с матерью Вики, и у меня не получилось сделать о нем хоть какие-то выводы.
После разговора с Викой я бросил телефон на сидение рядом, и завел машину, чтобы поехать в клинику, когда телефон снова ожил.
Это была Эдита. Так её, кажется, зовут.
Вика упомянула вчера, что у нее возникли какие-то проблемы с помещением. И я увидел, как это огорчило её, однако от моих расспросов она отмахнулась и сказала, что попросит Кирилла о помощи. Больше нет. С утра первым делом я нашел номер женщины, что работает с ней, чтобы все выяснить. Как оказалось, все сделал правильно. Сильно сомневаюсь, что сейчас у Вики есть желание и силы, чтобы заниматься этим вопросом.
Вика отстраняется, когда ей становится легче, рад, что она отпустила себя, дала волю эмоциям. Одной рукой крепко прижимаю её к себе за талию, Вику всё ещё трясёт. А другой рукой вытираю мокрые от слез щеки, она перехватывает мои пальцы, кажется, хочет поцеловать, но не успевает. Замирает и напрягается в моих руках, когда слышит голос Янковского.
Поворачиваюсь к нему: стоит в нескольких метрах от нас и выглядит так, словно сейчас броситься на меня. Весь напряжен, в глазах чистая ярость, смешанная с ревностью. Всё то же самое, что чувствую я.
Ну что ж, поговорим. Давно пора выяснить отношения.
Вика
Делаю шаг назад, чтобы выбраться из хватки Саши и к счастью, он не пытается меня удержать. Отходит от меня, опускает руки вдоль тела и прищуривается, осматривая меня беглым взглядом. А потом разворачивается к Жене. Теперь они стоять напротив, оба напряжены и буравят друг друга тяжелыми взглядами.
У меня ноет и горит в груди, а слезы туманят мой взор и снова стекают по щекам. Как будто во мне неиссякаемое море слез, я ведь только что рыдала на плече у Гончарова. В последнее время все мои эмоции словно поставили на максимум.
Делаю глубокий вдох, чтобы взять себя в руки и смотрю в лицо мужа. Сама виновата в том, что сейчас в таком положении нахожусь и вместо того, чтобы с Женей по-человечески объясниться, чувствую себя как последняя дрянь. Мне больно и одновременно страшно, но теперь я боюсь не разговора с Женей, ни прежнюю, привычную жизнь потерять, а реакцию Жени на то, что произошло, боюсь.
Стоило подумать об этом перед тем, как позволила Алексу приехать и кинулась к нему на шею. У меня в голове хаос, эмоции беспорядочны.
Женя шумно выдыхает и силой сжимает челюсти. Глаза дикие в них плескается огонь, который обязательно вырвется наружу, не сможет Женя долго себя сдерживать, он эмоциональный и очень импульсивный. В прошлом, когда между нами возникали ссоры, он всегда срывался, говорил всякое, а потом просил прощение за свою несдержанность.
Не стоило мне позволять Алексу приезжать ко мне до того, как я разобралась с мужем. Не стоило идти на поводу у своих эмоций и желаний.
Широкий больничный коридор вдруг сужается, у меня начинает кружиться голова и как-то странно тянет низ живота. Я чувствую себя ужасно из-за того, что причиняю Жене боль, я не хотела, чтобы он стал свидетелем чего-то подобно, ведь не понаслышке знаю, как может быть больно, когда тебя предают.
О чем я только думала?
— Женя, — зову я и привлекаю его внимание. Мой голос звучит ужасно. Он поворачивается ко мне и его взгляд скользит по моему заплаканному лицу, опускается к шее. Он осматривает меня тяжелым взглядом. Чувствую себя так, словно он бьет меня там, где касается его взгляд. — прости, что так получилось. Я не хотела, чтобы так вышло. Я столько раз пыталась поговорить с тобой. И даже вчера, но… — я не успеваю договорить. Вскрикиваю и закрываю руками рот, потому что Женя отводит от меня свой взгляд, а в следующую секунду замахивается и его кулак врезается в лицо Алекса.
Я замираю на месте. Меня словно парализовало, а в горло насыпали песка. Ни слова больше не могу сказать, хотя так хочется кричать, чтобы он остановился, бросится вперёд и встать между ними. Алекс шатается, едва удерживается от падения, когда Женя снова ударяет его, а потом ещё раз.
Алекс отшатывается к стене и проводит рукой по нижней губе, смотрит на свои пальцы, они в крови. А после он поднимает глаза на Женю, который снова замахивается, но в этот раз Алекс блокирует его удар и отталкивает, а потом замахивается и ударяет Женю в ответ.
В мой слух врезаются глухие звуки ударов, обрывки их фраз и грубые маты.
Мне становится нечем дышать, а сердце будто хочет проломить грудную клетку, когда их драка набирает обороты, и оба валятся на пол.
Мне удается вернуть голос, и я слышу своё слабое «остановитесь», на которое им обоим сейчас плевать. Даже не уверена, что кто-то из них меня услышал.
В пустом коридоре становится слишком людно. На шум драки сбегаются люди. Несколько мужчин пытаются разнять Женю и Алекса, кричат. Мне становится плохо от осознания того, что мы находимся в больнице. Они дерутся в больнице и дерутся из-за меня. Из-за того, что я не нашла в себе сил поговорить с мужем, из-за того, что пошла на поводу о своих эмоций и позволила Саше приехать, зная, что Женя может появиться здесь в любую минуту.
Вокруг все как в тумане, а в ушах стучит кровь. Я чувствую себя ужасно, в груди не просто горит — полыхает, по ощущения меня словно ножом режут без анестезии.
— Вика! — мама хватает меня за руку и тянет на себя. Вытирает мокрые от слез щеки, берёт моё лицо в свои руки и осматривает. Думает и мне прилетело? Если честно, голова болит так, словно действительно кто-то ударил несколько раз. Меня ведёт в сторону, и мама прижимает меня к себе, обнимает за плечи, а потом тянет вглубь коридора.
Я прихожу в себя уже в палате, когда она протягивает мне стакан воды. Меня трясёт, а низ живота начинает ощутимо тянуть. Делаю глубокий вдох-выдох и закрываю глаза.
— Ты в порядке? Тебе лучше? Выглядела так, словно вот-вот спикируешь на пол. — слышу я её голос.
Я молча киваю, но не уверена в том, что мне действительно лучше.
— Вика, — зовет меня мама, и я открываю глаза. Она стоит напротив и всматривается в моё лицо. — Так, это всё из-за Гончарова? — спрашивает она. — Ты его снова впустила в свою жизнь? — слышу в её голосе
