– Как дела?
– В порядке…
– Как бабушка?
– Без перемен… Как быть, ума не приложу… Итак, он пока застрял здесь.
– Где ты живешь?
Он указывает мне на дом в конце улицы, дом его бабушки.
– Как работа, которую я нашел тебе?
Он улыбается, снимает свои темные очки, будто желая разглядеть меня получше.
– Нормально… что касается меня… Может быть, мне действительно удастся ей помочь… Она взялась за что-то очень уж мудреное… но…
– А машина? – прерываю я его, не хочу, чтобы он сказал что-нибудь лишнее.
– Машина… – он смутился, – что с машиной?
Забыл он о ней, что ли?
Я рассматриваю его. На нем чистая рубашка, но выглядит неухоженным, в руках вертит пакет с помидорами.
– К сожалению, я пока не могу тебе ее отдать, мой компаньон уж очень упрям, не согласен… Но если у тебя нет денег, небольшую сумму я всегда тебе ссужу.
И, не давая ему вымолвить ни слова, вытаскиваю из кармана пачку денег, тысячу лир, и кладу их осторожно на помидоры.
Он смущен, дотрагивается до денег. Спрашивает, не надо ли ему дать расписку.
– Не надо… ведь ты же будешь приходить к нам…
– Да, да, конечно…
– Между прочим, я ел это кушанье, по твоему рецепту… очень вкусно…
Он смеется.
– Правда?
Только бы не спугнуть его… Я кладу руку ему на плечо.
– Ну что ж, придется тебе привыкать к солнцу. Надеюсь, ты не собираешься убежать от нас?..
– Пока нет…
Я сердечно жму его руку и быстро исчезаю в рыночной толпе.
Деревянная лестница, оклеенные цветастыми обоями стены, прихожая сельской зубной клиники, старая высокая женщина выходит из кабинета врача, на ходу надевая пальто. Она сияет:
– Чудесный доктор, боли совсем не чувствуешь…
Сквозь открытую дверь я вижу большое зубоврачебное кресло, повернутое к порогу, и доктора, кругленького, с чисто выбритым розовым лицом, галстук бабочкой над воротом белого халата, сидит в зубоврачебном кресле, голова откинута назад, на спинку, руки сложены на животе, и прозрачный красноватый свет, сельский закат, какой бывает в других странах, освещает его спящее лицо, лицо человека, умиротворенного тем, что он лечит людей без боли.
Я вхожу. В углу комнаты, около длинной раковины примитивной амбулатории, стоит он, Габриэль, в белом коротком халате, притворяется ассистентом, показывает мне на стакан, наполовину наполненный беловатой жидкостью, похожей на разбавленное водой молоко. Это обезболивающее средство. Очевидно, главное новшество, сделавшее переворот в стоматологии, заключается в том, что в этой довольно примитивной сельской амбулатории не делают больше обезболивающих уколов, а просто дают выпить напиток, заглушающий боль.
Я тотчас же взяла и выпила. Напиток был безвкусный, но какой-то тяжелый, точно я глотнула ртуть. Он проскользнул в горло и опустился в желудок как ощутимая плотная масса. Состояние у меня приподнятое, будто я выпила что-то очень важное. Я села в другое кресло, напоминавшее кресло в моей рабочей комнате, только у него недоставало одной ручки, чтобы врачу удобно было подойти к больному.
Такое приятное безмолвие. В окне этот чудесный свет, я жду, когда обезболивающее начнет действовать, мышцы лица онемеют. Габриэль кладет на поднос инструменты, тонкие деревянные планочки, не угрожающие, не опасные, а врач все еще не поднимается со своего места, просто спит.
«Средство уже действует», – говорю я, хотя и не чувствую ничего, но знаю, что оно действует, хочу, чтобы действовало, не может быть, чтобы оно не подействовало на меня. А он берет одну из планочек и легкой рукой открывает мой рот, лицо его напряженно и сосредоточенно, он легко вводит планочку в полость рта, словно пытается удостовериться в его существовании, убедиться в том, что у меня вообще есть рот, а я растворяюсь в блаженстве от этого легкого прикосновения.
Куда девалась боль? Правда, где же боль, почему вообще я пришла в эту амбулаторию? Я должна сосредоточиться и найти боль в этом блаженстве, чтобы не разочаровать его, чтобы он не оставил меня, сказать ему что-то.
И вдруг в тишине на рассвете слышится ее голос, какое-то бормотание; я уже начал просыпаться. Она очень взволнованна, наверно, видит сон, рука ее нащупывает что-то вокруг, гладит мои плечи, я застыл, она снова произносит какие-то слова, обрывки предложений, рука ее нежна. Я улыбаюсь, но вдруг она поняла, что дотронулась до меня, отдергивает руку, начинает просыпаться, открывает глаза.
– Который час?
– Без четверти шесть.
– Уже так светло на улице. – И она поворачивается на другой бок, пробует снова заснуть, свернувшись калачиком.
– Ты что-то сказала во сне, – говорю я тихо. Она быстро поворачивается, поднимает голову.
– Что я сказала?
– Так, глупости… какая-то ерунда, отрывочные слова… Что ты видела во сне?
– Ничего особенного, какая-то путаница…
Я встал с кровати, пошел в ванную, ополоснул лицо, вернулся в комнату. Она не спала, опирается о подушку, улыбается про себя.
– Странный сон, смешной, что-то о зубном враче…
Я молчу, медленно стягиваю пижамную рубашку, сажусь на кровать. Уже давно не рассказывала она мне свои сны.
– Зубной врач, странный такой, сельский… в деревянном доме. Сельская несовременная клиника. Зубоврачебное кресло похоже на кресло в моей рабочей комнате, но без одного подлокотника, его сняли намеренно… Помню такой красноватый предвечерний свет…
Она замолкает, улыбается. И это все? Я не понимаю, почему она рассказывает мне. Она сворачивается в комочек под легким одеялом, закрывает глаза, просит меня опустить жалюзи, попробует еще немного поспать. Хочет досмотреть сон? Я надеваю рубашку и брюки, складываю пижаму и сую ее под подушку, опускаю жалюзи, в комнате становится темно, уже собираюсь выйти, но она вдруг сбрасывает одеяло – нет сомнения, что-то ее тревожит.
– Что я сказала? Ты не можешь вспомнить?..
– Отдельные неясные слова… не помню… только ты была очень взволнованна… Какой-нибудь кошмар?
– Нет, наоборот, мне снилось лечение зубов без боли, вместо укола дали какое-то прозрачное питье, которое должно было действовать как снотворное, такой безвкусный напиток… Я все еще ощущаю его… В этой амбулатории применяли свой способ лечения. Перед тем как я вошла в дверь, оттуда вышла женщина, она вся сияла после этого чудесного лечения без всякой боли. Правда, странный какой-то сон…
И она рассмеялась. Она что-то недоговаривала, была взволнованна, что-то происходило с ней в последнее время, постоянно беспокойна, смотрит на меня испытующим взглядом. Я жду на пороге, повернув к ней голову.
