Ошарашенная своим открытием, Эрин подумала, что самым обидным во всей этой истории является то, что мать постоянно лгала ей. А ведь Эрин верила ей больше всех на свете. Когда впервые мальчик из класса разбил сердце Эрин, мать прижала ее к груди, успокоила и сказала, что все скоро пройдет. И Эрин, несмотря на боль, поверила ей, потому что мать никогда ее не обманывала. И вот теперь оказывается, что обманывала. Ложка упала на пол, но Эрин и не подумала поднять ее. Значит, мама врала ей всю жизнь.
Эрин помчалась наверх, в комнату родителей. Там в большом шкафу она отыскала чемодан, в котором среди старой одежды оказались две коробки. В первой коробке хранились почтовые открытки и всякие мамины записи. Эрин не стала просматривать их, ей не хотелось сейчас видеть собственные поздравительные открытки, которые она рисовала в детстве.
А во второй коробке лежали различные документы. Среди них было и подлинное свидетельство о рождении Эрин, точно такое, как ей прислали сегодня. В оригинал были вложены несколько фотографий Шеннон, изъятых из семейного альбома, и, рассматривая их, Эрин обнаружила сходство между собой и своей настоящей матерью. Те же волосы с медным отливом, та же улыбка, вот только глаза у Шеннон были голубые, как у Керри и мамы. А она, Эрин, наверное, унаследовала глаза от неизвестного отца. Эрин охватила ярость от осознания того, что она не знает ни настоящей матери, ни отца. Почему мама скрывала правду о ее рождении? И знала ли обо всем Керри? Некоторое время Эрин сидела, глядя на письма и фотографии своей настоящей матери и чувствуя себя окруженной пеленой лжи. Затем забрала свои документы вместе с полученной недавно чековой книжкой и вышла из дома.
К тому времени когда Эрин вернулась домой, Керри уже пришла с работы, а мать на кухне чистила картошку для картофельного пирога.
– Привет, дорогая. Где ты была весь день? – крикнула мать, услышав знакомые шаги Эрин, поднимавшейся по лестнице.
Эрин промолчала, она просто боялась говорить. В комнате она просмотрела все свои документы и авиационный билет на рейс до Амстердама. Самолет улетал через три дня, но Эрин не собиралась дожидаться отлета в доме 78 по Карнсфорт-террас. Завтра ей предстояло получить паспорт; она уговорила чиновников сделать для нее исключение и оформить паспорт побыстрее, для чего предъявила билет на самолет. И еще Эрин договорилась со своей подругой Мо, которая снимала квартиру вместе с двумя другими девушками, что поживет у них до отъезда из страны. Сбор вещей не занял много времени. Теперь оставалось только поговорить с матерью и с Керри, выяснить у них, почему они скрывали от нее правду.
Кухня встретила Эрин знакомыми запахами – аппетитным ароматом еды, смешанным с приятным лимонным запахом чистящих средств, которыми пользовалась мама. Керри сидела за столом; она скинула туфли, положила ноги на соседний стул и читала вечернюю газету. Мама уже накрыла стол для ужина и теперь отдыхала за чашкой чая.
– Привет, лентяйка. Интересно, чем это ты занималась весь день, пока я трудилась в поте лица? – усмехнулась Керри, не отрывая глаз от статьи, в которой рассказывалось о диетах знаменитостей.
Вместо ответа Эрин швырнула на стол квитанцию, выданную ей в паспортном столе.
– Что это? – заинтересовалась Керри, разглядывая бумагу. – Ты подала заявление на получение паспорта?
«Она ничего не знала», – подумала Эрин. Но уж мама-то знала точно. Эрин посмотрела ей прямо в глаза и увидела в них тревогу.
– Почему вы не сказали мне? – тихо спросила Эрин.
– Чего мы тебе не сказали? – спросила Керри, отрываясь от газеты.
– Что Шеннон – моя мать.
– Ох! – Керри сбросила ноги со стула.
«Значит, она все-таки знала», – дошло до Эрин. И осознание этого только еще больше разозлило ее. Керри знала, а она, Эрин, которой это касалось в первую очередь, ничего не знала.
– Я попросила тебя дать мне свидетельство о рождении, но ты сказала, что оно пропало, – тоном обвинителя произнесла Эрин, обращаясь к матери. – Но ты же понимала, что я все равно узнаю, так почему же ты не сказала мне правду?
– Эрин, не надо устраивать из этого драму, – сказала Керри. Она поднялась со стула, подошла к холодильнику и принялась искать там что-нибудь, чтобы заморить червячка перед ужином.
– Не надо устраивать драму?! – возмутилась Эрин. – Да это не драма, это трагедия. Это самая важная тайна моей жизни, и вы не могли этого не понимать. Ну, что ты можешь сказать? – вновь обратилась Эрин к матери, которая продолжала молчать.
Мать только молча покачала головой.
– Она ни в чем не виновата, – решительно вступилась за мать Керри. – Это твоя чертова мамочка создала проблему, потому что трахалась со всеми подряд и забеременела…
– Не смей обвинять ее! – вскричала Эрин. – Ты не имеешь права. Вы должны были все рассказать мне, и я бы нашла ее. Я ее дочь, а вы скрыли это от меня. Да как вы могли, черт побери?! Кто дал вам право решать мою судьбу и говорить мне только то, что вы считали нужным?
Мать, а вернее, бабушка, молча сидела за столом, обхватив голову ладонями, словно защищаясь от обидных слов.
– Скажи мне, мама! – потребовала Эрин. – Почему вы утаили от меня правду?
Бабушка подняла голову и посмотрела в разгневанное лицо Эрин.
– Я не знаю, что тебе сказать, дорогая. Мне очень жаль, что мы обидели тебя, но я ждала подходящего момента, чтобы рассказать тебе обо всем. Сначала ты была слишком маленькой, а потом вдруг так стремительно выросла, что шанс был упущен. – Она протянула Эрин натруженную руку, но Эрин демонстративно отступила назад, отказываясь принять этот жест примирения.
– Чушь. Вы же не могли не понимать, что когда-нибудь я сама все узнаю.
Глаза бабушки наполнились слезами.
– Да, конечно, но надеялись, что ты сможешь понять…
– Понять что? Почему вы лгали мне? Почему не сказали о том, что для меня важнее всего в жизни?
Бабушка заплакала, а Керри принялась орать на племянницу, что та не имеет права никого обвинять. Эрин тяжело было смотреть на слезы бабушки, но и успокоить ее она ничем не могла. Обиженная предательством родных, Эрин сейчас не испытывала жалости ни к кому из них.
Она ушла из дома, забрав с собой только свою одежду и несколько фотографий. Все остальное – золотой браслет, подаренный мамой и папой в день первого причастия, серьги, купленные ей Керри с первой зарплаты, – она оставила на захламленном столике в спальне.
Три дня Эрин прожила у Мо, одновременно и надеясь, что кто-то из родных найдет ее, и не желая этого. А затем улетела из страны. Шесть месяцев Эрин путешествовала по свету, работала в барах и ресторанах, а затем в Греции нанялась помощницей по хозяйству в семью американцев, поскольку их прежняя помощница неожиданно уволилась. И когда семье американцев пришло время возвращаться домой в Бостон, Эрин поехала с ними.
