Ладно, это его дела, пусть разбирается.
— Плохое в сторону, — Охотников вдруг резко встрепенулся, — лучше поговорим о том, что ты там, в коридоре, сказала.
— Что именно? — я решила притвориться дурочкой. Сама не знаю, чего вдруг решила перед Юлей и всеми присутствующими там пооткровенничать — язык оказался быстрее мозга.
— О том, что ты меня любишь, Птичка, — самодовольно произнес мужчина, — жаль, что я узнал это так, но сам факт меня крайне радует.
— Не бери на себя слишком много, — посоветовала ему, — это просто…
— Что? — Дима вскочил с дивана, а потом приземлился на корточки напротив меня, заглядывая в лицо, — что — просто?
И я не смогла.
Мы долго разговаривали с Катей, вертели и так и эдак, и все приходило к тому, что я испытываю к Охотникову сильные чувства. И в них уже не была места ненависти.
— Я понимаю, что ты боишься, — говорила подруга, — но попробуй. Просто попробуй. Иначе будешь всю жизнь жалеть.
— Просто я тебя правда люблю, — выпалила я и вжалась в диванные подушки, ожидая, по крайней мере, грома, дыма и других спецэффектов.
Он застыл, ища подтверждение моих слов в глазах.
— И я тебя, Птичка. Ты даже не знаешь, насколько.
Охотников потянулся ко мне, но я его остановила:
— Прежде чем ты меня поцелуешь под воображаемые фейерверки, я хочу кое-что сказать.
— Да?
— Это последний шанс. Еще хоть один малейший промах, и я уйду. И мы больше не встретимся? Я не говорю про какие-то бытовые мелочи, надеюсь, ты понимаешь. Тут вопрос о доверии.
— Конечно, — он сжал руками мои ладони, словно поддерживая.
— И второе, я не смогу жить с человеком, связанным с криминалом. Я просто изведу себя тревогой. Подумай, хочешь ли ты быть со мной и при этом что-то придумать со своим теневым бизнесом. Потому что для меня это слишком. И я пойму, если моя просьба — это чересчур.
Замолкла, ожидая ответа. О последнем почти что ультиматуме мы тоже с Катей много рассуждали. Но я так и не смогла даже мысленно представить, что буду счастлива и смогу обзавестись семьей, зная, что у Охотникова настолько опасный бизнес.
— Легко, — он вдруг поразил меня широкой улыбкой, — а занимаюсь этим уже некоторое время. Но и ты должна понимать — тень этой части жизни навсегда останется со мной.
— Я… понимаю, — закусила губу, не веря, что все разрешилось настолько быстро и безболезненно.
— Если обе стороны пришли к соглашению, я все-таки могу поцеловать тебя? — спросил Охотников с едва заметной мольбой.
— Да, — и я сама первая прикоснулась к его губам.
Эпилог
— Ровно семьсот тридцать дней! — объявил Охотников, сбивая меня с ног, когда я заходила в спальню, и легко закидывая к себе на плечо.
— Эй! — я замолотила руками по его спине, за что получила звучный шлепок, — отпусти!
— Сейчас, — пообещал мужчина, еще раз шлепая меня по попе и после задерживая руку на бедре, от чего я затихла, — ладно, это было не обязательно, но я просто не удержался.
Он поставил меня на землю, осторожно придержал, чтобы не упала, так как голова немного закружилась от такой резкой смены положения.
— Так вот, — продолжил Дима, приобнимая меня за талию, — сегодня семьсот тридцать дне, то есть, два года с того момента, как ты сказала, что любишь меня.
Я замешкалась, пытаясь вспомнить, какое сегодня число. Действительно, Охотников прав…
Даже не понимаю, как так время быстро пролетело.
— Тогда с годовщиной нас? — неуверенно произнесла. Честно говоря, Дима находил столько поводов для праздников, что я даты даже не запоминала, постоянно купаясь во внимании.
— Ага, — усмехнулся он, — скажи, ты все еще любишь меня?
— Что за вопросы? — я начала напрягаться. Что он задумал? — конечно.
На самом деле, мне казалось, что я навечно застряла в конфетно-букетном периоде, черпая то, что мне не досталось в универе. Дима продолжал быть внимательным, нежным, чутким. Даже в первые полгода, когда я видела его достаточно редко из-за текущего суда с Одинцовым и других рабочих дел, все равно не было ощущения, что я одна.
Постепенно начала формироваться мысль, что, наверное, я приняла правильное решение.
— Тогда… — он как-то коварно улыбнулся, убрал руку с моей талии и быстро куда-то ретировался, оставив меня стоять посередине комнаты и недоумевать.
— Это тебе, — передо мной появился огромный букет, из которого шел звук.
— Спасибо… — я осторожно приняла цветы.
— Как абсолютно законопослушный человек вот уже три недели, — крайне пафосно начал Охотников, но, заметив мое скептическое выражение лица, перешел на нормальный тон.
К слову, теперь у Димы действительно остались только легальные компании, если верить его словам. А я почему-то верила. Не знаю, как он избавился от лишнего груза, но на это ушло достаточно сил, нервов и времени. Зато теперь все было хорошо, плюс ко всему, Охотникову теперь принадлежала часть отсуженных у Одинцова активов.
Я переживала, что Руслан может начать мстить за себя, за дочь, которая в результате вообще сбежала куда-то заграницу, но Дима успокоил меня тем, что имеет огромное количество компромата на Одинцова в то время как тот почти ничего не может ему сделать. Одинцов, это понимая, лезть не будет, тем более, что сейчас находится под пристальным наблюдением властей.
— … я хочу предложить тебе спокойную, безопасную жизнь со мной в качестве супруги, — продолжил Охотников, при этом становясь на одно колено.
От шока я растеряла все слова. Как это вообще могло случиться? Даже в самых смелых мечтах я не могла подумать, что он в скором времени сделает мне предложение. Дима в моей голове оставался все тем же свободолюбивым разгильдяем, и хоть жизнь уже не раз показала мне его обратную сторону, я все никак не могла ее принять.
Хотя если ты соединяешь свою жизнь с тем, кто тебе дорог, с кем спокойно, нет никаких секретов и запретов, возможно, в таком случае брак не является чем-то, что забирает твою свободу.
Это просто новый этап.
Дима, кажется, уже дышать перестал, ожидая моего ответа.
— Да, — ответила, наконец, протягивая ему руку, — я согласна.
Конец
