Внезапно Милли очнулась. Горло сдавил какой-то комок; она быстро отвела в сторону глаза и опустила руки. Что она делает? О чем она думает? Прохладная вода, естественно, освежает в жаркий вечер, но это не значит, что нужно стоять, уставившись в свое отражение в зеркале, да еще в обнаженном виде. Она вытерлась мягким полотенцем и обернула его вокруг тела. Взяв ночную рубашку, через голову надела ее. Это была рубашка без рукавов, с глубоким вырезом, сшитая из белоснежного хлопка, но даже это легкое прикосновение к коже показалось неприятным после нескольких мгновений свободы.
Милли села на стул у окна и начала расчесывать волосы. Она неспешно разбирала каждую из сотни прядок, как делала каждый вечер, сколько себя помнила. Красное солнце садилось за горизонт. Нигде не было видно ни облачка.
Когда солнце, наконец, зашло, Миллисент легла в постель, но никак не могла уснуть. Было слишком душно, и ей не удавалось расслабиться, несмотря на усталость. Она вертелась и переворачивалась с боку на бок, и, наконец, после двух бессонных часов, поднялась с кровати. Подойдя к окну, Милли взглянула в сад. Взошла луна. Огромная, круглая, она рассеянным бледным светом озаряла окрестности. Луна слишком яркая, чтобы можно было уснуть, подумала Миллисент. Боже, как ее измучила жара…
И тут ей пришла в голову мысль спуститься и выйти через заднюю дверь. Что-то в этой теплой, душной ночи настойчиво влекло ее. Милли вдруг поняла, что больше ни секунды не может находиться в помещении. Не накинув поверх рубашки даже халата, она выскользнула из комнаты.
Милли приоткрыла скрипучую входную дверь и, выйдя из дома, вновь осторожно прикрыла, чтобы не разбудить Алана. На цыпочках она пересекла двор и, добежав до пруда, села на берег, поставив ноги на каменные ступеньки. Она внимательно посмотрела на гладь пруда, потом подняла голову, безучастно вглядываясь в яркую серебристо-белую луну.
Вдруг послышались какие-то слабые звуки, и Милли бросила взгляд на сад, таинственный и странно незнакомый в бледном свете луны. Где-то около забора, отделявшего ее двор от соседнего, что-то зашевелилось в темноте. Милли вскочила, сердце забилось от страха.
— Извините! Это всего лишь я, — мягко произнес мужской голос, и в тени кустарника показалась фигура, направляющаяся к ней. Это был Джонатан Лоуренс.
— Я не хотел испугать вас. Просто не мог заснуть и вышел посмотреть на звезды. Потом увидел, как вышли вы, но не хотел помешать… — Он подошел совсем близко. — Вам тоже не спится?
Миллисент судорожно покачала головой, не уверенная в своей способности говорить. Ее сердце колотилось от испуга, но это было еще не все, что она испытывала в эту минуту.
Рубашка Джонатана была надета навыпуск, к тому же наполовину расстегнута так, что обнажала загорелую, в завивающихся волоках, грудь. У Милли закружилась голова. Она прекрасно помнила, что сидит здесь в одной ночной рубашке. Посреди ночи! Слишком интимная ситуация… Если бы кто-то узнал об этом, разразился бы необыкновенный скандал.
Но никто не узнает. Они были здесь вдвоем, объятые душной, таинственной ночной темнотой.
Миллисент передернула плечами. Она даже не попыталась убежать в дом, когда Джонатан подходил к ней ближе. Глаза его были в тени, светлые волосы переливались в лунном свете. Миллисент увидела его руки и подумала, какими сильными и большими они кажутся. Пальцы были длинными, с крупными ногтями; ладони широкие, а на запястье выделялись острые сухожилия. Она поняла, что неотрывно смотрит на его руки, и снова перевела взгляд на лицо Джонатана.
— Да, я тоже не могла уснуть, — сказала она, слегка задыхаясь.
— Очень красивая ночь! — Но глаза его смотрели на нее, а не в ночь.
Волосы Милли не были привычно стянуты в узел на затылке, а свободно спадали на спину и плечи, как темная накидка. Они доходили ей до пояса: чувственная шелковая мантия женственности. Обычно жесткая линия губ сейчас смягчилась, да и все ее лицо стало нежнее; а глаза казались огромными темными в мерцании луны.
— С тех пор, как поселился в Эмметсвилле, я называл вас разными словами и думал о вас разное, — произнес он мягким, почти усыпляющим голосом, — но именно сегодня я впервые говорю, что вы красивы. «Интересная» — было. «Надоедливая» — тоже. — Он улыбнулся. — «Строгая», «решительная», даже «мягкая» — когда вы согласились приютить ту бедняжку. «Интригующая», «полная неразгаданных тайн». — Он замолчал. — Но почему я никогда не замечал прежде, как вы прекрасны? Как огромны ваши глаза? Какая гладкая у вас кожа?
Его взгляд скользнул ниже. На Милли была только свободная белая просвечивающаяся ночная рубашка, почти не скрывающая легких форм девичьего тела.
Милли не могла дышать, в горле стоял какой-то комок. Она не могла ни говорить, ни двигаться. Воздух был наполнен ароматом роз, растущих вдоль ограды, и запах этот казался тяжелым и приторным. Милли почувствовала головокружение.
— Почему вы не вышли замуж? — мягко спросил Джонатан.
Перед тем, как ответить, Милли постаралась успокоить прыгающее сердце. Затем попыталась отшутиться:
— Разве вы не знаете, что неприлично спрашивать женщину о причинах ее непопулярности у мужчин?
Джонатан снова медленно улыбнулся — той самой улыбкой, которая обязательно вызывала ответную улыбку собеседника.
— Я не могу поверить, что вы не вышли замуж, потому что никто не предлагал. Для этого вы слишком хороши. Итак? — продолжал он, видя, что Милли не отвечает. — Можете ли вы поклясться, что вам никто не делал предложения?
Миллисент таинственно улыбнулась, избегая его взгляда.
— Да, некоторые предлагали.
— Я так и думал! Держу пари, что ваши карточки приглашений на танец были заполнены именами юношей, — предположил он, и по тому, как смягчилось лицо девушки, понял, что не ошибся. Внезапно он ясно увидел в ней ту Милли, которой она когда-то была — румяную и смешливую, с пляшущими огоньками в глазах. Его голос, грудной и низкий, неожиданно зазвучал хрипло:
— Они слетались к вам, как пчелы на мед, верно?
— Ну, не то, чтобы я очень была против…
— Разве? Значит причина в том, что ваш отец был судьей. Я прав?
Миллисент хихикнула:
— Да ладно вам! Вы преувеличиваете! — Она бросила на него взгляд, такой игривый, молодой и абсолютно бесхитростный, что у него перехватило дыхание.
— Думаю, нет. — Он подошел ближе, заглядывая девушке в глаза. — Почему вы не вышли ни за одного из этих обожающих вас мальчиков, Миллисент? Что произошло?
— А разве так странно, что женщина предпочитает не выходить замуж? — коротко, вопросом на вопрос ответила она. — И почему это мужчины считают, что женщины спят и видят, как бы сменить свою фамилию и образ жизни и начать ублажать их?
