– Какую же правду ты ему сказала?
Джейми оглянулась на скрипачку. Девушка выглядела такой счастливой. Такой… победительницей.
– Что я просто использовала его. А как же иначе, зачем еще я с ним встречалась?
Вечером в ее дверь постучали – впервые за время, что она жила в этой квартире; Джейми вздрогнула. Это сестра зовет ее спуститься вниз. Это Доминик позвонил снизу. Это дед требует ее к себе. Отец в это время был в Штатах. Больше никто не знал, где она живет. Стук был очень деликатный, негромкий.
Она заглянула в глазок и снова вздрогнула, а ее сердце бешено застучало. Дверь была моментально открыта. Доминик оперся локтем о косяк и смотрел на нее с высоты своего роста. Его черные волосы были влажные, тепло и мощь его тела ударили в нее почти с физической силой. Он пришел из тренажерного зала, это было очевидно – мышцы по-особенному бугрились. В полутьме холла его глаза сверкали как антрацит.
– Для чего? – спросил он.
Она ничего не понимала.
– Для чего ты меня использовала?
Ее брови поползли на лоб.
– Для секса? – Он обнял ее за талию, и жар от его ладоней растекся по всему ее телу. – Чтобы отвлечься? Исцелить разбитое сердце?
– Ради тебя, – нетерпеливо ответила она. – Отвлечься – ничего подобного! Ты что, журнал в аэропорту?
Судя по огоньку в его глазах, ему тоже приходило в голову такое сравнение. Держа ее за талию, он вдвинул ее в квартиру. Ее опьянило возбуждение, расплавило ее кости, мгновенно, как только он взял под контроль ее тело, как только за ним захлопнулась дверь.
– Почему бы тебе не объяснить мне все чуть подробнее?
– Про разницу между тобой и журналом?
– Как ты использовала меня.
– Ради тебя, – снова повторила она, беспомощно и разочарованно. Неужели он думает, что она расскажет ему про свою слабость? Да она ненавидела свою слабость!
Он крепче обнял ее за талию.
– Как это ради меня?
Она не знала, как еще ему это сказать. Не хватает только, чтобы он понял, какая она жалкая! Она положила руку ему на грудь.
– Ради тебя.
Его грудь под ее рукой вздымалась и опадала; он дышал медленно и отрывисто.
– Может быть, ты объяснишь, что ты имела в виду под словом «использовала»?
– Может быть, это ты должен объяснить, что ты имел в виду. Ведь это ты задал мне вопрос.
Он долго молчал, его беспокойные руки сдавили ее ребра; от этого по ее спине бежали мурашки удовольствия.
– Что тебя интересует что-то, что не имеет ко мне отношения. Допустим, любой другой.
– Ох, нет, – непроизвольно ответила она. – Нет, я правда так не думаю. – Точно, она не такая скверная? Неужели он думает, что она способна повернуться к другому сильному мужчине, который одарит ее вниманием, с тем же желанием прижаться к нему и не позволить себя оторвать. Я люблю тебя, снова подумала она, на огромной приливной волне, которая омывала ее тело и выплескивалась словами. Она сжала губы.
Он слегка встряхнул ее.
– Что не думаешь?
– Что меня бы устроил любой другой.
Он долго вглядывался в нее.
– Мне все равно, – решительно заявил он.
Она закрыла глаза.
– Да. Я так и думала. Но ты немного смутил меня.
Он смотрел на нее. Он сказал следующие три слова, словно вырвал их из себя вместе с большим лоскутом кожи.
– Мне не все равно. Я хотел сказать другое: если ты используешь меня – я принимаю это, Жем. Ты можешь использовать меня, как тебе угодно.
Он поставил ее возле стены и прижался к ней всем телом.
– Вот. Вот еще что можешь использовать.
И она его использовала. Ведь он разрешил. Прижав ее к стене, он наклонился и хотел ее поцеловать, а она уперлась обеими руками в его плечи и оттолкнула. И он подался. Отшатнулся назад, послушный движению ее рук, словно они были необычайно сильные. Он позволил втолкнуть себя в комнату и повалить на кровать.
Он со своими могучими мышцами лежал на спине, словно она его нокаутировала. Он покорился ей, как атлет покоряется принцессе. Ее переполняли эротические мысли. Он был одет только в облегающую темно-серую майку, мягкую и тонкую, слишком легкую для прохладного весеннего вечера. Она стащила с него ее.
Его мышцы были все еще бугрящимися и твердыми после тренировки. Когда Джейми положила ладонь ему на грудь, он тихонько застонал, словно изголодавшийся человек после первого куска пищи.
Она гладила его повсюду, гладила тугие мышцы живота, мягкие кудрявые волосы на твердой груди, широкие плечи и накачанные бицепсы. Он попытался обнять ее за бедра, но она отпихнула его руки.
– Ты сказал, что я могу тебя использовать…
Глубокие вздохи вздымали его грудь навстречу ее ладоням. Вечер только еще начинался, солнце пока не село, и в первый раз за все их занятия любовью она увидела настоящий цвет его глаз: не черный, а темно-карий, словно темная, темная вода.
– Ладно, давай.
Это было в миллион раз лучше, чем сидеть в его салоне и поглощать его шоколадные шедевры. Сейчас она могла лакомиться им самим, всем его телом, гладить его, целовать эти немыслимые, великолепные бицепсы, каждый их изгиб, каждую тугую струну сухожилий. Спускаться все ниже и ниже по сгибу руки к чуткому, пульсирующему запястью, ласкать губами шершавые мозоли, прижиматься губами к огромной ладони, потом уткнуться в нее лицом, вбирая в себя ее тепло.
– Же-ем. – Его голос звучал хрипло, грубо, в нем не слышалось привычной для нее нежности.
Она терлась лицом о его грудь, о живот, словно кошка, ищущая утешения и ласки, а рука, на которой она пристроилась, следовала за ней, гладила ее затылок, шею, во внезапном спазме стискивала плечо. Джейми не нравилось, что у нее открыт затылок, но сейчас его загораживала от злого мира большая рука, и он уже не казался ей уязвимым. Наоборот, ее затылок был надежно укрыт и защищен.
Боже, его тепло, его сила; она была готова погрузиться в них навсегда.
– Ты такой красивый, – прошептала она по-английски, уткнувшись в его живот; все французские слова испарились из ее сознания.
– Такой красивый… – Ее губы касались мышц его бедра, когда она стягивала с него джинсы.
– Такой красивый… – Она скользила обратно, вверх по его телу, терлась о его кожу. Так проводят пальцем по тарелке, чтобы собрать до последней капельки восхитительное лакомство, до конца насладиться его вкусом.
Его руки гладили ее по спине, но временами непроизвольно сжимались. Он содрогался от страсти, лежа под ней.
– Жем.
Ее имя, звучавшее в его устах, всегда действовало на нее словно шок. Будило в ней мечты о несбыточных вещах.
Она лежала на нем, навалившись всей своей скромной тяжестью, сжимала ладонями его лицо и целовала в губы. Неторопливо. Она наслаждалась упругостью и податливостью его губ, силой их ответной реакции, их вкусом; запускала пальцы в длинную шевелюру, гладкую как шелк, терла основанием ладоней о слегка колючие щеки. Она все глубже и глубже впивалась в его рот, не в силах оторваться от него, целовала и целовала, на разный манер, как только могла и умела.
