– Да ты что?! – От возмущения Марина вскочила и замахала руками. – Никогда не допущу этого. Еще чего не хватало.
– Маринка, за кого ты меня принимаешь, не пойму? – удивленная ее бурной реакцией, спросила Алиса.
– И не спрашивай. Но в моих мыслях ты и грязная тряпка – понятия несовместимые, ясно?
– Ясно. Одевайся, пойдем. По крайней мере, я побуду с тобой.
Марина готова была броситься целовать руки подруге. Она не могла описать словами своей благодарности. Значит, есть человек на этом свете, которому небезразлична ее судьба. Есть, и не один. Как же ей не совестно забыть о Софье Львовне и Захаре Борисовиче?
– Лялька, я говорила, что люблю тебя?
– Говорила, говорила и не один раз. Кто бы нас послушал, сильно бы удивился, – засмеялась Алиса. – Хотя нетрадиционная ориентация у нас последнее время в моде.
– Ладно тебе, мурашки по коже, – вздрогнула Марина и вышла из кухни в комнату. Она вдруг отчетливо представила, как приближается к подруге и целует ее в накрашенные розовой помадой губы. Самое главное, что никакой неприязни она при этом не ощутила. Наоборот, по телу прошел бодрящий импульс проснувшегося желания. «Засиделась я в девках, – подумала Марина. – Глупости какие в голову приходят». А вслух громко сказала: – Мне на моду наплевать. Я хочу нормальных отношений, чтобы все от души, понимаешь? Чтобы каждый день знать, что ты не одна, что любима.
– Так и будет, – как можно убедительнее произнесла Алиса, наблюдая, как подруга переодевается. – Ты верь в это и все.
– Если бы на самом деле это было так просто, Лялька. – Марина рассматривала свое отражение в зеркале старенького шкафа. Зеленые глаза, обрамленные длинными белесыми ресницами, такого же светлого цвета густые дуги бровей. Невысокий лоб с мелкими кудряшками соломенного цвета… Маринке нравился только свой рот – большие, чувственные губы яркокрасного цвета, и красить не надо. – Что гадать-то? Поживем – увидим.
Это был один из самых счастливых дней для Марины. Если забыть о неприятном разговоре с Тимуром, то остальное было просто идеальным. Лялька все время была рядом. Пока Марина убирала, развлекла ее рассказами о своем новом ухажере – парне со старшего курса, влюбившегося, по ее словам, «до одури».
А потом они вместе пешком шли домой. И Марина словно не чувствовала декабрьского мороза, как будто не на Алисе, а на ней была надета теплая норковая шуба. Они шли под руку, размеренным шагом и обеим было очень легко и радостно на душе. Алисе – оттого, что она смогла сегодня быть полезной подруге, а Марине доставляло удовольствие любое общение с Лялькой. Тем более сегодня оно было кстати.
– Пойдем к нам, – дойдя до своей лестничной площадке, предложила Алиса.
– Спасибо. Ты и так сегодня убила на меня вечер.
– Ты опять? Не нужно так говорить. Ты мне как сестра. Неужели я должна несколько раз в день напоминать тебе об этом? – Алиса развела руками. – Откуда в тебе такое самоуничижение?
– Перестань ругаться, – засмеялась Марина. – До завтра. Привет родителям.
– До завтра. – Алиса дождалась, пока за подругой закрылась входная дверь, и тоже зашла к себе домой. Ее раннему приходу удивились и обрадовались. Ей пришлось рассказать родителям о том, что весь вечер она провела с Мариной. Софья Львовна и Захар Борисович внимательно выслушали ее.
– Жалко девочку, она совсем незащищенная, совсем, – тихо сказала Софья Львовна. – Мы не можем уберечь ее от жизни, которой она боится. Слишком много плохого она видела, поэтому и не может сразу отличить дурное от хорошего.
– Может, этот парень по-своему грубовато решил поухаживать за нею, а она видит в этом что-то непривычное и страшное для себя, – добавил Захар Борисович. – Ты не видела, что он собой представляет, Ляля?
– Нет, папа. Я впервые услышала о нем сегодня.
– Ну, поживем, там видно будет. Скажи подруге, чтобы не стеснялась обращаться к нам, как раньше. Она рано осталась сама себе хозяйкой. Это не всегда заканчивается хорошо, – поставил в разговоре точку отец Алисы.
Зингеры действительно не могли предугадать и предусмотреть все повороты и перипетии судьбы, ожидавшие Марину. За столько лет они ощущали не показную ответственность за девушку. Они были бы рады, если бы Марина больше времени проводила у них дома, на глазах. Но после смерти матери та стала меньше появляться у соседей. Не то чтобы ей этого не хотелось. Просто она считала, что не должна злоупотреблять их добротой. Тем более, она уже не четырехлетняя девочка, а самостоятельная девятнадцатилетняя девушка, ставшая на нелегкий жизненный путь.
Она продолжала с удовольствием заниматься в училище, от безысходности по вечерам убирать в школе и… постепенно привыкала к тому, что Тимур все чаще оказывался рядом. Он будто чувствовал, что Марину, как дикое, затравленное существо, нужно приручать к себе постепенно. Потому сначала просто изредка провожал ее домой. Громко сказано – он шел сзади на расстоянии нескольких шагов и не набивался на разговоры. Марина спиной ощущала на себе его взгляд, но он больше не пугал ее. Она сказала себе, что должна прогнать глупые страхи. Что, в конце концов, происходит? Парень как умеет ухаживает за ней, а она, дикарка, едва принимает эти знаки внимания.
К новому году она уже привыкла к тому, что Тимур должен быть рядом. Он каждый раз поджидал Марину после работы в школе и молча, на расстоянии, как верный пес, плелся сзади. Она стала замечать в нем совсем другое, закрывая глаза на то, что раздражало раньше. Однажды, уже неподалеку от своего дома, она остановилась и, повернувшись, дождалась, пока Тимур поравнялся с нею. Она решилась на это давно, но смогла осуществить задуманное только неподалеку от места, где жила. Здесь она чувствовала себя в большей безопасности.
– Зачем ты ходишь за мной? – спросила она, прямо глядя в его глаза.
– Ты против?
– Это не ответ.
– Хочу, чтобы ты перестала шарахаться, когда я пытаюсь с тобой общаться, – прикуривая сигарету, ответил Тимур. Он выглядел необычно усталым и гдето оставил свою извечную наглость. – Приручаю тебя, что ли. Я не умею красиво говорить.
– Это точно. Ты так испугал меня однажды. – Марина поежилась, вспоминая, как месяц назад рыдала на ступеньках лестницы.
– Извини. Знаешь, я ведь даже одеколон сменил. Думаешь, я не замечал, как ты кривишь носом. – Девушке стало стыдно от такого неожиданного признания. – Да ладно тебе смущаться – мне он и самому не нравился. Просто не всегда есть деньги на то, что хочешь иметь. Ты должна меня понять.
– Мне это точно знакомо, – подтвердила Марина.
Тимур неловко переминался с ноги на ногу. Он явно замерз, но в любую погоду всегда ходил без головного убора, подставляя палящему солнцу или трескучему морозу природную шапку густых черных волос.
