Она улыбнулась и произнесла сквозь зубы:
— Циник. Лучше дай ему пять долларов. Ему не помешает. Он с виду очень голодный.
Джон тоже улыбнулся и тихо ответил:
— Ты что, с плаката «Каждую минуту кто-то рождается»? Если я дам ему денег, он просто купит себе бутылку или запрыгнет в ближайший автобус до Атлантик-Сити, чтобы спустить их на игровых автоматах. Черт, осторожно, идет волна.
Джейн решила найти магазин, где есть быстрая проявка, потому что фотография, сделанная бродягой, когда Джон падает ничком перед обваливающимися стенами, а волна обрушивается на него и смывает замок, точно будет настоящим шедевром.
— Я до сих пор выковыриваю песок из ушей. И из зубов, — Джон вошел в комнату, растирая ухо мочалкой.
— Угу, — Джейн выглянула из-за книги, — но я считаю, что ты очень смело поступил.
— Глупо поступил. До сих пор не могу понять, что на меня нашло, когда я нырнул ласточкой перед замком просто ради снимка.
— Сэр Уолтер Рейли[17] гордился бы тобой.
— Может быть. Но королева Елизавета не стала бы со смеху садиться на песок, потому что ноги не держат.
— Конечно, стала бы. Однако потом отрубила бы тебе голову. Если это ей помогло бы. И какой молодец Кевин, что помог подобрать наш хлам. Он даже убрал весь наш мусор, чашки и все остальное.
— Да, Кевин. Твой бродяга. Я до сих пор пытаюсь понять, что пропало. Что-то ведь должно пропасть. Твой ключ-карта при тебе?
— Да, Джон, при мне. И не будь таким циником, — Джейн снова принялась за чтение.
Книга.
— Что ты читаешь?
— Отрывок из «Пустой земли» Дж.П. Романа. Сзади, на обложке книги. Интересно, даст ли мне Генри почитать свой экземпляр? Кажется, она очень интересная. Убийство прямо в гардеробной Сената.
— Кажется, довольно убого, — Джон посмотрел на Джейн, которая сосредоточенно хмурилась.
Черт возьми, а она хороша. Эти необычные светлые пряди — нет, не дразнящие, потому что ему со своим предательским либидо станет от этого еще хуже — казались теперь еще светлее, наверное, выгорели на солнце. Она спрятала новый урожай веснушек под макияжем, но он знал, что они там.
Веснушки в качестве афродизиака? Кто бы мог подумать…
Джейн выглядела совсем юной в хлопковом платье до щиколоток и без рукавов, с розовыми цветами на светло-голубом фоне. Солнце прикоснулось к ее обнаженным плечам, в вырезе на шее виднелись веснушки.
Осмелится ли он сказать, что она больше нравится ему такой, менее изысканной и гораздо более осязаемой. Или с растрепанными волосами, песком на коленях, пахнущая морем, солнцем и, совершенно обалденно, кремом от солнца?
Не говоря уже о том, как ее маленькое и при этом округлое тело смотрится в розовом бикини.
Джейн отложила книгу, встала и посмотрела на него.
— У тебя нос красный. Я же говорила, чтобы ты намазался кремом от солнца.
— Жить буду. — Джон взял бумажник и ключ от комнаты и сунул их в карман брюк. — Ты готова к коктейлю?
— Я не надела «жучок», как герои книг Романа, но готова. Только вот не знаю, что должна делать, когда мы туда придем.
— Общаться. Улыбаться. Держать ухо востро. Мне нужно разузнать, с кем разговаривает Харри-сон, кто к нему подлизывается, и посмотреть, сходится ли это с моей информацией. Если только я не остыну к этой идее. Сойдись с Брэнди Хаит, если сможешь. Выясни, насколько они близки с большой шишкой.
— А что будешь делать ты, кроме как смотреть? Ты же не сможешь подойти к сенатору и спросить:
«Привет, а что за грехи у тебя за душой?» Даже если они существуют.
Снова вопросы. Хорошие вопросы. Он уже успел проверить других гостей. Возможно, это пригодится для следующей книги. Но на самом деле хотелось крупной скандальной истории, замешанной на сексе. Чтобы Обри Харрисона, который всегда первым уличал других политиков в аморальности или подмоченной репутации, застукали со спущенными штанами не в то время и не в том месте.
И Джон стал выписывать кренделя вокруг правды. Снова. Ему было неприятно, но он не останавливался. Только неизвестно, долго ли он сможет врать Джейн в глаза, такие доверчивые и честные.
— Я почти забросил идею с политическим скандалом. Махинации, взятки и так далее. Я вооружен информацией от моего студента, у меня есть собственные раскопки, но подтвердить это документами и обнародовать… Слишком долго. Вспомни Уотергейт. Это длилось годы. Так что сейчас больше всего меня интересуют его нынешние связи с женщинами. Я хочу всем показать его поведение, вскрыть нравственный изъян. Большего мне не нужно.
— Вроде Брэнди Хаит? А что, если это его девушка?
— Поверь мне, дело не только в Брэнди Хаит. Это модель поведения, так он обращается с женщинами.
— Ему вроде нравятся женщины.
— Да? Действительно? Я не могу поймать Харрисона на том, что он якшается с корпоративными акулами, готовыми заплатить за налоговые льготы или удобные законопроекты. Или на том, что он берет взятки, иначе не скажешь, для того, чтобы его избрали. Это никого не волнует, или все это слишком сложно, и никто не понимает. Но я могу поймать его на том, что он сходится с женщинами только ради секса, на том, как он с ними обращается, что думает о них. Публика это проглотит — и покатится вниз политик, который разглагольствовал о репутации, моральном поведении и святошестве в течение тридцати лет.
— Но опять же, Джон, сенатор не женат. Кого волнует, с кем он спит?
— Ты удивишься, — Джон почувствовал, что у него начала дергаться щека, когда перед глазами промелькнул образ Мэри-Джо в ее последние печальные годы. — Что? — спросил он, заметив, что Джейн на него странно смотрит.
— Я не знаю. Просто любопытно. Ты очень его не любишь, верно? Не просто его политику, а его самого. И кто после этого старый развратник? Сенатор… или ты и общественность?
Да уж. Хорошие вопросы. Хорошие вопросы отложим на потом.
— Идем. Я обещал Генри, что мы будем в пять. Он не любит быть один на людях.
— Он тебе это сказал? Когда? Черт.
— Когда ты была в душе. Он звонил.
— Ясно… Может, ему стоило тоже нанять себе спутника. Для компании.
— Вряд ли на конференцию пускают с биглем[18]. — Джон открыл перед ней дверь. Выходя в коридор, она шлепнула его тыльной стороной ладони по животу.
Смешная девчонка.
Возможно, быть товарищами не так уж и плохо. Он нормально держится, а прошло уже больше суток.
Конечно, душ, который он принял после пляжа — и розового бикини на его «товарище», — был очень холодным.
И ему понадобился бы еще разок, если бы он остался стоять тут, словно рабочий на стройке, который пялится на проходящих мимо женщин, и смотреть, как она удаляется по коридору…
