не бывало продолжает складывать свой костюм в сумку и хмыкает:
— А что такое? Ты кого-то ждала?
— Нет, не ждала, — честно отвечаю. Ведь я и в самом деле не ждала Никиту, а если бы он и пришел, то все равно бы послала на все четыре стороны света.
— Вот и хорошо.
До меня не сразу доходит, что он так и не ответил на мой вопрос. И все же, почему-то я не решаюсь спросить его об этом ещё раз.
Ровно в десять тридцать мы стоим перед рестораном. Через стеклянные двери вижу всю свою семейку. Змеиное кодло, которое включает в себя: тетю Тамару, Розу, Кристину, и Машу, тоже присутствует.
Кто бы сомневался…
— Последний рывок, Горошек? — спрашивает Сева, по-хозяйски обнимая меня за талию.
— Да, — мрачно киваю головой.
— Осталось совсем чуть-чуть. Потерпи, — тепло улыбнувшись мне, он толкает дверь и мы заходим в ресторан.
Пройдя через зал, добираемся до большого накрытого стола, за которым сидит порядка восьми человек. Со всеми поздоровавшись, мы приземляемся напротив родителей.
— А где жених с невестой? — вежливо интересуется Сева.
— Их не будет, — отвечает мама, — они уехали собирать чемоданы. Сегодня улетают в свадебное путешествие на Мальдивы.
— Молодцы, так и надо! — вставляет свои пять копеек дядя Боря. — Дело молодое. Глядишь, уже домой втроем прилетят, — сам смеётся со своей же шутки.
— Ох, и не говори, — преувеличенно- тяжело вздыхает мама.
— Чует моя душа, не дождусь я правнуков. Так и помру, — ворчит бабушка.
— Бабуль, ну что ты такое говоришь? — закатываю глаза, накладывая себе омлет в тарелку.
— Так и я с возвратом не молодею, Ася, — хмыкает она. — Ты хоть бы бабушку познакомила со своим женихом. Вчера Пашка подвёл, представил и ускакал. Конечно, что с меня бабки старой взять.
— Бабуль, прости, пожалуйста, — заискивающе на не смотрю.
— Ай, — машет она рукой, мол, что с вас взять. Поправляет очки, устремляя глаза-рентгены на Амурского и, прищурившись, заявляет, — а чего он темненький, Ася? Ты же на фотографии показывала вроде светленького.
Проклятье!
Я показала им фото Бобика всего один раз! Как она могла его запомнить?
— Бабуль, темненький он был, — напряженно поправляю ее.
Бабушка ещё раз пристально осматривает Амурского, затем хмыкает и отворачивается, переключая внимание на Екимова.
— Никита, кто тебе такой бланш под глазом поставил?
Что?
Впервые за все утро прямо смотрю на Екимова. Клянусь, моя челюсть едва ли не падает. Пол глазом у моего бывшего красуется синяк.
— Об косяк ударился, — мрачно отвечает, бросая злой взгляд на Севу.
Похоже, я знаю этот «косяк»!
— Ну-ну, — хмыкает бабуля и переводит свое внимание на Машу, рассказывая ей о том, как правильно держать младенца и кормить его.
Никто не приходил, значит?
Кошусь на Севу, но он совершенно невозмутим. Ест омлет, запивая кофе.
Толкаю его ногой под столом, привлекая внимание. Сева смотрит на меня, вздернув бровь.
Серьезно? Он так и будет продолжать делать вид, что он не имеет отношение к фингалу под глазом у Екимова?!
Мы играем в гляделки, должно быть, минуту. В конце концов хмыкнув, Амурский щипает меня под столом за бедро и снова возвращается к завтраку. Вздохнув, тоже принимаюсь за омлет. Потом поговорим.
— Ася, что-то ты совсем исхудала. Тебя прям не узнать, — замечает тетя Тамара.
В самом деле?
Воистину, всем не угодишь. То слишком полная, то слишком худая. В школьные года она говорила, цитирую: «Очень красивая девочка. Вот только похудеть бы… И женихов придётся метлой отгонять!».
— Я уже больше пяти лет в одном весе, — не могу удержаться от шпильки.
Мы видимся каждый год! И каждый, абсолютно каждый раз тетя Тамара говорит о том, что я похудела.
— Нет-нет, сейчас прям слишком. Тебе бы набрать немного, а-то и ребёнка не сможешь выносить.
С вами снова моя любимая рубрика: «непрошеные советы»!
Как думаете, делает ли меня плохим человеком желание воткнуть вилку в глаз своей родственнице?
Почему люди вечно лезут со своим мнением, о котором их никто не спрашивал?
— Только набирать лучше на правильном питании, — встревает в разговор Кристина. — К таким вещам нужно подходить осознанно.
Боже правый, кто эти люди, которые к двадцати годам (а именно столько Кристине) познали жизнь? Кем нужно, мать вашу, быть? Богом?
Приняли себя, осознали свои ошибки. Теперь они все в моменте, в ресурсе, в потоке и все такие «наколенные».
Я с утра даже не могу осознать, как меня зовут. Дай бог, чтобы моя голова заработала после чашки кофе. Потому что, признаться, иногда там такая пустота, что становится страшно. И я не шучу. Бывают же моменты, когда ты не думаешь ни-о-чем. Вообще. Просто пялишься пять минут в стену, невидящим взглядом.
Кристина же с самого утра пишет какие-то благодарности вселенной, медитирует, потом у неё какая-то аффирмация и черт пойми что ещё.
— Да к бабке ей надо! — заявляет бабушка. — Это ж и порча может быть, и наговор какой. Слава богу, не венец безбрачия, а то уж я думала потеряли девку.
Зачем мы пошли на этот завтрак? Почему просто не уехали домой? Родственников лучше любить на расстоянии.
— Бабуль, ну какие гадалки в двадцать первом веке? — закатывает глаза Кристина. — На гвоздях лучше пусть постоит. У меня, кстати, и номерок остался. Весь свой жизненный груз отпустит. Чтобы отпустить плохое — нужно в это погрузиться и прожить.
Интересно, как этому помогают гвозди кроме того, что ты чувствуешь боль?
Нет, я безусловно допускаю мысль, что есть самые разнообразные способы и практики, которыми пользуются психологи и психотерапевты, но сомневаюсь, что все так просто.
Люди годами занимаются с психологом, прорабатывая свои психологические травмы. Если можно было бы просто постоять на гвоздях и «отпустить боль», то в мире жили бы исключительно счастливые люди.
— Не надо ей никаких гвоздей! Ей еще рожать! — громко выдаёт Маша, качая младшенького на руках.
— Кстати, вы когда детей делать будете? — прилетает не то ли вопрос, не то ли претензия от бабушки. — Чай, не молодые уже. Часики-то тикают.
Мой глаз дергается. Мысленно считаю про себя, чтобы хоть как-то успокоиться. И только я более менее беру себя в руки, как мне в лицо прилетает каша.
Я чувствую, как
