— А ты так хочешь присоединиться? — насмешливо проговорил он, наклоняясь и целуя уголок моего рта, и я мотнула головой, с неохотой отодвигаясь.
— Не знала, что у тебя такое богатое воображение.
Мои ладони на мгновение прижались к его груди, но я чуть оттолкнула Джареда, вместо того, чтобы сделать то, что мне до безумия хотелось. А именно — обнять его и никогда не отпускать. Но поступила я в точности наоборот. Отступила, высвобождаясь из кольца его рук.
— Пойду посмотрю телевизор.
Джаред успел схватить мою ладонь и развернул меня к себе. Его рука легла на мой затылок, и он приблизил свое лицо к моему, не давая мне пошевелиться.
— Что я делаю не так, Джесс? — выдохнул он в мои раскрывшиеся губы. Его горящий взгляд не отрывался от моих глаз, и мне мой пульс подскочил до предела.
О Боже, он все делал «так». Он заставлял мое сердце пускаться вскачь. Чаще всего именно он являлся причиной моего хорошего или наоборот плохого настроения. Он вызывал у меня улыбку и слезы. Порой мне казалось, что он управляет мной. И это пугало меня до чертиков. Я не привыкла быть зависимой от кого-то, но когда он был рядом — ощущала себя счастливой.
Промямлив что-то нечленораздельное, я попыталась отстраниться. Мне срочно нужен был воздух. А для этого мне надо было уйти подальше от Джареда, на лице которого появилась выражение боли, которое тут же сменилось безразличием. Он отпустил меня, и я почувствовала холод, исходивший от него. Я хотела уйти, остаться наедине с собой, но почему же тогда мне сейчас так одиноко?
Резкая трель мобильного телефона прорезала наступившую тишину. Не отводя от меня взгляда, Джаред достал телефон и, не глядя, нажал на отбой.
— А вдруг это… — неуверенно начала я, но он перебил меня.
— Мне все равно.
Но телефон зазвонил снова. Не скрывая раздражения, Джаред принял вызов.
— Да? — рявкнул он в трубку, продолжая сверлить меня взглядом, но потом он отрешенно уставился в пол. — Я понял. Мы уже выезжаем.
Бросив трубку, он ногой пнул ногой мои ботинки.
— Обувайся, мы уезжаем.
— Что случилось? — спросила я, быстро надевая носки и натягивая ботинки.
Джаред открыл дверь.
— Моя мать в реанимации, Джессика. И я должен быть там, — сказал он, выходя в коридор.
Не потрудившись зашнуровать ботинки, я выбежала вслед за ним.
Пробравшись к регистрационному столу в больнице, Джаред, забыв про приветствие, потребовал у дежурной медсестры номер материнской палаты.
— Сэр, встаньте в очередь, — строго проговорила женщина, отказываясь выдавать ему конфиденциальную информацию.
— Скажите мне номер палаты, и я уйду, — хлопнул ладонью по стойке Джаред, и глаза медсестры сузились от злости.
— Джаред, не надо, — взмолилась я, хватая его за локоть и пытаясь утащить отсюда, и обратилась к медсестре. — Извините нас, пожалуйста, он просто очень расстроен.
— Ничего, — откликнулась женщина, на лице которой отразилось сочувствие. Она тяжело вздохнула. — Ладно. Назовите имя, я посмотрю, что можно сделать.
Меньше чем через пять минут мы с Джаредом быстрым шагом направлялись к нужной палате. Точнее, Джаред шел, а я бежала, еле поспевая за ним. Свернув за угол, мы увидели Джорджа, сидящего на стуле, закрыв лицо ладонями. Мое сердце екнуло. Это была поза крушения. Поза отчаяния. Поза человека, уже не надевшегося на положительный исход.
— Папа! — Джаред приземлился перед отцом на колени.
— Сын, — выдохнул Джордж, по-отцовски обнимая его за шею. Он поднял голову. — Джессика.
Наклонившись, я крепко обняла его, когда Джаред отошел.
— Как она? — спросила я, садясь на стул и сжимая ладонь мужчины, в чьих глазах светилась боль.
— Все было нормально, но потом она упала в обморок, — упавшим голосом сообщил Джордж. — Врачи обнаружили внутреннее кровотечение.
Резко втянув в себя воздух, Джаред отвернулся, прижав ладонь ко рту. В горле у меня пересохло, но я все же спросила:
— Что… что это значит?
И Джордж, и Джаред молчали.
— Здравствуй, Джессика, — рядом со мной, откуда ни возьмись, возник Дилан. Он держал в руке стакан кофе, которую протянул Джорджу. Поцеловав меня в щеку и потрепав по волосам, он плюхнулся в свободное кресло и вытянул ноги.
Наступило тяжелое молчание. Джаред стоял у противоположной стены, прижавшись к ней лбом, и не шевелился. Джордж сидел, не двигаясь, запустив в волосы обе пятерни. Дилан словно окаменел, уставившись на невидимую точку в полу. А я не могла терпеть.
Поднявшись на ноги, я посмотрела на Дилана.
— Где ты купил кофе?
Он поднял голову и встал.
— В буфете на третьем этаже. Я покажу тебе, где это.
Мы оба хотели поскорее ретироваться, но по разным причинам. Я хотела вытащить из него информацию о состоянии Меган, он — просто хотел убраться, чтобы не быть свидетелем семейного горя. Меган и Джордж являлись лишь людьми, которые приняли к себе его старшего брата. Но сам он не был членом его семьи.
Мы поднялись по лестнице на один этаж вверх. Я старалась не обращать внимания на носилки, несущие в операционные. Изувеченные на них люди вселяли ужас.
— Что с ней? — спросила я, когда мы уже стояли у автомата.
Дилан не смотрел на меня, когда тихо произнес:
— У нее внутреннее кровотечение. Если врачи не найдут, какой орган поврежден, она истечет кровью в считанные часы.
Стакан с кофе хрустнул в моей руке, и жидкость брызнула на пол. Люди обернулись на звук, и Дилан обнял меня за плечи.
— Эй, — прошептал он. — Давай-ка уведем тебя отсюда.
Он забрал у меня уже бесполезный стакан, бросил его в мусорное ведро и как маленькую повел по коридору. Я шла словно сомнамбула, не понимая, что происходит. Недолго думая, Дилан вошел в мужской туалет, подвел меня к раковине и, намочив салфетку, вручил ее мне. Одна из кабинок открылась, и показался мужчина, он с любопытством взглянул на нас, но увидев, что мы не намерены сейчас шутить, молча помыл руки и вышел, воздержавшись от замечаний.
— Когда будет известен исход операции? — мой голос был скрипучим, и я с усилием сглотнула, пытаясь избавиться от гигантского кома в горле.
— Она в реанимации чуть больше часа, — негромко отозвался Дилан, присевший на край раковины.
Я избавилась от мокрого бумажного комка, вымыла руки и умылась.
— Джессика…
— Не надо, — резко оборвала его я и посмотрела на него. — Не обещай, что все будет в порядке, если это не так. Потому что в противном случае моя жизнь опять отправится в тартарары, и я не захочу знать тебя. Или твоего брата. Или кого-либо из моих друзей.
