Дэви еще раз просмотрел старые фотографии на стене.
– Да, это сразу видно.
Открыв верхний ящик, он сразу нашел скрепленные вместе шесть карточек. На верхней значилось «Скарлет Ходж». Надин принесла ему сок и встала рядом.
– Как говорит бабушка, нельзя путать способности с непрактичностью. – И, строго посмотрев на него поверх стакана, уточнила: – Это совершенно разные вещи.
Дэви забрал карточки и закрыл ящик.
– После всего услышанного я могу заключить, что передо мной сорокалетняя женщина, изображающая шестнадцатилетнюю девчонку.
– Я – свободный дух, – покачала головой Надин. – Не следует оценивать меня обычными мерками.
– Да, это было бы ошибкой, – согласился Дэви и, сунув карточки в карман, принялся за сок. Сладкий, с отчетливой кисловатой ноткой. Чем-то напоминает Тильду.
Вошедший Эндрю кивнул Дэви, явно не в восторге от встречи, и бросил перед Надин пакет из кондитерской.
– Когда тебе к врачу?
– Через полчаса. Пройдусь пешком. Свежий воздух очень полезен для здоровья.
Эндрю кивнул и показал на ее платье.
– Миленько. Настоящая Люси.
– Спасибо, – просияла Надин.
«Хороший отец», – подумал Дэви.
– Хочешь сегодня вечером порепетировать со мной попурри из Пегги Ли?[8] – продолжал Эндрю.
– Нет, – обронила Надин, внезапно заинтересовавшись потолком.
– Свидание с пончиком? – Эндрю тяжело вздохнул и взглянул на Дэви. – Погодите, вот будет у вас дочь, начнет приводить в дом мальчишек. Тогда в голове у вас завертится только одна мысль: «Где и в чем я ошибся?»
«Может, когда впервые нарядился Мэрилин?!» Но Дэви тут же стало стыдно за такие мысли, едва Эндрю бросил на него страдальческий взгляд.
– Вы нигде и ни в чем не ошиблись, – утешил его Дэви. – Надин – замечательная девчонка.
– Должно быть, вы еще не знакомы с пончиком.
– То есть Бартоном? – Эндрю кивнул. – К сожалению, знаком. Примите мои соболезнования.
– Съешь тост из зернового хлеба, – велел Эндрю дочери, направляясь к двери. – Тебе нужна клетчатка.
– Уже съела кусочек. С тетей Тильдой. И он не пончик, – сказала Надин в спину отца, вдруг становясь нерешительным подростком – впервые за все то время, что Дэви ее знал.
– Почему пончик? – спросил он.
Помрачневшая Надин открыла шкаф и вынула буханку зернового хлеба.
– Согласно бабушкиной классификации, в мире есть только два вида мужчин: пончики и булочки.
– Скажи, в вашей семейке есть хоть один нормальный человек?
– Сначала определите, что такое «нормальный», – потребовала Надин, сунув два кусочка хлеба в желтый тостер Гвен.
– Не важно. Значит, пончики и булочки.
– Пончики – это парни, от которых у вас слюнки текут, – пояснила Надин и поставила на стол арахисовое масло. – Шикарные, неотразимые, с хрустящей корочкой, покрытые шоколадной глазурью. Стоит увидеть такого, как немедленно хочется заполучить, а если не удается, думаешь об этом целый день и все равно возвращаешься и пробуешь снова, потому что это пончик.
– Поджарь и мне пару тостов, – попросил зверски проголодавшийся Дэви.
Надин подтолкнула к нему пакет:
– Там булочки с ананасно-апельсиновой начинкой.
Дэви немедленно выудил одну.
– У вас пристрастие к ананасам с апельсинами?
– Скорее, ко всему пряному. Но вообще мы любим всякие смеси.
– Это я уже понял. Так, значит, от пончиков слюнки текут.
– Верно. А вот булочки совсем неинтересные. Так, комки теста, все одинаковые, и никакой глазури.
Дэви взглянул на свою булочку. Поджаристая, аппетитная, С высокой золотистой короной. И никакой комковатости.
Он жадно надкусил булочку. Изумительно. И уж во всяком случае, пряно.
– И хотя булочки тоже могут быть превосходны, – продолжала Надин, – особенно ананасно-апельсиновые, они все же не пончики.
– Значит, пончики так хороши? – заключил Дэви, стараясь поддержать беседу.
– Ну да, на одну ночь, – засмеялась Надин. Тост выскочил, она сунула в тостер еще два кусочка и набросилась на масло, намазывая его толстым слоем. – Но наутро корочка больше не хрустит, глазурь прилипла к пакету, пончики размякли, липкие и вообще ужасные. Нельзя сохранить пончик больше чем на одну ночь.
– Вот как? Значит, булочки… – догадался Дэви.
– На следующий день они еще лучше. Булочки – для долгого употребления, они всегда остаются вкусными. Такую булочку совсем не обязательно возжелать любой ценой, но наутро ее по-прежнему хочешь.
Она вгрызлась в тост крепкими белыми зубами, делающими честь трудам доктора Марка.
– А Бартон – пончик, – уточнил Дэви.
– Еще не определила, – призналась Надин с полным ртом. – Я считаю, что в нем много от булочки, но могу и ошибаться.
– Ты ошибаешься.
– Может, и нет, – сказала Надин, вынимая тосты Дэви. – Мне кажется, он меня понимает.
– В таком случае держись за него, – посоветовал Дэви. – Он один на миллион.
– Да, я так и решила, – кивнула девочка, поставив Стакан в раковину. – Пойду почищу зубы. Было приятно поболтать. Кстати, утром я встретила на лестнице вашего друга Саймона. Он тоже очень милый.
– Спасибо, обязательно ему передам, – пообещал Дэви и, не удержавшись, спросил: – А кто же я? Пончик или булочка?
– Приговор пока не вынесен. Бабушка считает, что вы булочка, притворяющаяся пончиком. Папа считает, что вы пончик, притворяющийся булочкой.
– А тетя Тильда?
– Тетя Тильда говорит, что вы пончик, но она – на диете. Только насчет диеты она врет, – призналась Надин, искоса поглядывая на Дэви. – Но если вы пончик, значит, скорее всего, уедете, хотя мы, наверное, будем по вас скучать.
– Правда? – удивился Дэви.
– Да. Вы могли бы прекрасно вписаться в нашу семью. Но пока говорить об этом слишком рано. Так что будьте булочкой.
Она похлопала его по плечу и устремилась к двери.
– Попытаюсь, – слегка смущенно пообещал Дэви. – Эй, Надин!
Надин просунула голову в дверь.
– А как насчет Саймона?
– Пончик. Неутомимый.
– Ты еще слишком молода, чтобы знать насчет неутомимости, – строго заметил Дэви.
Надин закатила глаза.
– Вы и понятия не имеете, для чего я слишком молода, дедушка, – хихикнула она и, повернувшись, налетела на Саймона.
– Здравствуй, Надин, – приветствовал ее тот с легким британским акцентом – подтянутый, безукоризненно вежливый.
Надин вспыхнула, кивнула, взлетела по ступенькам, тут же вернулась:
– Дэви, не могли бы вы присмотреть за Стивом, пока я у дантиста?
Дэви оглядел Стива, ответившего ему откровенно недоверчивым взглядом.
– Конечно. Прошлой ночью мы делили постель. И вообще, мы с ним приятели.
