Итак, Калинин записывал себя и меня в максимальное количество взлетов (в хорошую погоду самолет поднимался в воздух раз двадцать-двадцать пять; учитывая, что между взлетами необходимо еще и парашют сложить, я в среднем делала по пять-семь прыжков в день).
Накануне мне оставалось только надеяться, что не будет погоды. Ведь если идет дождик или над землей висят густые низкие облака, то прыжков не будет. И если ветра нет, то прыжков тоже не будет.
За тот аэродромный август я умудрилась полюбить дождь. Коллегам оставалось только многозначительно переглядываться и энергично крутить пальцем у виска, когда я, услышав прогноз погоды на выходные, радостно орала: «Ура-а! В воскресенье будет град!!!»
Говорят, что после десятка прыжков даже самый нервозный индивид привыкает к чувству падения и перестает трястись от страха, едва ступив на борт самолета. Не знаю, не знаю, лично мне с каждым разом становилось все страшнее и страшнее. Каждый раз я переживала маленькую смерть. Когда Калинин, приобняв, увлекал меня в самолет, я чувствовала себя измученным узником, которого ведут на казнь. Мои ладошки были холодными и мокрыми, в моей голове шумело от беспорядочных внутренних фейерверков, перед моими глазами плясали разноцветные круги. Я выбрасывалась из самолета, как безмозглый самоубийца, мой рот был неизменно разинут в предсмертном вопле. Но инстинкт самосохранения брал верх, я закидывала руку за спину, чтобы нащупать кругляшок вытяжного парашюта, похожий на мячик для пинг-понга. Резким рывком я отшвыривала «мячик» в сторону, и над моей головой взрывался разноцветный купол. Несколько минут отчаянной тишины; оглохшая от звенящего в ушах ветра, я зажмуривалась и пыталась худо-бедно управлять парашютом. Сердце мое билось гулко, как похоронный колокол.
И только когда мои обутые в удобные кроссовки ноги соприкасались с землей, я возрождалась вновь, но только для того, чтобы через несколько часов меня опять торжественно повели в самолет.
К середине августа я прошла наконец курсы АФФ – про эту разновидность экзекуции стоит рассказать отдельно. Курс состоит в том, что за десять прыжков начинающего «прыгуна» обучают основам свободного падения. Каждый прыжок называется «уровень» – наверное, по аналогии с какой-нибудь компьютерной игрой. Разница только в том, что у компьютерных человечков в запасе десяток жизней, а у отчаянного студента АФФ – только одна. Итак, на первых уровнях тебя в прямом смысле выводят из самолета под руки – за твоей спиной собственный парашют, но в свободном падении тебя поддерживают два опытных инструктора. Они-то и обучают тебя основам небесного вращения и технике примитивного полета. Но самое главное – научиться падать, сохраняя устойчивую позицию – руки раскинуты, спина прогнулась. В таком положении начинающий парашютист как бы лежит на воздушном потоке. Дальнейшее зависит от его фантазии и знания законов физики. Оказывается, если слегка опустить одну руку вниз, то тебя начнет вращать в воздухе, как бешеную юлу. А если немного выпрямить ноги, полетишь вперед. Резко подтянуть к себе колени – и твое тело совершает самопроизвольное сальто назад. На четвертом уровне с тобой остается лишь один инструктор. Да и тот больше не держится за твой комбинезон, а просто висит рядом с тобой в воздухе, на нервы действует.
Лично мне больше по душе пришлись «наземные» занятия. Состояли они из просмотра видеокассет по парашютной тематике и мини-лекций.
* * *
Уж не знаю, как мне удалось все это преодолеть, но к концу августа мне выдали удостоверение, которое давало право совершать прыжки на всех аэродромах мира. Странно, но никакой особой гордости за себя я не чувствовала. А вот Денис, тот даже прослезился; он долго тряс мою руку и подарил мне коробку дорогущего бельгийского шоколада. Ну а я почему-то все равно чувствовала себя обманщицей.
Наверное, когда с моих волос рано или поздно смоется краска колора «темный шоколад», выяснится, что я седа, как полная луна. И все из-за Кирилла Калинина и его дурацких парашютов.
Но это все цветочки.
Потому что время, как ему и положено, мчалось – и вот настал тот знаменательный день, когда наша компания должна была отправиться в Италию. На родине спагетти и Версаче мне предстояло совершить сумасшедший прыжок со скалы.
* * *
Если в вашей квартире поселился мужчина, остаться пунктуальной вам не удастся. И будильник вам не поможет. Приготовьтесь к регулярным гарантированным опозданиям.
Вот мой традиционный утренний распорядок: девять часов – верещит будильник, я запускаю в него подушкой, а сама заползаю под одеяло с головой; 9.30 – нехотя выползаю из кровати, сонно топчусь перед зеркалом, пытаясь определить, не поправилась ли я за ночь; 9.40 – осознаю, что опять опаздываю, несусь в ванную, умываюсь, наскоро подкрашиваю физиономию, натягиваю джинсы и свитер; 9.55 – залпом опрокидываю чашку кофе, энергично жую шоколад и выбегаю из дома, готовая к ежедневному марафонскому кроссу на работу.
А вот как изменился этот годами отработанный график, когда у меня появился Калинин. 9.00 – верещит будильник, я замахиваюсь на него подушкой, но Кирилл сонно перехватывает мою руку и решительно переставляет будильник на час позже. Спросонья его решение кажется мне гениальным, мы продолжаем спать. 10.00 – верещит будильник, я понимаю, что безбожно опоздала, и вскакиваю с кровати, но в последний момент Калинин умудряется поймать меня и вернуть обратно. У него игривое настроение, он всерьез претендует на порцию лаконичной утренней ласки. 10.45 – утро еще не началось, а я уже устала; наконец выползаю из кровати. Пока я привычно топчусь у зеркала, Калинин успевает юркнуть в ванную и запереть за собой дверь. Не понимаю, что так долго делают в ванной мужчины. Ему же не надо выщипывать брови и воевать с щипчиками для завивки ресниц; только принять душ и побриться. 11.00 – наконец мне удается занять ванную, я энергично чищу зубы, понимая, что нет времени на полный макияж. Эх, придется ограничиться карандашиком для губ и помадой. 11.10 – вылетаю из ванной и обнаруживаю, что Кирилл съел последний йогурт. Уныло зашнуровываю кроссовки, но тут в прихожей появляется Калинин, чтобы под предлогом страстного поцелуя освободить мои губы от тщательно наложенной на них помады.
Именно так все получилось и в то утро, когда мы должны были улетать в Италию.
В итоге я выглядела не краше мусорной кучи, зато Инга появилась в «Шереметьеве-2» эффектная, как звезда мюзикла.
Она перекрасила волосы. В темно-каштановый, почти черный цвет. Из нордической блондинки превратилась в знойную южанку.
Таким красивым женщинам, как Инга, смена имиджа противопоказана. Изменившись, они начинают казаться окружающим еще более совершенными, а это несправедливо по отношению к нам, девушкам, у которых с утра нет времени даже на мытье головы. Я успела привыкнуть к яркой внешности Инги. Ее превращение в жгучую цыганку – как удар в солнечное сплетение, я словно заново разглядела ее красоту.
