— Прости, что заставили тебя ждать, Трикс, — сказал Джеймс без малейшего угрызения совести. Он подхватил Мэнди одной рукой, а вторая все еще обнимала Лору. — Что это все значит? — спросил он, кивая в сторону парадно накрытого обеденного стола.
В это время в столовую торопливо вошла Глэдис. Из двери, которая вела в кухню, доносились восхитительные запахи.
— Это особенный обед, потому что, я так думаю, нам всем есть что отпраздновать. — Она широко улыбнулась им всепонимающей улыбкой.
— Безусловно, есть, — ответил Джеймс, украдкой опустив руку и слегка ущипнув Лору.
— Садитесь, пока обед не остыл. Я знала, что вы голодны. — Экономка многозначительно закатила глаза. Когда Лора покраснела, Глэдис довольно засмеялась.
Обед был роскошным. Это был один из самых счастливых моментов в жизни Лоры. Раньше она думала, что любит Джеймса. Но то чувство, которое появилось у нее сейчас, просто переполняло ее. Его невозможно было сдержать, и не раз на глазах у нее появлялись слезы. Они блестели в свете свечей каждый раз, когда она смотрела на мужа.
— Счастлива? — спросил Джеймс, сжимая ее лежавшую на накрахмаленной скатерти руку.
— Очень.
— И я к этому близок, — протянул он дразнящим голосом. Взгляд его неповторимых зеленых глаз, чуть прикрытых веками и манящих, сосредоточился на губах Лоры.
Вместе они отвели Мэнди наверх, в ее комнату, где переодевание вылилось в настоящий турнир по борьбе. Когда девочка наконец успокоилась, они уложили ее в постель и стали терпеливо выслушивать ее вечернюю молитву. Мэнди просила Бога за всех, кого знала и кого не знала. Когда же она начала перечислять имена звезд рока, Джеймс завершил затянувшуюся молитву решительным «аминь» и погасил свет.
— О чем так глубоко задумалась?
Он подошел к Лоре сзади и положил руки ей на плечи. Она сидела перед своим туалетным столиком, невидящим взглядом уставившись в зеркало. Вернувшись в свою спальню, она разделась и набросила шелковый халат. Джеймс был раздет до пояса.
— Я просто задумалась.
— О чем? — непринужденно спросил он.
— О… — Лора скромно потупила глаза. — Я не принимаю ничего противозачаточного, а ты не…
— Не волнуйся, я об этом позабочусь. — Он помассировал ей шею. — Но ведь тебя беспокоит не только предотвращение беременности, да?
— У меня так много причин, чтобы быть счастливой. — Лора потянулась вверх и накрыла его руку своими ладонями.
— Кажется, мне слышится в твоем голосе невысказанное «но».
Она робко улыбнулась:
— Просто я не решаюсь затронуть тему, которая может испортить сегодняшний день.
Их взгляды пересеклись в зеркале. Он снял руки с ее плеч и без единого слова покинул гардеробную. Лора вздохнула, встала и выключила свет. Когда она вошла в спальню, Джеймс стоял у окна, глубоко засунув руки в карманы брюк.
— Ты был прав, Джеймс. Это совершенно не мое дело.
Он медленно обернулся.
— Позволь мне быть откровенным. — Лора приготовилась к его гневу и была потрясена, когда муж сказал: — Я рассердился не на тебя сегодня днем. Я был зол на себя, потому что ты абсолютно права.
Лора быстро пересекла комнату, взяла его за руку, потянула к постели и усадила на чистые простыни, которые незаметно поменяла Глэдис, пока они обедали.
— Я знаю, что тебе это непросто, но попытайся поговорить со мной об этом, — тихо сказала Лора и ободряюще сжала его руки.
— Да не о чем особенно говорить. Я действительно сукин сын по отношению к матери. Я признаю это. Помимо заботы о ее материальных нуждах, я не хочу иметь с ней ничего общего.
— Почему?
— Потому что она олицетворяет все то, от чего я бежал, когда покинул город десять лет назад. Нищету. Безрадостное существование впроголодь. Репутацию самой жалкой, самой бедной семьи в городе.
— Но ты поднялся выше этого.
— А она нет! — Джеймс встал и начал мерить шагами комнату. — Я умолял ее уехать со мной, но она предпочла остаться с ним.
— С ним? С твоим отцом?
— С отцом? — презрительно спросил он. — Тот пропойца даже не понимал значения этого слова.
Его зеленые глаза наполнились болью, откровенной острой болью.
— Когда я был маленьким мальчиком, я хотел любить его. И я его любил. Я хотел хвастаться своим отцом так, как другие ребята хвастались своими. А потом, когда понял, что за ничтожество мой отец, мне стало стыдно. Другие ребята смеялись над ним, показывали на нас пальцем. И я стал притворяться, что я не его сын, а он вовсе не настоящий мой отец. Чтобы не признаваться в родстве с этим человеком, я выдумал воображаемого мужчину, который якобы когда-то жил с моей матерью.
Лора прижала пальцы к губам, чтобы сдержать готовые вырваться слова утешения, глаза ее наполнились слезами. Боль Джеймса глубоко тронула ее. Неудивительно, что он был таким скандалистом. Его бунт был стремлением хоть как-то привлечь внимание, как-то компенсировать отсутствие любви в его жизни. Он стремился доказать своим протестом, что заслуживает понимания и любви.
— Он взял себе за правило бить нас с матерью. Ты знала об этом?
Лора ахнула и покачала головой.
— Да, бил. Я постоянно боялся спровоцировать его. Потом, когда я уже подрос, то начал давать ему сдачи. Но это только еще больше злило его, и матери здорово доставалось, когда меня не было дома, чтобы защитить ее.
Плечи Лоры поникли, и она закрыла лицо руками:
— О Господи! Джеймс резко обернулся.
— Вот именно! — гневно воскликнул он. — Где был он? Почему он допускает, чтобы подобное происходило с ни в чем не повинными людьми?
— Я не знаю, Джеймс. Не знаю.
Слезы потекли у Лоры из глаз, когда она покачала головой.
— Я решил во что бы то ни стало окончить среднюю школу, чтобы не быть таким же невежественным, как мой старик. Потом я работал в том чертовом гараже, пока не накопил достаточно денег, чтобы уехать. Но прежде — прежде я умолял мать уехать со мной. Но она отказалась покинуть его.
Даже сейчас Джеймс был, похоже, озадачен ее решением и растерянно качал головой.
— Я не мог понять, зачем ей оставаться. Но мама все же осталась. Когда отец умер, я даже не приехал домой на похороны. Я посылал матери деньги, чтобы она не бедствовала, но поклялся никогда не жалеть ее. Она сделала свой выбор.
Джеймс тяжело дышал от гнева и напряжения; он опустил голову, подперев ее руками. В таком подавленном состоянии он выглядел непривычно уязвимым.
Лора положила руку на его взъерошенные волосы и, тщательно подбирая слова, прошептала:
— Может быть, ты судишь ее слишком строго. Ведь могла быть масса причин, которые помешали ей уехать с тобой.
— Например? Что могло бы заставить человека остаться с таким буйным пьяным дьяволом, каким был отец?
