Личка вправду выглядит растерянной, расстроенной, дезориентированной… Неужели, снова ослушалась папу и полетела за тридевять земель, чтобы попросить прощение?
Дядя Юра закатывает глаза и хитро присвистывает: так и слышу его реплику, что сын «хоть куда», а еще красавец и видный жених.
– Добрый день, Федор. Я Джордан, – Джо протягивает Федьке руку. – Лика, может, тебе… водички? – переводит он обеспокоенный взгляд на зареванную Анжелику.
– Лика, я тебя прощаю, перестань плакать. Ты не виновата в происшествии. Ты ни при чём, слышишь? – Федя жмет руку Джо и слегка отталкивает от себя Беккер. – Ну все, все… Спасибо вам, ребят. Джо, а тебе особенно… Ты же разговаривал с дедом Сашей. Я жил у него. Старик испугался, принял тебя за браконьера и промолчал.
– Слава богу, все уже позади. Ты прости, что потревожили, брат. Лика как узнала, что ты здесь, извелась вся… Поедем да поедем к Федору. – Оправдывается Джордан, любовно взирая на Лику.
– Так вы пара? – улыбается Федька.
– Нет! – в один голос отвечает «сладкая парочка». Смотрят друг на друга так, что воздух искрит! Уверена, если их поместить в темную комнату, они будут светиться!
– Когда меня Варька прогнала из больницы, я поперлась в бар и там напилась. – Всхлипнув, объясняет Лика. – А Джо… Он работает в этом баре. Он бармен. Потом он меня… отнес в общагу. Домой я не решилась идти.
– О, боже! Бедный папаша Беккер! Варька, зачем ты ее прогоняла? – удивляется Федя. – Дурдом.
– Давайте уже забудем, а? Мы простили Лику. И я простила давно… – Обнимаю Беккер и глажу ее по голове. – Давайте лучше пиццу закажем? Ребят, вы где остановились? Я комнатку снимаю недалеко от больницы, если надо – поговорю с хозяйкой, она выделит… вторую… – черт, по-моему, я смущаю ребят недвусмысленным напоминанием об их «недоотношениях».
– Мы остановились в гостинице «River Plaza», – Личка стыдливо опускает взгляд.
– Ну ни фига себе! – присвистывает Федя. – Банкуете, господа. Все-таки хорошо, что вы приехали. Я позабыл о боли… Еще бы Варю уговорили домой ехать, вообще было бы здорово! Не хочу, чтобы она из-за меня опять на сохранение попала.
Ну, началось! Опять та же песня – начинай сначала!
– Федька, ну опять начинаешь? Сказала же, буду ухаживать, а ты… – возмущаюсь я.
– А я с Федькой согласен! – встревает дядя Юра. – Девчонка ночами не спит, сидит подле него. Ухаживает, кормит, вещи стирает, читает… На мне судно только.
– Ну папа! Что вы тут устроили разбор полетов? – хмурится Федька. – Так, друзья, вы гулять идете? Варюхе надо развеяться, в кино сходить, город посмотреть. Варька, только не злись…
– Идем. Все, подъем! – широко улыбается Джордан и хлопает в ладоши. – Где твои вещи, Варвара? Как ты себя чувствуешь?
– Ладно, иду. Ну, Горностай, тебе от меня не отвертеться! – щурюсь я нарочито строго. – Погуляю два часа и снова притопаю.
Как же я его люблю… Два часа разлуки кажутся невыносимой мукой, но я послушно уступаю.
Глава 36
Фёдор
Лучше сбывшейся мечты может быть только предвкушение. Сладостное ожидание счастья невесомой бабочкой порхает в душе и царапает своими тоненькими крылышками нутро так, что хочется орать или смеяться. Ну… или что там положено делать счастливому человеку?
Не хочу отпускать ее, но отпускаю… Уговариваю Варюшку лететь домой с Джорданом и Ликой. Думаю, нетрудно догадаться, что мое предложение Поленкина воспринимает в штыки. «Как ты тут сам будешь?» или «ты просто хочешь от меня избавиться, потому что разлюбил», ну и… прочая фигня, пришедшая в голову моей беременной невесте. Приходится подключать тяжелую артиллерию – папку.
– Я внуков увидеть хочу. И здоровую невестку, а не измученную бледную моль! – Варюха аж подбородок теряет от пламенной речи папы. – Где это видано, чтобы беременная убивалась в больнице? Тебе отдых нужен, хорошее питание и здоровый сон!
Личка и Джо послушно кивают и напускают на лица скорбный вид. Ну, честное слово, по-другому ее невозможно убедить – упрямую, своевольную, импульсивную и… до ужаса любимую Варьку!
Она плачет на моей груди и робко целует на прощание. Не по-настоящему, а, как воришка, крадет мой ответный горячий поцелуй – торопливый и полный томления. Мы не целуемся страстно – удерживаем чувства до лучших времен. Храним желание, как дорогое вино, бережем его для будущего счастья без боли, больниц и проблем…
– Варюшка, я люблю тебя. И я скоро вернусь. Сначала поедем с папой в поселок, восстановлю паспорт, банковскую карту и прочее. Время пролетит быстро, ты соскучиться не успеешь…
– Ну тебя, Горностай! – обиженно дует губы Поленкина. – Соскучиться, говоришь? Я возле тебя сижу и скучаю. Что я там одна делать буду?
– Учиться, к экзаменам готовиться. Кстати, Варька, я позвоню в общагу – слава богу, номер Галины Петровны я помню наизусть – и попрошу, чтобы тетя Галя пустила тебя в мою комнату.
– Это еще зачем? – недоумевает Поленкина.
– Потому что ты моя, Варька. И не заставляй меня развивать эту тему – я и так с трудом одергиваю себя, каждый раз вспоминая, что здесь больница. У меня комната с новым ремонтом и мебелью, большой кроватью… Нам будет удобно, когда я вернусь. Я хочу, чтобы ты меня ждала.
– Ой, Федька. Я одна-то и не привыкла жить. И готовить я не очень умею, мне всегда Малинина помогала.
– Ну так пора начинать, – убеждаю ее я. – Варька, я хочу, чтобы тебе было хорошо, слышишь? Удобно и спокойно.
– Ладно, Горностай. У нас и правда тесновато. – Соглашается Варя. – Звони тете Гале. А Малинина переживет, будет в гости чаще приходить.
– Лишь бы не тащила в гости ваших соседей по комнате, – закатываю глаза. – Мужского пола.
– Ну тебя! – фыркает она и снова меня целует. И снова не так, как бы нам обоим хотелось…
Воспользовавшись телефоном папы, я восстанавливаю мобильный банк (благо, номер карты я помню наизусть) и покупаю инвалидную коляску. Сергей Михайлович одобряет мое решение отказаться от костылей в пользу «колес». Ездить на ней неудобно, но со временем я привыкаю – успокаиваю себя тем, что это всего на два месяца! Папа катает меня по дворам кемеровской областной больницы, пыхтит и бурчит, что я «вырос огромным детиной», но от почетной миссии не отказывается. Мы приспосабливаемся к неудобствам и терпеливо ждем, когда послеоперационная рана заживет, и показатели моей крови нормализуются. Ждем возвращения домой… Освобождения от процедур и уколов, анализов и больничного режима.
Тетя Галя радушно принимает Варюшку, охает и причитает, выслушав ее рассказ о происшествии в тайге. А на меня наваливается море бюрократических проблем – справка от участкового, показания, заверенные письменно претензии к фирме, организовавшей лесоповал. Я ведь даже билет на поезд купить без паспорта не могу! Ничего, Феденька, ты уже умирал, болел, был слаб и немощен. Самое время почувствовать себя бомжом! Перед большим счастьем случаются большие испытания.
Хорошо, что папка додумался откопать дома ксерокопии моих свидетельства о рождении и паспорта – по ним мою личность идентифицируют и благополучно отпускают домой.
Сергей Михайлович запрещает опираться на ногу два месяца. «Костная мозоль несостоятельная, вся наша картина маслом вмиг рассыплется!» – потряхивая над головой пальцем, хмуро объясняет он. Значит, коляска, будь она неладна. И присутствие в моей жизни папы – верного помощника и сообщника. Я и шагу ступить без него не могу! Вот уж, окажешься на моем месте, научишься понимать проблемы инвалидов! Конечно, пока я не смогу ходить, ни о каком возвращений в универ не может быть и речи.
Вернувшись в родной поселок, я восстанавливаю документы, покупаю смартфон и ноутбук – благо деньги за работу в тайге мне все-таки выплатили. Без дела не сижу – звоню в «Снежинку», связываюсь с Сорокиным, к большой радости последнего, беру новые заказы от его знакомых. Чертежи, графический дизайн, заказы на логотипы, картинки, оформление сайтов и прочее… Зарабатываю, пользуясь возможностями современного мира и интернета. У меня даже мысль вспыхивает открыть собственное архитектурное бюро, но неволя – будь она неладна – не дает заняться этим в полную силу.
