— Сжигаю за собой последний мост. — Прежде чем она поняла, в чем дело, он поймал ее, прижал к себе и впился в губы. Этот поцелуй, жадный, требовательный, жгучий, сокрушил все ее сопротивление, обдал волной безумного желания, захлестнувшей ее с головой.
Его руки крепко держали Марину, поцелуй становился все глубже, отнимая у нее последние силы, пока она не сникла в изнеможении. Гедеон почувствовал ее слабость.
Он поднял голову, наконец заглянул в ее раскрасневшееся лицо, и глаза его блеснули:
— Спокойной ночи, дорогая моя.
Когда он после этого повернулся и ушел, она не поверила глазам. Он же знал, что с ней происходит. Гедеон не мог не почувствовать, с какой жадностью она отозвалась на его поцелуй, не сумев справиться с собой.
И все-таки он ушел.
Марина стояла, прислушиваясь к его шагам по лестнице. Так почему же он ушел?
Марина потуже завернулась в халат, склонив беспомощно голову. Гедеон был настоящим стратегом и сделал все совершенно сознательно. Она обошла кухню, привела ее в порядок, поднялась к себе в комнату и забралась в постель. Ей не спалось и только на заре удалось забыться тяжелым, беспокойным сном.
Проснулась она поздно, Гранди ее не будил. Когда она наконец спустилась вниз, он спросил:
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответила она слишком бодро.
Гранди кивнул.
— Что ты хочешь на завтрак?
— Сделаю себе тосты. — И она пошла резать хлеб. Потом как бы невзначай спросила: — Гедеон встал?
— Он уехал, — ответил дедушка.
Тут рука у нее дрогнула, нож резанул прямо по пальцу, и она слабо вскрикнула. Гранди в ужасе подбежал к ней, увидев, что из ранки бежит темно-красная кровь.
Что он со мной делает? — думала Марина в тоске. Я его ненавижу! Как он мог вот так уехать, даже не попрощавшись.
Гранди схватил ее руку и сунул под холодную струю.
— Очень больно? — спросил он, видя, как она побледнела.
Очень, подумала она про себя и, улыбнувшись, ответила:
— Нет, не больно. — Потому что болела совсем не рука.
Она все прекрасно понимала, еще прошлой ночью, когда ее тело бурно отзывалось на прикосновение его рук и губ. Она хотела его. Гедеон хорошо это знал. В его глазах был такой особенный блеск, который говорил, что она выдала себя, раз и навсегда. Гедеон знал ее чувства и все равно уехал!
Ненавижу, думала она. Я его ненавижу!
Марина гуляла среди скал, следя за тем, что творилось в небе. Ветер гнал облака, море металось, как в кошмарном сне, пятна света скользили по мутным волнам, когда солнце выглядывало иногда из-за мчащихся туч.
Гедеон был блестящим музыкантом, но ему была свойственна эмоциональная глухота. Не соразмеряя потребности тела и порывы сердца, он, подобно глухонемому ребенку, не мог установить между ними правильную связь и жил в полной самоизоляции, погруженный в свой внутренний мир. Уроки, полученные в раннем детстве, остаются с человеком на всю жизнь. Родители учат его любить и принимать любовь, и это умение должно быть усвоено особенно глубоко, чтобы впоследствии он не остался в душевном одиночестве.
Тело Гедеона узнало радость обладания женщинами, но память о властной матери заставляла его сердце отвергать их. Он научился видеть жизнь в специфическом ракурсе, подобно объективу обезумевшей камеры, всегда нацеленному на один предмет — на собственное желание.
Впервые встретив Марину, он сразу ощутил единственную потребность: протянуть руку и взять, как брал он все, что ему хотелось. Теперь она поняла, что, обуздав этот порыв, Гедеон уже начал любить ее. Тогда в нем произошли первые изменения, которых он сам не понимал и поэтому скрывал от нее. Его смутило и даже испугало это странное, новое чувство.
Глядя на бурное море, Марина признала, что Гедеон любил ее и то, что он так долго сопротивлялся этой любви, говорило о настоящей силе чувства. Любовь наполнила его музыку, обогатив сухой блеск его исполнения глубокими эмоциями.
Но Гедеон уехал. Почему? Почему он оставил ее так неожиданно, как раз тогда, когда она не сумела скрыть свою страсть, поддалась ему?
Она было повернула в сторону дома, почувствовав, что мерзнет, и замерла, увидев впереди знакомую худощавую высокую фигуру. Он был одет в серые брюки и голубой свитер с высоким горлом.
Гедеон улыбнулся, глядя ей в глаза, и сказал:
— Какая ветреная погода!
Марина даже не нашлась, что ответить. Вернулся! Ветер раздувал его длинные черные волосы, отчего они стали дыбом.
Проведя по ним рукой, он попытался привести их в порядок.
— Как вас зовут?
Сначала она только смотрела в изумлении, ничего не понимая, потом покраснела и сказала неуверенно:
— Марина.
Он подошел к ней близко.
— Марина значит «дитя моря». Такое имя вдет вам. Кто-нибудь уже говорил вам, что ваши волосы напоминают лунный свет?
Она отвернулась и опустила ресницы.
— Меня предупреждали, чтобы я не разговаривала с незнакомцами…
— Это легко поправить, меня зовут Гедеон, — сказал он вкрадчиво.
— Я стала слишком взрослой для игр, — заметила Марина с ноткой грусти.
— Все это слишком серьезно, чтобы называться игрой. — Он дотронулся до ее щеки тыльной стороной ладони. — А любовь всегда немножко игра.
— Я думала, ты уехал, — прошептала Марина.
— Я никогда от тебя не уеду. Куда я могу деться, если мое сердце всегда с тобой.
Она невольно засмеялась, но выражение его глаз, с которым он смотрел на ее губы, заставило ее оборвать смех. Он медленно наклонился и легко ее поцеловал.
— Ты очень красива.
Сердце Марины сильно забилось. Они вместе пошли к дому. Гедеон старался укоротить свой шаг, чтобы идти с Мариной в ногу. Внизу волны с грохотом разбивались о скалистый берег.
— Я люблю тебя, — говорил Гедеон. — Ты — мое дыхание, ты — мое сердце, я не могу уехать, потому что не могу жить без тебя. Теперь я знаю это наверняка, я ведь этот год жил один. То есть казалось, что я жил, но внутри я будто умер. За это время я не только не разлюбил тебя, наоборот, полюбил тебя еще сильнее. С того дня, как мы встретились, это чувство все время росло. Три года — это все-таки немало.
Она, не отвечая, вздохнула, молчаливо подтверждая, что три года — это долгий срок.
— Почему ты уехал вчера ночью?
Гедеон тихо рассмеялся.
— У меня был большой соблазн остаться, но на этот раз я решил не делать ошибки. Нужно было дать тебе время подумать.
— Ты дал мне совсем мало времени на размышления, — заметила Марина.
— Мало? Боже мой, мне показалось, прошла целая вечность, — ответил Гедеон хрипловатым шепотом. — Ах, Марина, мне так хотелось остаться.
