сходу. Ветров сильный. Он выплывет. — Ба, я не… Оххх. Я такая дура! — Ты не дура. Это правильно и нормально хотеть хорошей жизни. Задай себе вопросы. Насколько важен для тебя Ветров? Есть хоть один шанс жить без него? Не надо думать о том, что люди подумают. Каждый же только про себя что-то может понимать. У тебя одна жизнь. — Ба, скажи, а ты? — Что я? — Почему ты тогда поехала на север? Ты ведь москвичка. Квартира, дача… — Это очень просто. Без Вовки стало невозможно дышать. Вот с того момента, как он меня в Ленинграде около Адмиралтейства за капюшон поймал. Шла, ворон считала, и полетела ты носом, не схвати он меня. Я тогда на него глянула, и всё. А дальше даже вопроса не возникало. Хотя меня все, конечно, оговаривали. И просто нам тут в гарнизоне не было.
Вернув Лёле телефон, Катя открыла календарь. Двадцатое декабря, это совсем скоро. Значит на новый год они не увидятся. А она то уже себе напридумывала, как навезет из Москвы всяких украшений и фонариков. Как стол накроет. Значит реальнее всего январь-февраль. Господи, как долго то! В Питер она может сорваться совсем в любое время. Поездом то теперь пять часов всего.
55.
Катя перезвонила бабушке Миле через четверть часа. — Ба, мне нужен пропуск. — Когда? — Завтра. Сегодняшний Мурманский рейс ушёл уже. — Ветров знает, что ты летишь? — Нет. — Позвони ему. — Завтра обязательно. — Я позвоню коменданту. Напишу, сделали пропуск или нет. — Я беру билет на дневной. — Встречать тебя? Или сама? Автобус к московскому рейсу придёт. — Сама. — Хорошо. Я завтра на работе до обеда. Олимпиады у нас. Городской тур. Ключи возьми.
Катя вышла на кухню. Там Лёля кормила Соню. — Я на выходные полечу к Вадиму. — Сюрпризом? — Угу.
Ночью Катя не могла уснуть. Тревога за Вадима была явной и ощутимой. Хотелось увидеть его. Прижаться. Повиснуть на нем. Пусть ненадолго.
Путь в аэропорт Катя не запомнила. На регистрации у неё несколько раз зачем-то переспросили про багаж и ручную кладь. В руках у девушки был только средних размеров кожаный рюкзак.
Почему-то вспомнился её перелет Стокгольм-Москва. Тогда тоже летела одна. И с похожим тревожным чувством.
В аэропорту Мурманска пришлось спрашивать про автобус. Потом ехать по уже знакомому шоссе. Смска от бабушки, что пропуск будет готов, пришла ещё утром. Слава богу, успели. На КПП проблем не было. Ни разу не ездившая сюда автобусом, Катя застыла на конечной. Темно. Только фонари расходятся в разные стороны. — Девушка, вам куда? — спросила её грузная тётенька в норковой шапке.
Катерина назвала адрес Ветрова. Ей сейчас туда, конечно. Только бы он был дома. Оказалось, что идти, если напрямик через два трапа, то минут десять. Снег стал усиливаться. Катя натянула шапку на глаза, затянул шарф.
Спотыкаясь на каждый лестнице, она добралась до дома Вадима. Сориентировалась по месту, где был банкет на юбилей деда. Окна, которые ей так хотелось украсить к новому году, были тёмными. Телефон Вадима в который раз отвечал, что "абонент вне зоны действия сети".
Катя поднялась на второй этаж. Позвонила в дверь. Было слышно, как звучит звонок внутри. И всё. Ни одно звука больше. Тишина. Обида и досада стали подниматься изнутри гадкой взвесью. Она так стремилась сюда попасть. Летела, ехала. К закрытой двери и тишине за ней.
Сообразить на глаз, который час, было нельзя. Пришлось смотреть в телефоне. Бабушка должна была уже вернуться. Обратный билет у Кати был на завтра. На всё те же семнадцать тридцать. Придётся, значит, показаться на глаза деду. Не мёрзнуть же на улице.
Совсем невесёлая, она добрела до дома Склодовских. Уже у входа во двор её резко дёрнули за локоть. Какой-то парень. По-гражданке. В лицо пахнуло алкоголем. Катя беспомощно оглянулась. Улица была практически пуста. Только через пару домов маячили какие-то фигуры. Катерина попыталась вырвать руку. — Ты чего такая невежливая? Я тебя раньше не видел. — Отпусти. — Ещё чего! Попалась, птичка. Тебя как зовут? Пойдём, у нас тут компания хорошая. Скучно не будет, — и он снова потянул Катю. — Отпусти, я кричать буду. — Кричи. У меня дед адмирал. Черта с два меня тут кто-то тронет. Давай, птичка, не упрямься, — парень попытался прижать Катю к себе. Она уперлась ладонями, стараясь оттолкнуть.
Мысли металась в бешеном темпе. Что сделать? Что сказать? Если она скажет, что тоже внучка адмирала, то что? Пока она толкала от себя парня, из двора появился человек в форме.
— А ну, отпустил девушку, придурок! — А то что? Это моя девушка! Правда, птичка? — Отпустил, я сказал. Рыло начищу сейчас.
Катя хотела заорать от радости, но язык онемел. Даже мычать не получалось от стресса. Одно она знала точно, этот человек всегда выполняет обещание.
Буквально через секунду нетрезвый адмиральский внук болтался и извивался, как червяк на крючке, в руках у капитана первого ранга Тищенко. А через минуту, услышав фамилию деда-адмирала, тот всё равно сдал парня патрулю. — Только сначала в комендатуру его. А там пусть в штаб доложат. Дед у него сегодня всё равно на службе до ночи.
С парня быстро спал гонор. Очень уж не хотелось попадать в комендатуру. А ещё больше, видимо, чтобы узнал дед.
Катя всё это время стояла, не шевелясь. Тищенко отряхнул перчатки. Обернулся к ней. — Жива? Ты его правда знаешь? Катя отрицательно помотала головой. — Спасибо Вам, Михаил Борисович, — наконец смогла выговорить. — Ух ты! Ты местная что ли? Я тебя не знаю. — Я Склодовская. — Ааааа, Лёликова старшая! Ясно. Стой, так это ты на фотографии в газете была? — Я и… — И кап три Ветров. Балбес эдакий. Я просто специально купил газету в день, когда сын родился. На память. Тем более праздник был, — просиял Тищенко, — Балбес он, но такую красавицу заполучил. Катя засмущалась. — А почему Ветров — балбес? — Батя мой его так называл. Он их с братом в Нахимовское отвозил. Так вот и приклеилось. На самом деле он серьёзный мужик. Это я так, шутя. Замёрзла? Беги домой. С этим придурком разберутся. Не бойся. — Я и не боюсь. Спасибо большое Вам.
56.
Бабушка открыла ей сразу, будто ждала под дверью. — Я только пришла. Давай, раздевайся. Обедать будем. Дед вечером только придёт. И выкладывай, что случилось.
Катя глянула на себя в зеркало. То, что с ней явно что-то случилось, было написано на лице. Не скроешь. Пришлось
